Цикл "Аратта". Книги 1-7

* * *

Когда Дети Грома ушли, Учай остался в избе один. Он сидел в сумраке на лавке, глядя на тлеющую лучину и чувствуя, как злость и отчаяние разъедают его изнутри. Вожди ингри не верят ему, смеются над ним! Неужели пора признать поражение и спасать жизнь? Но сама мысль об этом лишала его способности рассуждать здраво!

Перерезать вождей во сне, как предлагает Джериш? Его самого и всех его людей потом убьют, это ясно как день. Но этот путь чем-то влек его, кружил голову – и сын Толмая знал чем. Она будет рада. Порадовать ее напоследок…

«Но ведь я хотел не этого, – думал он. – Зачем мне смерти, если от них нет толку? Я хочу спасти свою землю, Ингри-маа! Только я точно знаю, что Аратта придет. Они все и представить такого не могут. Они все слепые – только я зрячий!»

– Почему вожди не хотели слушать меня? – прошептал он, сжимая кулаки. – Разве я плохо говорил?

– Ты говорил хорошо, – раздалось из темноты.

Учай подскочил на месте, хватаясь за нож:

– Кто здесь?!

Да – там, под божницей, прямо на полу, кто-то сидел. Учай мог разглядеть только очертания – широкие сутулые плечи, длинные космы…

– Кто ты такой? – угрожающе спросил Учай, сжимая рукоять ножа.

– Я гусляр, певец и сказитель, – раздался голос из сумрака. – Отец твоей будущей жены пригласил меня, чтобы я сочинил свадебную песнь во славу нового рода. Меня зовут Зарни.

– Ах вот оно что, – протянул Учай.

И точно, теперь он разглядел – на коленях у сидящего виднелся длинный плоский короб гуслей. Молодой вождь вспомнил, что в самом деле что-то слышал о певце. Тума с почтением и гордостью в голосе упоминал, что на свадьбе дочери будет знаменитый сказитель. Что он уже прибыл. И что уже пел во славу рода Карью. Кажется, Тума даже звал его послушать. Но Учай в своей жизни не видал ни единого гусляра, и никакого дела до них ему не было.

– Как ты сюда попал? – буркнул он, опускаясь на лавку.

– Я давно тут. Ты меня просто не заметил. А я не хотел мешать вашей беседе…

Сказитель пошевелился, провел пальцами по струнам, и в темноте раздался еле слышный звон – не более чем тень звука.

– Я слышал сегодня твою речь перед вождями. Ты говорил хорошо, сильно. На родичей это наверняка действовало. Но вожди – не твои родичи. Когда волк стоит над окровавленной добычей, к чему напоминать окружающим его псам, что они его дальняя родня?

– Вот как, – проговорил Учай, вглядываясь в гусляра.

Было в нем что-то неправильное, словно чего-то недоставало…

– И что я не так сказал вождям?

– Ты все сказал верно, но добыча туманит их разум. Их манило сюда богатство рода Хирвы, а ты стоишь между ними и арьяльскими сокровищами. Твои слова подобны слабому ветру, они не способны даже вздыбить волосы на голове вождей и уж точно не достигают их слуха. Тебе не обойтись без помощи богов.

Учай встал, подошел к сказителю, поднеся к самому его лицу огонек лучины. Тот даже не мигнул – так и смотрел прямо на юношу широко открытыми глазами. Пращур Хирва! Учай верно разглядел в сумраке голову, широкие плечи и мощный торс, но ниже ничего не было – только короткие обрубки ног, укрытые шкурой. Оба глаза гусляра были молочно-белыми. Безногий слепец! Длинные волосы сказителя были седы, но не от старости. Худое лицо с резкими чертами, будто выдубленное непогодой, выглядело совсем непривычно – не ингри, не арьялец…

– Как ты сюда добрался? – вырвалось у сына Толмая.

– Как я пришел сюда без ног? – усмехнулся гусляр. – На лодке. В ваших землях хватает озер и речушек. А там, где не проплыть, лодку несут на руках. Я не один тут. Мои люди отдыхают поблизости. – Он махнул рукой куда-то в темноту. – Много лет я странствую тут и там, пою для вождей и для своего удовольствия. Давно я не забирался так далеко в ваш лесной край… Тума, вождь Карью, уговаривал меня прийти. Я бы и не согласился. Но мой новый слуга сказал об арьяльцах. Это поразительно, что они добрались сюда через Ползучие горы мохначей! Я полагал, что те уже стали непроходимы… Ты мне расскажешь, как было дело?

– Это долгий разговор, – нетерпеливо ответил Учай. – Мне не до того. Я устал, меня ждут мои люди.

– Никто тебя не ждет, – отмахнулся Зарни. – Твои мальчишки думают, не пора ли им сбежать от тебя, пока вас вместе не утопили в реке, чтобы очистить от скверны…

– А тебе что с того? – огрызнулся Учай, невольно подумав о Кеже – почему друг ушел, где он сейчас?

– Никому ты тут не по нраву, – хладнокровно повторил слепец, – кроме меня. Ты дерзкий. Знаешь, чего хочешь, и идешь к победе напролом. Я когда-то сам был таким.

– Не слишком ты в этом преуспел, – хмыкнул Учай, поглядев на обрубки его ног.

– Именно поэтому я хочу тебе помочь, – продолжал Зарни. – Те, кто ломят, – на свете не заживаются. Тут надо действовать хитрее. Знаешь, кто здесь побеждает?

– Кто?

– А ну-ка ответь мне сам.

Учай пристально вгляделся в улыбающееся лицо слепца. Он смеется, что ли, этот калека? От самого осталась едва половина, а говорит как полновластный вождь…

– Побеждает тот, кого любят боги, – ответил он вдруг, сам того не желая.

– Верно.

Губы слепца растянулись в улыбке.

– А тебя любят боги, сын Толмая?

Прежде чем Учай успел ответить, Зарни уверенно, словно зрячий, протянул вперед руку и коснулся оберега, что болтался у юноши в вороте рубахи. Твердые пальцы гусляра скользнули по деревянному кругляшу, ощупывая его; лицо дернулось.

– Так и думал, – пробормотал он. – Спрячь и никому не показывай.

– Ты знаешь ее? – вспыхнул Учай. – Как ее имя?

– Тебе это знать незачем…

– Но почему?!

Сказитель вздохнул, словно прикидывая, что говорить, а что нет.

– С ней тебя будут бояться многие, но недолго – погибнешь быстрой смертью. Ты ведь не этого хочешь? Ты хочешь править, да?

Учай не ответил – хмурясь, смотрел на удивительного слепца, ожидая, что` тот еще отчудит.

– Она тебя здесь не поддержит, – продолжал гусляр. – Она любит смотреть на гибнущих, ей безразлично, чью кровь пить. Она тебе не поможет… Зато помогу я.

– Ты? – Учай недоверчиво поглядел на калеку. – Ну и что ты можешь сделать?

– Почти все, что захочу.

На лице гусляра появилась глумливая ухмылка, казавшаяся невероятной в его положении.

– Но если ты будешь расспрашивать меня, мы не управимся и до утра. А потому доверься мне и сделай так, как я скажу. О моей награде за услугу поговорим завтра, когда вожди склонятся перед тобой.

Учай выбежал из избы и взбудораженно оглянулся, ища глазами собратьев. Те были здесь же, сидели неподалеку и о чем-то тихо переговаривались. Завидев старшака, кинулись ему навстречу.

– Что, что ты решил? – затараторил Вечка. – Уходим? Уходим?

Кежа прикрыл ему ладонью рот:

– Я тут лодку неподалеку припрятал. Ты не думай, мы тут решили – с тобой пойдем. Куда ты, туда и мы. Живыми им не дадимся!

– Стой, – перебил его Учай. – Не гомони. Сейчас мы идем собирать цветы.

– Куда? – с недоумением переспросил его ближайший друг.

– Собирать цветы, – раздраженно повторил Учай. – Вон у соседей под окном растут. Белые такие, вонючие, с острыми листьями и колючками. Сами цветы уже отошли, но остались колючки. Они-то мне и нужны.

Дети Грома недоверчиво глядели на своего хитроумного предводителя. Конечно, они знали, о каких колючках идет речь. Но зачем они могли понадобиться? Разве что кидаться ими в вождей…

– Скорее! – подгонял их Учай. – Уже за полночь, а нам еще много надо сделать!