Цикл "Аратта". Книги 1-7

* * *

Ширам, не мигая, глядел в сгущающийся над городом сумрак. Сквозь бойницу тянуло вечерней свежестью. С улицы слышались звуки труб и крики стражи на стенах. Верхний город бурлил, невзирая на поздний час. Придворные спешили укрыться в своих роскошных городских поместьях и с великой неохотой отдавали воинов своей стражи. Ардван собирал все имевшиеся у него под рукой силы.

Вряд ли он полезет на приступ прямо сейчас. Что и говорить, в осадах, камнеметных машинах, подкопах – во всем, что касалось взятия городов и крепостей, – арьям не было равных. Но всякий раз, когда нужно было идти в пролом, посылали накхов – потому как кто лучше их мог сражаться в узких дымных коридорах, на стенах и в темных подвалах?

Но сейчас роли переменились. И как думает Ардван решать этакую задачку? Подкреплений ему ждать неоткуда. Может, надо ударить самому, не дожидаясь, покуда властитель сумеет подтянуть войска?

Шираму вдруг стало необычайно тошно от этих мыслей. Сотни лет его предки служили примером верности Солнечной династии. Сам он начал свой путь с того, что спас от рук убийцы того самого государя, против которого теперь готовится поднять оружие. Как такое могло случиться?

Ему вспомнилось пылающее гневом лицо царевны, ее яростные, оскорбительные слова… В этот миг она была несказанно хороша, и саарсан невольно любовался ею. Да, она должна быть одной из его жен, потому что это правильно, и он будет ей хорошим мужем. Но все то, что произошло сегодня во дворце, – стоит ли того ее красота и родовитость? «Не царевна причиной всему, а только несправедливость государя», – подумал Ширам.

Он угодил в западню, и накхи, того не желая, вместе с ним. «Что же теперь будет? – с тоской думал он, слушая тревожные завывания труб. – Мог ли я терпеть оскорбления как человек, как воин и саарсан? Нет, не мог… И вот теперь там, под стенами, в Нижнем городе, сотни накхов, которых сейчас попытаются захватить, а может, и убить – лишь потому, что я решил отстаивать свою честь… Разве я взбунтовался? Нет, конечно нет! Я лишь требую справедливости – к себе и к моему народу. Но если там, внизу, сейчас начнется резня… Быть может, выйти навстречу Ардвану и бросить к его ногам оружие? Показать, что я не боюсь ни гибели, ни пыток, что я готов умереть за свою правоту?»

Эта мысль показалась ему заманчивой, но лишь в первый миг. Чуть подумав, он с негодованием отбросил ее. Нет, это ничему не поможет. Пожертвовать собой, для того чтобы выжил народ? Когда-то его предок так и сделал – в роковой день Битвы Позора. Конечно, его жертва дала возможность накхам уцелеть и обрести новые силы. Однако подобное не должно становиться традицией. Нет, не таким саарсаном Ширам хотел бы остаться в памяти своего народа…

А кроме того, даже если государь примет его жертву – примут ли ее и накхи? Если он сейчас выйдет и сложит голову ради спасения народа, едва новость об этом достигнет Накхарана, страна запылает. Теперь не будет Битвы Позора, и вообще никаких открытых битв не будет. Война будет тайной. Накхи умеют учиться. Внезапные нападения, удары исподтишка, пока останется хотя бы один живой арий… Так что лучше? Взяться за оружие, как подобает доблестному воину, или же пожертвовать собой, как сделал это Мармар?

«Но он сделал это для того, чтобы развязать мне руки, – подумал он. – Чтобы не мешать мне сражаться за каждого из нас!»

Сомнения оставили Ширама. Накхи рождены для войны, такими их создали боги. Как только в Нижнем городе начнется бой, самое время напасть здесь. И Ардван, и вся его семья будут убиты.

А что же дальше?

«Ну что ж, значит, наступают новые времена. Не о том ли я думал совсем недавно, готовясь к последнему бою с тщедушным вождем ингри? Может, то были вещие мысли, внушенные мне богами! Пора вернуть в этот мир справедливость, столь явно попранную арьями…»

Ему вдруг вспомнилось обратное странствие через бескрайние холодные степи Змеиного Языка. Неожиданно повзрослевший Аюр, приносящий ему, тогда еще слабому и страдающему, куски зажаренной дичи, назвавший его братом… Неужели и его придется убить?

– Ширам! – донеслось с площади перед воротами. – Ширам, это я, Аюр!

Саарсан прильнул к бойнице, начисто забывая, что этот мальчишка способен всадить стрелу в глаз мечущегося раненого зверя.

– Я пришел говорить с тобой!

– Эй, – саарсан обернулся к стоящим за его спиной накхам, – сейчас царевич будет у входа. Опустите помост и проведите его в сад…

Ширам опять повернулся к бойнице и вдруг заметил идущую от городских ворот пару. На первый взгляд вполне обычного вида: молодая девушка в дорожном плаще, расшитом цветами, и слуга-телохранитель. Что-то знакомое почудилось саарсану в этой девице. Он не успел задуматься – крутившийся на месте Аюр едва не сшиб парочку крупом своего коня, даже не обратив на них внимания.

Но тут Ширам увидел, как из-под девичьего плаща появляется тонкая рука, сжимающая длинный, туго набитый кошель из плотной кожи. Короткий удар точно меж лопаток – и Аюр от неожиданности и боли отпустил поводья, взмахнул руками… Плащ слуги-телохранителя взвился над ним и опустился на голову. Ширам увидел, как чернобородый слуга рывком затягивает тесьму снизу, и наконец узнал его. Проклятье! Саарсан не мог поверить увиденному. Он был готов поклясться, что видел похитителя совсем недавно, на старой лесной дороге, со стрелой, торчащей из горла!

Но осознать он это не успел – девушка оказалась на коне перед Аюром, хлопнула скакуна ладонью по шее, и тот ринулся в ближайший переулок. Ухватившийся за луку седла сакон со всех ног побежал рядом, едва заметный за прикрывавшим его конем. Еще миг, и они скрылись за домами.

Это была она, понял саарсан. Вендка из дорожной вежи!

Он рванул со спины мечи. Волна ярости накрыла его. Он вдруг осознал, что готов изрубить в куски любого, кто замыслил недоброе против царевича.

– Открыть ворота!