Магия — не для оборотней. Часть 3

Глава 58

Ещё до того, как вернулось зрение, я почувствовал запахи: разные, не похожие на те, к которым успел привыкнуть в тюремной яме. Тут были ароматы свежей выпечки и человеческого пота; запашок спиртного и дыма чиманы; вонь людских экскрементов, дёгтя и лошадиного навоза. Всё это смешалось, точно в воздухе тесного зала таверны; дурманило, заставляло меня морщиться.

Появились и звуки: я услышал шум сотен голосов — и мужских, и женских, почудилось даже, что различил несколько детских. Словно находился рядом с заполненным народом огромным рынком. Особенно выделялся один голос — мужской, громкий, скрипучий. Он перекрикивал остальные. Заставил меня вспомнить о Битве Огней. И о Центральной Арене Селены: там так же шумела толпа, и вещал глашатай.

Я понял, что не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Хотя прекрасно чувствовал свои конечности. Ощущал, как тёплый ветерок ласкал кожу. Понимал, что руки мои подняты вверх, разведены в стороны; привязанные к запястьям верёвки удерживали меня в вертикальном положении, не позволяли упасть. Босые ступни опирались о деревянный пол.

Норма предупреждала, что на время казни меня обездвижат магией. Дед переживал, что я не выдержу унижений и брошусь в бой со своими обидчиками. Правильно, кстати, переживал: именно так бы я и поступил… если бы мог. Подумал, что нахожусь под воздействием «паралича». Но эта мысль не подтвердилась: сумел дёрнуть головой, приподнял веки — тут же сощурился от яркого света.

— А вот и наш зверь очнулся, — услышал я.

Выглянувшее из-за домов солнце слепило меня, заставляло жмуриться. Его лучи припекали кожу (моя одежда исчезла, я висел на верёвках абсолютно голый). Сейчас, после холодной ямы, мне это даже нравилось. А ещё солнце заставляло блестеть металлические детали на форме стоявших на эшафоте неподалёку от меня стражников. И придавало крышам домов красноватый оттенок.

Я опустил взгляд на заполненную людьми площадь. Пробежался глазами по бесчисленным макушкам с тёмными волосами; заметил и светловолосых горожан; рыжих различил не больше десятка. Увидел сотни, если не тысячи обращённых ко мне человеческих лиц, блеск множества глаз. Кто-то жевал, кто-то зевал, кто-то указывал в мою сторону пальцем. Ветерок доносил до меня громкие разговоры, смех, ругань.

Рядом с собой я обнаружил коренастого смуглолицего толстяка. Никогда не видел его раньше. Да и его запах не был мне знаком. Мужчина заметил моё внимание, растянул в улыбке влажные мясистые губы, расставил руки, точно намеревался меня обнять. Но не сделал и шага в мою сторону. Я заглянул в его маленькие хитроватые глазки — не увидел в них веселья.

Толстяк сделал резкий вдох, поднёс к губам знакомый мне по выступлениям на Центральной Арене артефакт и произнёс:

— Сиеры и сиериты!

Артефакт делал голос мужчины похожим на раскаты грома.

— Вот мы и дождались того, ради чего сегодня здесь собрались! — сказал толстяк. — Зверь почтил нас своим вниманием! Он очнулся!

Указал на меня.

— Сиеры и сиериты! Поприветствуйте зверя! Покажите ему, что в ваших сердцах не притаился страх перед его кровожадной натурой! Выразите ему всё своё презрение! Предъявите ему своё желание и решимость добиться сегодня на этой площади справедливости! Чтобы ни один его соплеменник до скончания веков даже не смел подумать сунуть свою морду в нашу любимую Селену!

Толпа взревела. Это больше походило не на шум человеческих голосов — на рёв стихии. Так шумел ураганный ветер, безумствуя среди верхушек огромных деревьев Леса. И точно так же вопила толпа там, на Центральной Арене Селены, когда убивали друг друга огоньки; там, где люди встречали смерти моих друзей и знакомых восторженными воплями.

Я не пытался скрыть свои чувства: не видел в этом необходимости. Да и Норма вчера сказала, что я должен подыграть толпе: позлить её своей искренней ненавистью, показать ей своё презрение; «раскалить» эмоции горожан, чтобы о моей казни прослышали «в самых глухих закоулках Селенской империи». Чтобы всех, кто посмеет заикнуться о любви императора к оборотням, тут же поднимали на смех.

Не стал ничего говорить. Попытался высвободить из пут руки. Но мышцы меня не слушались — я уже сообразил, что тому виной магия. Вот только какое заклинание на меня навесили, я не имел ни малейшего представления. Какой-то изменённый «паралич»? Смутно припомнил, как читал о похожем плетении в книге о Линуре Валесском — не о самой конструкции заклинания, а о его воздействии на тело.

«Ничего не бойся, мальчик», — твердила Норма, чем очень меня злила. Она утверждала, что рядом со мной на эшафоте будет стоять маг. «Так распорядился дед». Маг позаботится о том, чтобы я не пробовал своевольничать. И избавит меня от боли, когда «всё начнётся». Я завертел головой. Увидел стражников, прятавшего лицо под маской палача, глашатая. И тощего морщинистого старикашку с жезлом-артефактом в руках — без сомнения, магика.

Узнал его — тот самый, пропахший «Мирнский громом» старый маг, что не так давно заглядывал ко мне в тюремную яму. Магик замер чуть позади меня, кривился от громких звуков, что издавали люди на площади. Не прятал недовольства происходящим. Всем своим видом показывал, что с удовольствием бы сейчас завалился на кровать, а не торчал на этом эшафоте, выслушивая вопли толпы.

Глашатай утиной походкой прошёлся по деревянному настилу. Доски под ним скрипели и слегка прогибались. Совсем новые, недавно ещё бывшие частью деревьев — я чувствовал исходивший от них запах свежей древесной смолы. Толстяк взгромоздил ногу в дорогой сандалии на плаху, привлекая к деревянной чурке внимание горожан. Поднял руку, призывая собравшихся на площади людей замолчать.

— Сиеры и сиериты! — произнёс он в артефакт. — Я знаю, зачем вы все здесь сегодня собрались! Я знаю, чего вы ждёте! Наверняка, того же, чего и я! Вы хотите увидеть звериную кровь! Да! Стать свидетелями того, как наш мастер заплечных дел выполнит приказ императора! Мы с вами знаем, на что он способен! Ценим его тяжёлый труд! Не сомневаемся в качестве его работы! Мощным ударом топора сегодня он отсечёт зверю голову! Случится это уже совсем скоро!

Сделал паузу — толпа приняла её за сигнал: вновь завопила, засвистела, заулюлюкала.

Глашатай жестом запросил тишины.

Люди его послушались: притихли, пусть многие и неохотно.

Я чувствовал на себе многочисленные взгляды. Вспомнил, что говорила принцесса: «На площадь должен явиться именно ты, мальчик. Никем заменить тебя не получится. Хотя дед и пытался придумать способ совершить подмену. Но пришёл к выводу, что посмотреть на казнь придут многие твои знакомые. Никто потом не должен усомниться, что казнили именно тебя».

— Сиеры и сиериты! — продолжил глашатай.

Он по-прежнему опирался о плаху.

— Признайтесь себе: вы пришли утром в такую даль не только чтобы увидеть работу палача! Я прав?! Лично я её видел уже не раз! Сомневаюсь, что встал бы сегодня с кровати, чтобы полюбоваться на срубленную голову очередного негодяя! Такое заинтересовало бы детишек! Или совсем уж тёмных провинциалов! Но не нас, жителей столицы империи! Меня привлекло сюда совсем не это! Я пришёл, чтобы увидеть зверя!

Паузу в речи толстяка заполнили многочисленные выкрики из толпы: «Хотим видеть зверя! Даёшь зверя! Покажите нам его!»

Я вновь попытался пошевелиться. Попробовал сдвинуть с места ногу или напрячь руку. Хотя бы шевельнуть пальцем! Но смог лишь повертеть головой. Почти все мышцы, что ниже шеи, не откликнулись на мои призывы. Я проскрипел зубами, выдавливая из себя беззвучные ругательства. Понял, что маг заметил мои попытки: он встретил их едва заметной ухмылкой.

— Сиеры и сиериты! — продолжил толстяк. — Как все вы знаете, милости нашего императора нет предела! Он любит своих подданных! Заботится о нас и нашем благополучии! Клан Орнаш следит за тем, чтобы мы жили в достатке и покое! Его войска стоят непробиваемой стеной между нами и многочисленными врагами Селенской империи! Вар Виртон кит Орнаш нам как родной отец! Мы любим его! Мы гордимся им и нашей великой страной! А ещё мы знаем, что император никогда не позволит чудовищам, таким, как это существо, прятаться среди людей!

Глашатай указал на меня.

Вновь повернулся к толпе.

— Сиеры и сиериты! — сказал он. — Я уверен, что многие из вас всё ещё сомневаются! Думают, что вас обманули! Что оборотни обитают только в высоких горах и дремучих лесах! Что один из них ну никак не мог забрести в нашу столицу! Что вам подсунули очередного бедолагу, укравшего у кланового на рынке кошелёк! А вас завлекли на площадь, чтобы продать вам побольше еды и напитков! Ведь этот юноша совсем не похож на ужасного зверя! Так вы считаете?!

Глашатай выдержал паузу, наслаждаясь той растерянностью, что вызвали его слова у горожан.

— Сейчас вы поймёте, что никакого обмана нет! — возвестил он. — Мы вам покажем, что за смазливой внешностью этого милого мальчика скрывается настоящее чудовище! И вы поймёте: враги человечества о нас не забыли! Они помнят обиды! И жаждут нашей крови!

Толпа притихла — усиленный артефактом голос словно изгнал с площади все прочие звуки.

— Сколько бы ни прошло лет с момента их поражения, — говорил глашатай, — они никогда не смирятся со своим нынешним положением! Вновь и вновь будут пытаться нас уничтожить! Отомстить нам за былые обиды! И только императорский клан Орнаш стоит на страже нашего покоя! Он не думает о собственной выгоде, подобно другим кланам! Он защищает наши жизни и нашу свободу! Он защищает Селенскую империю от таких монстров, как вот этот милый мальчик!

Толстяк вновь указал рукой в мою сторону.

— Хотя, никакой он на самом деле не «милый»! — сказал глашатай. — Не позволяйте ему вас обманывать! Не позволяйте ему воспользоваться вашей добротой и жалостью! Его нынешняя внешность вводит вас в заблуждение! Но знайте: он НЕ человек! Он очень хитрая и опасная тварь! Он давний и опасный ваш враг! Он оборотень! Сейчас вы в этом убедитесь! Сейчас вы узрите его истинное лицо! Сейчас вы увидите то, зачем явились сюда! Я покажу вам зверя!

Глашатай повернулся к палачу, скомандовал:

— Давай.

Я невольно сжал челюсти, заскрипел зубами. Что произойдёт дальше, я примерно знал — благодаря рассказу принцессы. Хотя вчера слова Нормы показались мне шуткой: особенно когда рыжая всерьёз уговаривала меня стойко вытерпеть все издевательства, не сопротивляться.

«Пойми, мальчик, так надо», — говорила она. А в ответ на мои возмущённые возгласы повторяла: «Ты будешь делать то, что тебе велели! Ради себя. Ради меня. Ради всего нашего народа! Ты меня понял, мальчик? А свою тупую гордыню можешь запихнуть… сам знаешь куда».

Собравшиеся на площади горожане тоже представляли, что сейчас со мной будет делать палач. Одни горожане торопили и подбадривали мастера заплечный дел — другие обрушивали на меня поток угроз и брани. Когда палач открыл деревянный футляр и извлёк из него плеть, толпа восторженно выдохнула.

Я скосил взгляд на орудие пыток. Норма обозвала её «семихвосткой» — оружие внешне не особенно грозное и опасное. О нём мне принцесса подробно рассказала ещё вчера. Объяснила, для чего нужны все эти узелки на тонких плетёных кожаных ремешках и вставленные в узелки металлические шипы.