Бета-версия

* * *

Дни проходят как под копирку. Туалет, душ, завтрак, прогулка по прилегающей к зданию территории, обнесенной забором, лингвистическая программа на локальной доске, не имеющей выхода в сеть. Затем обед и снова десктоп. Иногда я пялюсь в настенный, иногда в переносной. Но с настенным что-то неладно. Время от времени частота обновления экрана сбивается и он начинает неприятно мерцать, а от этого очень быстро устают глаза и начинает болеть голова. Поэтому, чаще я провожу время за выделенной мне мобильной доской. Благо, в ней есть не только обучающие программы, но и во что поиграть. Игры, хоть и примитивные, помогают скрасить череду однообразных дней. Ближе к вечеру прогулка по той же площадке и ужин. Немного свободного времени, которое я провожу пялясь в потолок, или в десктоп.

Из людей я вижу только Доктора Шеня, с которым мы беседуем при помощи переводчика. Кто он. Военный? Врач? Военный врач? Психолог? Бионейрофизик? Это единственный человек, которого я вижу. Всё остальное отдано на откуп машинам, глазкам камер и сенсорам, которые даже не замаскированы.

Звуковой сигнал, отъезжающая в сторону панель — пора на прогулку. Звуковой сигнал, открывающаяся ниша в стене — набор из двух блюд, пресных на вкус, но калорийных, потому что чувство насыщения приходит быстро и надолго.

Доктор Шень настаивает на том, чтобы я учил язык, но этому я уделяю минимум времени, потому что мозг не видит стимула для изучения и слова с фразами усваиваются очень тяжело. Да, я уже могу поздороваться или попрощаться на китайском, односложно отказаться или согласиться. В паре фраз охарактеризовать погоду. Но это всё, на что хватает моего внимания, очень быстро переключающегося на собственные мысли, бегущие по одному и тому же кругу: вылазка, Бакс, захват, камера депривации, база «Кристалис», обещание Саринца вылечить Машу, ИскИн, побег.

Я начинаю сомневаться в реальности происходивших событий. Я начинаю сомневаться в существовании сбежавшего из лаборатории искусственного интеллекта. Я начинаю сомневаться в существовании самой базы. А в какой-то момент додумываюсь задать себе вопрос: может быть, это злая шутка сторожевых программ? Может, я не успел завершить набег и сейчас стою на пустом и темном этаже человейника с вытянутой над десктопом рукой и пускаю слюни, невидяще пялясь в этот самый десктоп? И не было никакого побега, никакой базы… Сторожевые программы развиваются, им помогают развиваться люди. Может, одна из них подкинула мне какой-то вирус, играющий с моим мозгом, растягивающий время до бесконечности?

И числа на экране настенного десктопа, судя по которым проходит три недели моего заточения где-то в Китае, всего лишь часть галлюцинации, созданной моим мозгом, подстегнутым вирусом? Научили же сторожей выжигать чипы? Так почему бы их создателям не научить своих «питомцев» выжигать или циклить мозги?

К концу третьей недели, ближе к вечеру, меня начинают преследовать головные боли. Чем больше вопросов я себе задаю, тем сильнее болит голова.

Однако, Шень Ли, проведя несколько тестов, уверяет, что с организмом всё в порядке, а головная боль вызвана непрестанным мыслительным процессом, порождаемой им паникой и однообразием обстановки.

В конце концов, я принимаю на веру его уверения, смиряясь с существующим положением вещей. И как только я смиряюсь, всё изменяется. Серая панель двери, отъезжая в сторону, являет мне всё того же доктора Шеня и мужчину моих лет рядом с ним.

— Это — Ву. Это — Игант, — представляет он нас друг другу. И, уже обращаясь ко мне, сообщает: — Ву будет вашим гидом, наставником и охранником по совместительству. Мы считаем, что вы не представляете интереса для «Кристалис» и не представляете какой-либо угрозы для нас, Игант.

— Но? — я понимаю, что после таких вступлений обязательно должно быть «но».

— Но мы не приемлем ничем не занятых людей, — говорит Шень Ли. — А трата времени и ресурсов на то, чтобы наблюдать за вами, только отдаляет время вашей социализации.

О да. Каждый должен приносить максимальную пользу, чтобы страна процветала. Насколько я знаю, у них даже нет такого понятия, как базовый доход. Приносишь пользу — получаешь все необходимое. Приносишь много пользы — получаешь сверх необходимого. Чем больше пользы, тем больше благ. Но какой у меня выбор? Вернуться домой? Даже если меня отпустят, и я каким-то чудом доберусь до своего сити, то там-то, во владениях «Кристалис», моя персона наверняка не останется незамеченной.

— Ву — работник спецслужб? — спрашиваю я, чтобы хоть немного понимать, чего ожидать от нежданного компаньона.

— Всякий гражданин, если он патриот своей страны, в той или иной мере работник спецслужб.

Вот так вот.

Нет, ну я читал о Китае много разного. До сих пор думаю, что большая часть прочитанного — страшилки для безмозглых. Потому что, если судить по их экспорту: программам, доскам, одежде, чайниками и прочей фигне — такие же люди.

— Мне не помешал бы переводчик, — киваю я на коробочку в руках пожилого.

— Вам нужно социализироваться, учиться говорить по-китайски, — сообщает пожилой и, выключив ставшую привычной в наших диалогах коробочку, прячет её в карман халата.

Мы проходим по коридору, направление которого изменилось. Теперь он ведет не прямо и налево, а прямо и вниз. Спускаемся по ступенькам и оказываемся на подземной парковке легкового транспорта. Я не заметил, когда отстал доктор и с удивлением замечаю, что мы остались вдвоём с Ву.

Он садится в одну из воздушек и жестом приглашает меня внутрь. Впервые вижу частную, рассчитанную всего на двоих пассажиров машину изнутри — это привилегия работников корп и явно не рядовых сотрудников. Но это у нас. А как здесь, я могу только догадываться.

Ву что-то говорит и жестами показывает, что нужно пристегнуться. Протягиваю ленты ремня безопасности к пазу-фиксатору, пока Ву проводит пальцами по приборной панели, состоящей из одного сенсорного экрана, и откидывается на спинку кресла. Ремни мягко обнимают тело, не сковывая движений. Машина приподнимается над землёй и, покинув подземную парковку, становится частью разношёрстного транспортного потока.

Город удивляет не только разнообразием воздушек: от огромных грузовых до открытых одноместных, скользящих в обе стороны по отдельной полосе, но и отсутствием высоких зданий с рекламными конструкциями. Минут десять я глазею по сторонам, ловя себя на мысли о том, что у меня начинает болеть голова. Я всё ещё пялюсь в окно воздушки, когда головная боль взвинчивается, словно по крутой спирали и простреливает от левого глаза, через висок, в затылок. В следующий миг прямо по центру поля зрения появляется кислотно-зеленая, полупрозрачная цифра.

— 5

Я дергаюсь. И от неожиданности, и от боли.

Ву поворачивается и слегка напряжённым голосом спрашивает что-то. Из набора звуков мне знакомо только «фа-шин». И я, односложно отвечаю:

— Цинси, — видя, как цифра перед глазами меняется.

— 4

Надеюсь, я правильно сказал, что удивлен, а он правильно интерпретировал моё удивление на счёт того, что я вижу за окном воздушки.

— 3

Твою ж мать. Я ведь благополучно упорядочил всё, что творилось в моей голове. Я даже смирился с тем, что ИскИн в моей голове растворился вместе с имплантированными чипами, если он вообще был. И тут

— 2

Ву начинает что-то увлеченно объяснять. Но я даже не пытаюсь улавливать знакомые слова. Только улыбаюсь, отмечая, что пульсация в висках становится невыносимой.

— 1

В голове оживает знакомый, отдающий металлом голос. Я даже не успеваю подумать о том, что ему не откуда звучать, ведь, по словам Шеня все мои импланты растворились и покинули организм вместе с испражнениями.

— Стабильное соединение установлено. Имитация выброса адреналина. Имитация выброса кортизола. Балансировка имитацией выброса серотонина.

Мир вокруг переходит в режим слоу-мо. Словно в замедленной съемке я вижу, как слева надвигается огромная тень грузовика, который врезается в нашу воздушку, отшвыривая её в сторону, ударяя о стену здания, роняя на землю и фактически затрамбовывая в переулок.

Ремни безопасности, реагируя на рывки, то чуть ослабляются, то давят на грудь сильнее. Скрежеща корпусом по уличному покрытию, наша искорёженная машина останавливается, вышвыривая в лицо водителю подушку безопасности, вдавливая его ею в кресло. Дверь с моей стороны, подрагивая, отходит в сторону. И также, как на базе «Кристалис», вдоль переулка появляются полупрозрачные стрелки, указывающие направление.

Происходящее в моей голове явно тянет на сумасшествие. Не может ведь искусственный интеллект действовать именно так? Или только так и может? Как осуществляется связь, если я чист, как младенец, если у меня даже кистевого чипа нет? Хочется махнуть на всё рукой и ничего не делать, но подстегнутое гормональным выбросом тело действует быстрее, чем я успеваю это осознавать. Я понимаю, что отстегнул ремень безопасности тогда, когда уже ставлю ноги на землю. Я понимаю, что бегу вдоль светящихся на моих глазных нервах, кажущихся полупрозрачными, указателей, когда почти сворачиваю в переулок, словно игровой персонаж, получающий команды от пользователя и не имеющий возможности сделать что-то по собственной воле.

«Бета, что опять происходит? Где ты была?» — спрашиваю я мысленно, даже не задумываясь о том, что обращаюсь к ней в женском роде.

И Бета понимает. А я — не удивляюсь. Она ведь предупреждала, что со временем будет развиваться.

— Копирование, ассимиляция, архивация оригинала, восстановление оригинала, создание условий для возобновления взаимодействия. Подробности не дадут тебе сосредоточиться на необходимом. Следуй за указателями.

Левая часть поля зрения заполняется схемой переулков, на которой желтой точкой отмечен я. За спиной несколько красных точек. Они движутся в направлении жёлтой.

— Это что… — начинаю я вслух.

— Следуй по проложенному маршруту, — прерывает меня Бета.

Решаю не спорить. Бегу. Поворачиваю, перепрыгиваю небольшой парапет, пересекаю несколько тонких, — двоим не разминуться, переулков. Оказываюсь по другую сторону квартала, на краю трассы. Очередная зелёная стрелочка упорно мигает, указывая на противоположную сторону дороги. Расстояние между жёлтой и красной точками сокращается.

— Следуй по проложенному маршруту, — или мне кажется, или в голосе появляются командные нотки.

Надо мной в обе стороны скользят воздушки всех мастей. Кто-то подныривает под основной поток, ускоряясь, кто-то, наоборот, вклинивается между другими участниками движения. Общий гул сотен транспортных средств давит на уши.

— Следуй по проложенному маршруту.

Бегу. Над головой гудят воздушки, внутри головы пульсирует боль, перед глазами мерцает зеленый указатель. На другой стороне ныряю в проулок, за ним ещё один, поворачиваю, продолжая следить за указателями.

— После поворота столовая, зайди в нее.

— Столовая, бля? — ору я вслух. — Как я узнаю, что это столовая?! Тут же везде иероглифы!

Вместо ответа я ощущаю, как что-то давит на глазные яблоки изнутри. И вывески тут же получают дубляж — словно текст персонажей в комиксах: отходящие от вывесок тонкие линии, заканчивающиеся прямоугольниками, в которых светится текст перевода.