Седьмой сын [англ. и рус. параллельные тексты]

Everything would be different forever and it wasn't fair.

С этого момента все будет иначе - несправедливо!

Just for a baby she never invited, never asked to come here, what did she care about any old baby?

Ребенок какой-то, которого она не звала, не приглашала сюда - почему она должна заботиться о нем?

She reached out and opened the box, planning to take the caul and cast it into a dark comer of the attic.

Пэгги протянула руку и открыла шкатулку, собираясь было вытащить сорочку и зашвырнуть ее в самый дальний и темный угол чердака.

But even in the darkness, she could see a place where it was darker still: near her heartfire, where the emptiness of the deep black river was all set to make a murderer out of her.

Но даже в темноте она разглядела место, которое никогда не сравнится с ночной тьмой, - оно было куда чернее и располагалось неподалеку от огонька ее сердца, там, куда проникла пустота глубокой черной реки, вознамерившейся сделать из маленькой девочки убийцу.

Not me, she said to the water. You ain't part of me.

"Только не я, - обратилась Пэгги к воде. - Я тебе не принадлежу".

Yes I am, whispered the water. I'm all through you, and you'd dry up and die without me.

"Принадлежишь, - прошуршала вода. - Я бегу по твоим жилам, без меня ты высохнешь и умрешь".

You ain't the boss of me, anyway, she retorted.

"Я все равно не позволю тебе хозяйничать надо мной", - возразила Пэгги.

She closed the lid on the box and skidded her way down the ladder.

Хлопнув крышкой шкатулки, она съехала вниз по лестнице.

Papa always said that she'd get splinters in her butt doing that.

Папа неоднократно предупреждал, что когда-нибудь малышка Пэгги насажает себе полную попу заноз.

This time he was right.

И на этот раз он оказался прав.

It stung something fierce, so she walked kind of sideways into the kitchen where Oldpappy wag.

Что-то очень острое впилось в ногу Пэгги, да так глубоко, что девочка еле доковыляла до кухни, где пребывал деда.

Sure enough, he stopped his cooking long enough to pry the splinters out.

Конечно, он сразу бросил жарку-парку, чтобы вытащить болючие занозы.

"My eyes ain't sharp enough for this, Maggie," he complained.

- Мое зрение уже не столь востро, Мэгги, - спустя некоторое время пожаловался он.

"You got the eyes of an eagle.

- У тебя глаз орла.

Papa says so."

Папа так говорит.

Oldpappy chuckled. "Does he now."

- Это он сейчас так говорит, - хмыкнул деда.

"What's for dinner?"

- А что будет на ужин?

"Oh, you'll like this dinner, Maggie."

- О, ты будешь в восторге, Мэгги.

Little Peggy wrinkled up her nose.

Малышка Пэгги сморщила носик:

"Smells like chicken."

- Вроде, курица готовится.

"That's right."

- Именно.

"I don't like chicken soup."

- Терпеть не могу куриный бульон.

"Not just soup, Maggie.

- Сегодня будет не просто бульон.

This one's a-roasting, except the neck and wings."

Будет еще жареная курочка, вся целиком, не считая шейки и крылышек.

"I hate roast chicken, too."

- Ненавижу жареную курицу.

"Does your Oldpappy ever lie to you?"

- Вот скажи, твой деда хоть раз соврал тебе?

"Nope."

- Нет.

"Then you best believe me when I tell you this is one chicken dinner that'll make you glad.

- Тогда поверь мне. Раз я говорю, что этому куриному обеду ты обрадуешься, значит, так оно и будет.

Can't you think of any way that a partickler chicken dinner could make you glad?"

Неужели ты даже представить себе не можешь, какую курицу ты с удовольствием бы слопала?

Little Peggy thought and thought, and then she smiled.

Малышка Пэгги принялась размышлять. Она размышляла, размышляла - и вдруг улыбнулась:

"Bloody Mary?"

- Злюка Мэри?

Oldpappy winked.

Деда подмигнул:

"I always said that was a hen born to make gravy."

- Я всегда твердил, что эта курица Богом предназначена для подливки.

Little Peggy hugged him so tight that he made choking sounds, and then they laughed and laughed.

Малышка Пэгги так крепко обняла его, что он поперхнулся. А потом они оба расхохотались во все горло.

Later that night, long after little Peggy was in bed, they brought Vigor's body home, and Papa and Makepeace set to making a box for him.

Позднее вечером, уже после того как Пэгги легла спать, тело Вигора наконец привезли в дом, и папа с Миротворцем принялись мастерить гроб для погибшего юноши.

Alvin Miller hardly looked alive, even when Eleanor showed him the baby.

На Элвине Миллере лица не было - когда Элеанора показала ему малыша, он в его сторону и не посмотрел.

Until she said,

Вернуться к жизни его заставили ее слова:

"That torch girl. She says that this baby is the seventh son of a seventh son."

- Та девочка, светлячок, говорит, что этот ребенок- седьмой сын седьмого сына.

Alvin looked around for someone to tell him if it was true.

Элвин изумленно огляделся по сторонам, как бы ища человека, который подтвердил бы это.

"Oh, you can trust her," said Mama.

- Ты можешь верить ей, - кивнула мама.

Tears came fresh to Alvin's eyes.

Слезы навернулись на глаза Элвина.

"That boy hung on," he said. "There in the water, he hung on long enough."

- Парень выдержал, - проговорил он. - Там, в воде, он держался, держался изо всех сил.

"He knowed what store you set by that," said Eleanor.

- Он знал, как ты ждешь рождения этого мальчика, - подтвердила Элеанора.

Then Alvin reached for the baby, held him tight, looked down into his eyes.

Только после этого Элвин протянул руки к малышу, обнял, прижал и заглянул в его глаза.

"Nobody named him yet, did they?" he asked.

- Ему еще не дали имени?

"Course not," said Eleanor. "Mama named all the other boys, but you always said the seventh son'd have-"

- Конечно, нет, - ответила Элеанора. - Мама всегда сама давала имена сыновьям, но ты твердил, что седьмой сын будет зваться...

"My own name.

- Так же, как я.

Alvin.

Элвином.

Seventh son of a seventh son, with the same name as his father.

Седьмой сын седьмого сына, носящий имя отца.

Alvin Junior." He looked around him, then turned to face toward the river, way off in the nighttime forest. "Hear that, you Hatrack River?

Элвин-младший. - Он посмотрел вокруг, затем повернулся лицом по направлению к реке, скрывающейся где-то в темном лесу. - Слышишь это, ты, Хатрак?

His name is Alvin, and you didn't kill him after all."

Его зовут Элвин, и тебе не удалось извести его со свету.

Soon they brought in the box and laid out Vigor's body with candles, to stand for the fire of life that had left him.

Вскоре в комнату внесли гроб, куда уложили тело Вигора. По краям, чествуя огонь жизни, покинувший юношу, расставили зажженные свечи.

Alvin held up the baby, over the coffin.

Элвин поднял над гробом младшего сына.

"Look on your brother," he whispered to the infant.

- Посмотри на своего брата, - прошептал он новорожденному.

"That baby can't see nothing yet, Papa," said David.

- Пап, он же только что родился, не видит еще ничего, - удивился Дэвид.

"That ain't so, David," said Alvin. "He don't know what he's seeing, but his eyes can see.

- Ты не прав, Дэвид, - покачал головой Элвин. -Он не понимает увиденного, но глаза его видят.

And when he gets old enough to hear the story of his birth, I'm going to tell him that his own eyes saw his brother Vigor, who gave his life for this baby's sake."

Когда он станет постарше и услышит историю своего рождения, я расскажу ему, что он видел Вигора, брата, который пожертвовал жизнью ради его спасения.

It was two weeks before Faith was well enough to travel.

Прошло недели две, прежде чем Вера оправилась, чтобы вновь тронуться в путь-дорогу.

But Alvin saw to it that he and his boys worked hard for their keep.

Элвин и сыновья полностью отработали свое проживание в доме семьи Гестеров.

They cleared a good spot of land, chopped the winter's firewood, set some charcoal heaps for Makepeace Smith, and widened the road.

Они расчистили добрый кусок земли, нарубили дров на зиму, запасли угля для кузнеца Миротворца и расширили дорогу.

They also felled four big trees and made a strong bridge across the Hatrack River, a covered bridge so that even in a rainstorm people could cross that river without a drop of water touching them.

Кроме того, они свалили четыре огромных дерева и сделали крепкий, надежный мост через Хатрак, возведя над ним крышу: теперь в самую лютую грозу люди могли перейти через реку и ни одна капля не упала бы на них.

Vigor's grave was the third one there, beside little Peggy's two dead sisters.

Могила Вигора стала третьей на местном кладбище, где уже покоились две умершие сестренки малышки Пэгги.

The family paid respects and prayed there on the morning that they left.

В утро отъезда вся семья собралась там, чтобы в последний раз попрощаться и помолиться над братом и сыном.

Then they got in their wagon and rode off westward.

После этого они забрались в повозку и направились на запад.

"But we leave a part of ourselves here always," said Faith, and Alvin nodded.

- Но с вами навсегда останется частичка наших душ, - сказала Вера, и Элвин кивнул в знак согласия.

Little Peggy watched them go, then ran up into the attic, opened the box, and held little Alvin's caul in her hand.

Малышка Пэгги быстренько проводила их и метнулась на чердак, открыла шкатулку, взяла в руки сорочку маленького Элвина.

No danger for now, at least.

Никакая опасность ему не грозила - по крайней мере сейчас.

Safe for now.

Пока что он в безопасности.

She put the caul away and closed the lid.

Она убрала сорочку и закрыла крышку.

You better be something, baby Alvin, she said, or else you caused a powerful lot of trouble for nothing.

"Надеюсь, из тебя вырастет хороший человек, крошка Элвин, иначе все наши хлопоты будут впустую".

Chapter Six-Ridgebeam
6. Балка

Axex rang, strong men sang hymns at their labor, and Reverend Philadelphia Thrower's new church building rose tall over the meadow commons of Vigor Township.

В воздухе разносился мелодичный звон топоров, сильные голоса сливались в дружной песне, и над лугами у Поселения Вигора все выше поднималась новая церковь, где преподобный Филадельфия Троуэр вскоре начнет первую проповедь.

It was all happening so much faster than Reverend Thrower ever expected.

Работа спорилась, преподобный Троуэр даже не надеялся, что церковь будет построена так быстро.

The first wall of the meetinghouse had hardly been erected a day or so ago, when that drunken one-eyed Red wandered in and was baptized, as if the mere sight of the churchhouse had been the fulcrum on which he could be levered upward to civilization and Christianity.

Еще день-два назад была возведена всего одна стена молельни - как раз тогда-то и объявился этот пьяница, одноглазый краснокожий, пожелавший принять истинную веру. Если уж один вид будущей церкви вселял в языческие души желание присоединиться к цивилизации и христианству, что же будет, когда здание наконец вознесется над этими дикими лесами?

If a Red as benighted as Lolla-Wossiky could come unto Jesus, what other miracles of conversion might not be wrought in this wilderness when his meetinghouse was finished and his ministry firmly under way?

И если такой презренный туземец, как Лолла-Воссики, присоединился к вере Христовой, то каких еще чудес обращения следует ждать в будущем?

Reverend Thrower was not altogether happy, however, for there were enemies of civilization far stronger than the barbarity of the heathen Reds, and the signs were not all so hopeful as when Lolla-Wossiky donned White man's clothing for the first time.

Однако радоваться было рано, ибо преподобного Троуэра окружали враги цивилизации куда более опасные, нежели варвары-краснокожие, и общее положение дел выглядело вовсе не так благостно, как в ту минуту, когда Лолла-Воссики впервые надел одежду белого человека.

In particular what somewhat darkened this bright day was the fact that Alvin Miller was not among the workers.

Светлый, чудесный день омрачало отсутствие среди работающих Элвина Миллера.

And his wife's excuses for him had run out.

И жена его уже не могла найти оправданий.

The trip to find a proper millstone quarry had ended, he had rested for a day, and by rights he should be here.

Сначала он ездил по округе, подыскивая подходящий камень для мельничного круга, затем отдыхал один день - это его право, - но сегодня он обязан был прийти.

"What, is he ill?" asked Thrower.

- Надеюсь, он не заболел? - участливо осведомился Троуэр.

Faith tightened her lips.

Губы Веры поджались:

"When I say he won't come, Reverend Thrower, it's not to say he can't come."

- Когда я говорю, что он не придет, преподобный Троуэр, это вовсе не означает, что он не может прийти.

It confirmed Thrower's gathering suspicions.

Ее слова только подтвердили зародившиеся в душе священника подозрения.