Мир за мир

— Жаба с гадюкой… — восхищённо выдохнула Кристина и тоже принялась злорадно хохотать. — Слушай, а ты-то откуда это знаешь? — спросила она через пару минут.

— Знаю, поверь. Всё так и было. А она же врач никакой, да и вообще, между нами, никакой не врач — вахтёрша от медицины и не более того. Кроме должности, ничего за душой не было, одно самомнение дурацкое. В начальницы не берут больше, везде уже свои начальники есть, так она в консьержки подалась — тоже типа начальство, как раз место для такой гиены.[11] Только и там обломали сучку — через пару месяцев попросили её оттуда общим собранием жильцов. «Домовый актив», то есть такие же гиены, пытался вякать, так их большинством голосов просто смыли, как говно в унитаз. Что характерно — без всякого моего участия, я сама буквально вчера узнала! Так что присмотрись теперь к уборщицам в вашем бизнес-центре.

— Избави Боже! — поёжилась Кристина. — Уборщица — это же первый человек после вахтёра!

* * *

— Похмелись сначала, только немного, — Алина налила отчиму треть стакана привезённого с собой марочного коньяка. — И закуси. Давно пьёшь?

— Да с начала года уже, — безнадёжно отозвался Юрий Алексеевич, машинально забросив в себя коньяк. — Как Юля пропала, так ушёл я от Аллы сюда, всё жду её… — он потянулся налить себе ещё, но девушка отставила бутылку подальше:

— Не торопись. Юлька — жива. И в безопасности.

— Она у тебя?

— Нет. Если и увидимся ещё, то лет через десять, не раньше.

— Как так? За что десять лет? Ей даже шестнадцати нет, и бабка жива осталась!

— Да не в тюрьме она, ты что? — Алина достала мобильник и показала фотографию, украдкой сделанную Артуром в том мире, где осталась Юля.

— Девочка моя… — Юрий Алексеевич вглядывался в экран. — Где это она?

— Не здесь. Больше ничего сказать не могу.

— Но ты знаешь, где Юля? Письмо хоть написать можно?

— Да я сама больше не могу туда попасть. Говорю же — лет через десять разве что.

— Параллельный мир? — догадался отчим. — Не удивляйся, я тоже когда-то был мальчиком Юрой, книжки любил… И кто она там? Судя по наряду, принцесса? А рядом королева стоит?

— Фея, — улыбнулась девушка. — А Юлька — её ученица.

— Десять лет будет на фею учиться, а потом вернётся? — сообразил Юрий Алексеевич. — Дождусь!

— Типа того, — уклончиво ответила Алина. Не говорить же обнадёжившемуся было мужику, что не от Юли это зависит, а от них с Натой! — Дождёшься, но только если перестанешь так пить.

— Перестану! — со злой серьёзностью стиснул зубы отчим. — Только это… Алке ничего не говори. Или ты уже сказала?

— Нет, не виделась с ней и не хочу. Сам-то не проболтаешься?

— Нет. Хотя, знаешь, жалко бабу. Трое детей было, так двое исчезли непонятно куда, а третьей отчим и то лучше родной матери.

— «Родной матери», говоришь? Заводчица породистых собак она, а не мать! Хорошо хоть, неудачливая. Как ни старалась, обе дочери людьми выросли, а не чемпионами породы!

— Сами по себе, что ли, выросли? Хоть ты несправедливой-то не будь! Кто вас всё детство от Алки прикрывал, вспомни? А ты даже от фамилии моей отказалась. Прости… Алина. Даже не знаю, что хуже — неласковая мать или немудрый отец. Слишком злые слова тогда сказал, признаю… — Юрий Алексеевич с горечью опустил глаза.

— Юра, ты меня тоже прости… Не моя это фамилия, понимаешь? И фамилия отца — не моя. Почему он тогда нас обоих не забрал? И тем более мамину девичью я брать не стала. Всё начала с нуля — и фамилию, и имя.

— Эх! — отчим вновь потянулся к бутылке, и на сей раз Ледяная Дева препятствовать не стала. — Ты хоть вернулась, а Юля… И внуков не будет, раз вы обе теперь феи.

— Обе? С чего ты взял?

— Нас… Алина, я, конечно, мужик, пьяница и подкаблучник к тому же, как ты там выразилась один раз — «прозябаю в подземельях Лечче»?[12] Но глаза-то у меня есть, и я прекрасно тебя знаю! Даже юбку надеть и то не заставить было, а уж украшения носить — это тебе как гному без бороды остаться. А тут сразу два кольца? Значит, для тебя это не украшения. Но если кольцо — не украшение, значит, оно магическое. Я прав? — подмигнул заметно повеселевший Юрий Алексеевич.

* * *

Темнее всего — перед рассветом. А самый противный зимний месяц — март. Может, где-то уже и весна, но не в Москве. Да, юлианский календарь, именуемый обычно «старым стилем», отодвигает весну на четырнадцатое марта, а равноденствие — аж на двадцать первое, но Артур предпочитал вообще не верить этому месяцу. Весна — это апрель. Точка.

Впрочем, субботнее утро было вполне приятным — может быть, потому, что от марта они впустили в окно только солнце, оставив мороз и ветер на улице, за стенами тёплой квартиры фей. Пахло свежим хлебом и пряностями — Лесная Сестра пекла пироги.

— Дракоша! — со смехом говорила она Виктору. — Ну куда ты столько мяса режешь? Нет, я понимаю, что мужикам пироги не с мясом — только тесто переводить, но мне-то оставь его на плюшки с вареньем! Да и с капустой тоже вкусные.

— И с рыбой, — добавила Алина. — Только не с картошкой! Хлеб с хлебом получается.

— Сдаюсь! — Страж Драконов шутливо поднял руки вверх. — Артур, а ты тоже с мясом любишь?

— Конечно! — кивнул Страж Вихрей, как раз обминавший тесто. — Но и с вареньем люблю. Наталь, тесто окончательно подойдёт через полчаса. Всё готово к сотворению миров путём выпечки оных?

— Кстати, насчёт миров, — вспомнила Ната. — Линка, ты как, нормально с отчимом поговорила? Намекнула, что Юля в безопасности?

— Да я пыталась намекнуть, а он сразу всё понял. И что я фея — тоже понял, — нехотя ответила Ледяная Дева. — Я-то всегда его занудой считала, а он мальчишка мальчишкой, тоже сказки любит. Вот что значит — ушёл от моей муттер! Правда, пил всё это время, но обещал прекратить.

— Ну, если раньше особо пьяницей не был, то перестанет, — рассудил Виктор. — Получается, тоже миры воссоздаёшь?

— Похоже, да. Но ничего бы не получилось, если бы он сначала сам не ушёл от дурной тётки.

— И у меня ничего не получилось бы, не прилагай сама Кристина усилия, — согласилась Лесная Сестра. — Работу же активно искала, а не имитировала поиски, как некоторые! А могла ведь пойти к тому же Аркадию Михайловичу и припечатать себя словом «инвалид», — она взяла зазвонивший телефон. — Да, Крис, привет!.. Да, я как раз хотела к тебе зайти сегодня, а что случилось?.. Не по телефону? Хорошо, а Белка днём спит?.. Понятно, в половине второго буду!

* * *

— Привет, — Кристина уже не была в постоянном ожидании беды, как раньше, но в её голосе чувствовалась печальная подавленность.

— Привет! Белка спит уже? Я пирожков принесла и платье ей на утренник, — Ната поставила на стол корзинку и положила на подоконник пакет.

— Спасибо. Лучше бы блинов! — невесело улыбнулась женщина.

— Умер кто-то? — поняла Лесная Сестра.

— Дима. Ну, отец Белочкин. Две недели назад. Ветреный мужик был, а я-то всё равно его любила… — Кристина достала початую четвертинку и две рюмки. — За упокой! Не хочу одна, и с мамой не хочу.

Они закусили пирожками с мясом, и женщина начала рассказывать:

— Сижу на работе, я сегодня до двенадцати работала. Заходит клиентка, смотрю — как раз та тётка, к которой Дима от меня ушёл! Теперь-то я знаю, что он и от неё ушёл, и от всех уходил, а четыре года назад ненавидела просто! Ну, она тоже меня узнала, долго прощения просила, а потом говорит, что сама в таком же положении — бросил её с малышом Дима, так что делить нам нечего, тем более что мужика-то и в живых нет уже. Патруль милицейский его убитого нашёл. Она ещё сказала, что наверняка не «нашли», а сами же и убили, но разве доищешься правды — против ментов-то?

— А что, искали?

— Кто, брошенки его? — саркастически усмехнулась Кристина. — Тсс! — она приложила палец к губам, потому что в прихожей раздался топот, и в дверь кухни заглянула рыжеволосая голова.

— Проснулась, Белочка? — женщина заставила себя улыбнуться. — Пойдём я тебя причешу и платье померим, тётя Ната подарила.

— Просто Ната, без «тёти»! — поправила фея, доставая из пакета зелёное бархатное платье глубокого благородного оттенка.

* * *

Это отделение милиции было отнюдь не на хорошем счету у генералов, и вполне заслуженно — начальник из подполковника Чекалина оказался никакой. Впрочем, отделение было мутным ещё задолго до него, и потому на освободившееся в своё время место начальника отделения никто не стал предлагать своих протеже — генералы понимали, что это была бы лишь формально ступенька вверх в карьере, а на самом деле — вниз. Глуповатый, но исполнительный Чекалин был назначен фактически досиживать до пенсии, и многие коллеги старались сбагрить ему проштрафившихся сотрудников.

«Нет, эти уроды точно под монастырь подведут!» — в который уже раз раздражённо думал подполковник. — «Ладно бы просто пили вместо работы, а то ведь человека убили по пьяной лавочке! Потом чуть ли не в ногах валялись, деньги совали — а рожи-то всё равно наглее некуда, понимают, сволочи, что покроет их начальник! А куда я денусь? Не буду покрывать — сам же больше всех и виноват окажусь. Хорошо хоть, дежурный — их старый кореш, не стал спешить в журнале задержание отмечать…»

— Я пришла! — раздался в кабинете женский голос.

Вскинув глаза, Чекалин успел заметить, что появившаяся будто ниоткуда посетительница — синеглазая молодая женщина — не стоит на полу, а висит в воздухе в нескольких сантиметрах от пола. Но уже в следующее мгновение подполковника словно ударили изнутри молотом в голову, и его мир перестал существовать.

Женщина, всё ещё вися в воздухе, набрала на стоящем в кабинете компьютере текст и вывела на печать:

«Mundum pro mundo. Ледяная Дева».

* * *

Не так давно лейтенант Долбышев отбил девушку у сержанта Арифуллина, и тот был дико зол на сослуживца. Потом они типа помирились и даже часто выпивали вместе, но именно что «типа» — это Долбышеву казалось, что они дружат, а Арифуллин лишь старательно изображал приязнь, понимая, что «дружба» с офицером, хоть и младшим — полезная штука для сержанта. Так и оказалось — именно чувствовавший себя всё-таки виноватым перед собутыльником лейтенант, бывший дежурным в ту февральскую ночь, «не заметил», как Арифуллин и его напарник Хрюмин доставили в отделение какого-то рыжего парня и через полчаса, тяжело дыша и кроя друг друга матом, торопливо вытаскивали его обратно — уже сильно избитого.

«Начальства нет?» — в предвкушении облизывался Долбышев, доставая запрятанную бутылку. — «А начальство-то не далее как сегодня вечером сгорело на работе, так что его пока вообще нет. Ну и меня нет, я в стакане! Спихивают на меня ночные дежурства, дураки! Ха, что они понимают? Это ж самое удовольствие — выпить ночью на службе! Тем более сегодня — за упокой подпола… Да и платят больше за ночные часы, а работы-то как раз меньше». Он налил полстакана, но выпить не успел — совсем рядом раздалась автоматная очередь, и сразу послышался шмяк падающего тела.

— Кто стрелял?! — лейтенант вскочил навстречу ворвавшемуся Арифуллину, одновременно пытаясь достать из кобуры пистолет. — Рифат, у тебя что, белочка? — он в ужасе попятился от совершенно безумных глаз сержанта, вскинувшего автомат.