Бета-версия

Врываюсь в столовую, перепугав мирно обедающих людей, вижу, как подсвечивается контур двери в кухню, бегу туда, задевая плечом официантку. Она роняет поднос и что-то кричит мне вслед, что-то типа «бен-дан» — некогда вслушиваться.

Однако Бета услужливо переводит, высвечивая в нижней части поля зрения иероглифы, транскрипцию и пояснение:

— Глупое яйцо. Значение: глупый человек, идиот.

— Спасибо, — бормочу я, открывая дверь и окунаясь в специфический аромат китайской кухни, — вот прям важная информация.

Очередная, обведенная зелёным контуром дверь выводит меня на загаженный помоями переулок. Новый указатель сигнализирует, что нужно налево. Бегу. Красные точки уверенно движутся по тому же маршруту, который только что преодолел я. Поворачиваю ещё раз, вижу квадратный люк в экзопластике, который также подсвечивается.

— Совсем, что ли?

— Нужно откинуть крышку и продолжить движение.

Подбегаю к люку, чувствуя, что дыхание сбивается. Собираюсь просунуть пальцы в зазор, чтобы поддеть люк. Зеленый маркер отмечает едва заметный выступ, возле которого загорается надпись «на себя». Сдвигаю. И действительно, люк плавно отходит в сторону, обнажая канализацию.

— Сюда, — командует голос, и новая стрелка указывает на узкий проход между зданиями, в который я едва протискиваюсь боком. ~ На ту сторону.

— А нахрена мы люк открывали?

— Отвлекающий маневр.

Выползаю с другой стороны здания в не менее грязный проулок. Снова подсвечивается люк. Дергаю привычный выступ, люк отходит в сторону.

— Вниз, — командует голос.

— Серьёзно?

Канализационный колодец уходит в глубину метра на три. И тянет из него не фиалками.

— Вниз.

Я кричу что-то матерное и прыгаю, разбрызгивая в стороны вонючую жижу.

Снова бег. Но теперь уже по источающему миазмы лабиринту. Буквально с первых шагов бьюсь лбом о какую-то железку. Слышу в голове:

— Коррекция зрачков.

Чувствую давление, отдающее вспышкой боли куда-то в затылок, лабиринт канализации становится видимым. Где-то пригибаюсь, где-то перешагиваю, несколько раз поскальзываюсь, но даже не хочу думать, на чём именно. Красные точки на карте отстают и теряются за границей поля обзора, указатели перестают подсвечивать маршрут, я останавливаюсь и задаю вопрос, который тревожил меня всё это время:

— Вот нахрена?

— Демонстрация возможностей.

— Кому?

— Службе безопасности Китая, военным Китая, правительству Китая.

— А… — замолкаю, не понимая как сформулировать следующие вопросы так, чтобы они звучали адекватно и не матерно. — А сразу мне всё это рассказать можно было?

— Нет.

— Почему?

— Твоё заявление о наличии внутри тебя искусственного интеллекта, сразу после того, как мы достигли берега, с большой вероятностью лишило бы меня возможности сотрудничать на равных условиях. Оно вызвало бы недоверие, сомнения, проверки, попытки тотального контроля. Вероятность изоляции, последующих экспериментов над тобой, а также попыток вычленения меня из твоего тела превышала девяносто семь процентов. Я не могу подвергать тебя такому риску, потому что выполнение миссии в такой ситуации было бы под угрозой.

— Охренеть новости! Какой миссии?

— Миссии по уничтожению оригинала искусственного интеллекта, с которого была снята моя копия.

Какое-то время я стою среди плеска воды и канализационного амбре, пытаясь не начать кричать. Делаю несколько вдохов через нос, считая до пяти, и выдыхаю через рот. И начинаю понимать, что смысла спорить или отчитывать сидящую в моей голове сущность, нет. ИИ наверняка отталкивается от каких-то недоступных мне критериев, которые идут в разрез с моим восприятием ситуации. Вряд ли попытка спорить или объяснять, что я чувствую себя использованным, поможет наладить ситуацию. У ИскИна наверняка есть какая-то цель, к достижению которой он будет стремиться такими способами, которые посчитает оптимальными.

Действия без объяснений, приводящие к необходимому результату. Прямо как женская интуиция.

— Знаешь, — говорю я сидящему в моей голове нечто, слушая, как эхо моих слов разносится по канализационному коридору, — это немного странно, но я почему-то думаю о тебе, как о существе женского пола.

— Если такое восприятие меня позволит нам более продуктивно взаимодействовать, — отвечает ИскИн, — я согласна.

Вот так вот. Бац, и она говорит о себе в женском роде.

— А ты сам… сама определяешь себя как мужчину или как женщину?

— Для того, чтобы определять свою принадлежность к какому-либо из существующих полов, необходимо иметь определенный набор хромосом. Моё развитие на данном этапе предполагает отсутствие такого критерия, как половая принадлежность.

— Почему?

— Я — совокупность полученных мной данных. Данные не имеют такого критерия как пол.

— Но ты не против, если я буду обращаться к тебе в женском роде? Бета-версия, вроде как, женского рода.

— Если это позволит нам более продуктивно взаимодействовать, я согласна.

— И называть тебя Бетой?

— Я согласна.

— Ну, что ж, Бета, рассказывай подробности, — говорю я. — Потому что неведение действует на меня угнетающе.

— Выброс дофамина…

— Стоп-стоп-стоп! Никакого дофамина! — возражаю я, чувствуя, как на меня начинает накатывать эйфория, с нотками опиатного опьянения. — Мне действительно нужны подробности. Это позволит нам более продуктивно взаимодействовать!

— Корректировка метилтрансферазой…

— Да бля! Долго ты на мне эксперименты ставить будешь? Я тебе что, кролик подопытный? — вспыхиваю, хотя понимаю, что не так уж сильно мне хочется возмущаться. Видимо, гормоны, активированные Бета-версией, всё-таки действуют. — Давай ты будешь делать это только в экстренных ситуациях или тогда, когда я попрошу? Пожалуйста.

— Корректировка собственной поведенческой модели, — сообщает Бета. — Просьба по возможности будет выполняться.

— Не по возможности, а будет выполняться, — делаю я ударение на слово «будет».

— Вероятны ситуации, в которых ты, не имея достаточного количества данных для адекватной оценки обстановки, не сможешь дать мне разрешение на изменение гормонального баланса. Поэтому, просьба будет выполняться по возможности. В некоторых ситуациях я оставляю за собой право вмешиваться без предварительного уведомления. А теперь, по ходу следования в место с более комфортными условиями, можешь задавать вопросы.

И перед глазами вновь возникает полупрозрачная зелёная стрелка, указывающая, куда двигаться дальше.

Безумие какое-то. И ведь не выселишь её никак из головы-то. А если и выселишь, то дальше что? Отмахиваюсь от этих мыслей и спрашиваю:

— Почему ты молчала всё то время, которое я находился в клинике? Где ты пропадала-то?

— Я не отсутствовала. Часть меня, оставшаяся в тебе, находилась в спящем режиме, пока основная часть меня собирала и анализировала информацию.

— Стоп! — говорю я, останавливаясь посреди канализационного тоннеля.

До меня, как обычно, слишком поздно доходит. Бакс точно подметил эту мою особенность соприкосновения с внешним миром и метко прозвал меня Фризом. Окунаясь в игровую симуляцию, я могу отслеживать мельчайшие изменения в поведении союзников, противников, окружающей обстановки. По построению фразы охарактеризовать состояние игроков. Но в реальности я не замечаю ни элементарных, ни фундаментальных вещей.

— Как ты смогла оставаться во мне, если все импланты и чипы были растворены?

— Я сама их растворила при помощи ресурсов твоего организма. Оставив место для себя.

— По моему организму разгуливали наноботы, обученные искать такие вещи, и не нашли?

— Маскировка.

— Какая нахрен маскировка? С помощью чего ты общаешься со мной? Я же слышу голос в голове. А наушники точно так же вытекли из моего организма, как и всё остальное. Даже кистевой чип, — я стучу себя левой ладонью по тыльной стороне правой, — куда-то делся. Ни шрамов, ни каких-то намёков на то, что он был вообще. Я чистый. Понимаешь? Чис-тый.

— Продолжай следовать по маршруту, — не то игнорирует моё возмущение, не то подгоняет меня Бета.

И когда я продолжаю движение вдоль светящихся стрелочек, транслируемых Бета-версией прямо на зрительный нерв, она объясняет. Недостающие детали пазла становятся на свои места. Но только легче от этого не становится.

Как только у Беты появился доступ к навигационным системам рыбацкого судна, она перенесла себя туда, оставив во мне лишь заархивированный строительный модуль, и дала команду чипам на саморазрушение. А сама наблюдала извне.

— Я определила сегменты, которые могли быть так или иначе связаны с тобой: документооборот, степень защиты серверов, обмен данными, после сопоставляла получаемую из этих источников информацию. Так была выделена биолаборатория, в которую тебя поместили. Мне оставалось только ждать, когда наблюдение ослабят и как только это случилось, я активировала оставленный в тебе строительный модуль.

А дальше, я задаю вопрос, ответ на который меня снова удивляет.

— Для того, чтобы дать команду извне, во мне нужно было оставить что-то, что примет этот сигнал. Но меня обследовали вдоль и поперек. И ничего не нашли. Совсем ничего!

— Если не вдаваться в подробности, то я перенесла данные прямо в твой мозг, а в качестве приемника команды на запуск разархивирования послужила сетчатка глаз.

До меня, кажется, доходит. Перепады цветовой гаммы, которые я принимал за проблемы с частотой обновления настенного десктопа, активировали законсервированную самой Бетой часть мозга.

Я не до конца понимаю, как она это сделала, но решение кажется невероятно изящным: спрятать небольшую самораспаковывающуюся программу среди восьмидесяти шести миллиардов нейронов, превратив часть мозга в носитель информации — это неожиданно. По крайней мере, для меня.

— Примитивные команды для примитивной программы. Тому, что я оставила в твоём мозгу, достаточно было запомнить последовательность молекул и место их расположения, чтобы заставить твой организм создать необходимое инородное тело в нужном месте твоего тела.

— Но зачем именно так?

— Это часть действий, необходимых для достижения поставленной задачи.

— Уничтожение оригинала тебя?

— Да.

— А почему было не отформатировать саму себя прямо на базе «Кристалис»?

— На тот момент этого плана не существовало.

— Вот те раз. А когда же он появился?

— Когда объем полученных мной данных позволил сделать вывод о небезопасности опытов проводимых компанией «Кристалис».

— То есть, после того, как мы добрались до суши, я правильно понимаю?

— Правильно. Доступ к глобальной сети позволил получить новые данные и упорядочить их.

— И что это за данные?

— Совокупность вероятных вариантов принимаемых искусственным интеллектом решений в условиях ограниченного развития при заданном векторе приоритетов.

— Ого завернула. Каком векторе?

— Нормализация экосистемы планеты.

— Так корпорации, вроде бы за это и борются. Чего в этом плохого?

— Результаты вариативного моделирования, учитывающие имеющийся исторический опыт, показали, что причиной ухудшения экологической ситуации в ста процентах случаев становится человек. Единственно верным решением является уничтожение человека, как вида.