Цикл "Аратта". Книги 1-7

* * *

– Хвала Солнцу, ты пришел, Аоранг! – Навстречу им из смрадного сумрака зверинца выскочил служитель. – Рыкун совсем не в себе!

– Так и не поел? – нахмурился мохнач.

– Если бы только это! Забился в угол, рычит, огрызается, никого к себе не подпускает… Слюни текут, глаза горят! Взбесился, что ли?!

– С чего бы он взбесился? – с гневом спросил Аоранг, ускоряя шаг.

Про Аюну он будто забыл, как вошел под каменные своды; она едва поспевала за ним, пробегая мимо клеток и загонов, даже не успевая заметить, кто в них заперт.

– Его разве кто-то укусил?

– Нет, но… Он явно страдает! Может, острая кость в каше попалась?

Аоранг резко остановился и схватил смотрителя за плечо.

– Рыкун ест молочную кашу с нарезанным мясом! – рявкнул он. – Откуда там кость, да еще острая? Смотри! Если туда попала кость, я не завидую тому, кто готовил ему пищу!

При виде разъяренного мохнача смотритель побледнел и принялся было оправдываться, но его торопливые слова заглушил жалобный и сердитый рев.

Аюна с трудом дышала – в этой части зверинца вонь была нестерпимой. Она поглядела туда, откуда донесся рев, и застыла на месте. С ее губ невольно сорвалось имя Исвархи. Когда Аоранг говорил о детеныше, она, сама того не сознавая, ожидала увидеть пушистого пятнистого котенка, пусть и большого, – но перед ней припал к полу, словно готовясь к прыжку, самый настоящий саблезубец. До взрослого хищника он еще не дорос, но уже был размером с теленка – большеголовый и большелапый, нескладный, некрасивый, покрытый клочковатой шерстью. Звереныш скорчился в дальнем углу клетки, прижав уши, и рычал, глядя по сторонам дикими желтыми глазами. Из его пасти обильно капала слюна.

– Этот зверь и в самом деле выглядит больным, – тихо сказала Аюна. – Может, лучше тебе…

Аоранг, не дослушав, откинул задвижку и вошел в клетку.

– Стой! – вырвалось у царевны, но ее друг даже не обернулся.

Он медленно пошел в сторону детеныша, опустился перед ним на корточки, не доходя нескольких шагов, протянул в его сторону руку и заговорил с ним на языке мохначей. Он говорил негромким ровным голосом, не обращая внимания на то, что зверь припал к земле и дергает куцым хвостом, всем своим видом предупреждая человека – еще шаг, и бросаюсь!

Аоранг не шевелился и не опускал руку, но продолжал ласково говорить. Наконец Аюна поняла, что зверь успокаивается. Его вздыбленная шерсть опустилась, рычание умолкло. Аоранг тут же придвинулся чуть ближе к нему и коснулся рукой шеи. Рыкун взвизгнул и отдернул голову. Мохнач убрал руку, подождал, пока рычание снова не умолкнет, и опять коснулся морды.

Это длилось, должно быть, очень долго, но для Аюны, которая, затаив дыхание, не сводила глаз с мохнача, время пронеслось как один миг. Только когда Аоранг выпрямился, повернулся и заговорил со служителем на языке арьев, она разжала стиснутые кулаки и увидела красные полукружия на ладонях там, где ее ногти впивались в кожу.

– У него меняются зубы, – сказал Аоранг, поглаживая зверя и осторожно ощупывая ему горло. – На Ползучих горах подросшие детеныши в это время совсем беззащитны и жмутся к старшим или прячутся где-нибудь в скалах, а тут ему и спрятаться негде. Устройте ему тут логовище с низким входом, а соломенную лежанку выкиньте, она уже не годится… Ага, вот он…

– Что там? – вытянул шею служитель.

– Выпавший клык. Он его случайно проглотил, и клык застрял в горле. Перепугался, да и больно ему…

Руки Аоранга вдруг крепко взялись за могучие челюсти подрастающего саблезубца и разжали их. Рыкун заревел и начал вырываться. Аоранг напряг все силы, чтобы удержать его одной рукой, а вторую засунул ему в пасть, быстро нащупал и выдернул что-то белое. После этого он отпустил звереныша. Тот отскочил в угол клетки и лег там, облизываясь с таким видом, как будто сразу же забыл о том, что его так долго мучило.

Аоранг вышел из клетки. Царевна метнулась навстречу.

– Все хорошо, – улыбаясь, сказал ей мохнач. – Твоя помощь не понадобилась.

Из клетки донеслось резкое требовательное мяуканье – Рыкун подошел вплотную к прутьям и звал хозяина.

– Теперь можно погладить его.

Царевна глубоко вздохнула, чтобы скрыть невольный страх, просунула руку сквозь прутья, запустила пальцы в густую пятнистую шерсть саблезубца и принялась почесывать. Детеныш заурчал, словно огромный кот.

– На, возьми на память. – Аоранг протянул Аюне выпавший клык. – Можешь оправить в золото и носить на шее. Мохначи верят, что клык саблезубца делает человека бесстрашным.

– Тебе, чтобы быть бесстрашным, ничьих клыков не нужно, – проговорила Аюна, глядя на него с восхищением.

В этот миг он казался ей воплощением какого-то древнего бога.

Аоранг, стоя рядом, положил Аюне руку на плечо, и она не отстранилась. Служитель зверинца пристально посмотрел на них, однако ничего не сказал.