Сталь от крови пьяна

— Помню, — кивнула Кристина, ёрзая на кресле от нетерпения: что этому Келли Ореллу надо?

— Он уже вступил в совершенные лета… — На её смешок господин Гленн отреагировал сдержанной ухмылкой: — Посмотрите, он сам так и написал! Видно, что очень начитанный юноша. Ну так вот, он намерен сделать вам предложение. Он готов дождаться вашего восемнадцатилетия, но помолвку жаждет заключить уже сейчас.

— В отсутствие родителей? — изумилась Кристина.

— Граф Келли пишет, что делает своё предложение с благословения его батюшки.

— Но я-то благословения своего батюшки не получала!

— Он предполагает, что ждать лорда Джеймса с войны вам придётся меньше, чем совершеннолетия.

— И правда… — задумалась она.

Господин Гленн положил письмо на стол, она взяла его, быстро прочитала… Пергамент был чуть помятым, но тонким, сделанным искусно. Да и почерк возможного жениха тоже радовал — красивый, с бесконечными завитушками, но в то же время понятный. Граф Келли писал без ошибок и выражался очень изысканно и высокопарно, будто подсмотрел образец своего письма в какой-нибудь поэме. Это её рассмешило и даже обрадовало: видимо, наследник Орелла, как и сказал господин Гленн, был достаточно начитанным. Редко сейчас встретишь юношу, увлекающегося книгами так же рьяно, как и оружием.

Сын барона Бейкера, Людовик, помнится, был совсем другим… Простым, прямолинейным, даже чуть грубоватым…

Он какое-то время был её женишком, был — да сплыл. Пару лет назад барон Рэймонд Бейкер, вассал отца с Серебряного залива, пытался женить своего сына на тринадцатилетней Кристине. Поначалу всё шло хорошо, Людовик особо не нежничал и тем самым не досаждал, а Кристина постоянно расспрашивала его о заливе, море и кораблях, и он с удовольствием рассказывал, пока их отцы обсуждали важные политические решения, налоги, договоры и всё такое прочее.

Но этому противному Людовику обязательно нужно было всё испортить, и когда вопрос с помолвкой оказался почти решён, он вдруг ни с того ни с сего полез целоваться. И тогда Кристина ударила его по носу. Шестнадцатилетний барон выл и ругался, лорд Джеймс смотрел на дочь с неодобрением (хотя в его взгляде, помнится, плясали весёлые искры), а барон Рэймонд смеялся от души. Помолвку отменили, Бейкеры вернулись в свои края, и с тех пор речи о грядущей свадьбе Кристины пока не заходило. И она была рада — о замужестве ей думать не хотелось, равно как и перспектива делить с кем-то права на наследство Коллинзов её не радовала.

И вот — это непонятное сватовство, которое стоило бы обсудить с отцом, если бы он был дома… Конечно, можно написать ему письмо и отправить гонца к северным крепостям искать армию лорда Джеймса и его самого, но сколько времени это займёт? С другой стороны, юный граф, кажется, не требовал немедленного ответа.

— Можно пригласить его в Эори, я с ним пообщаюсь и решу, стоит ли давать согласие, — предложила вдруг Кристина — неожиданно для себя самой. — И если отец потом одобрит…

— Неплохая мысль, — одобрительно кивнул господин Гленн.

Кот вдруг вскочил, спрыгнул с коленей Кристины и побежал к двери, но та была закрыта, и ему пришлось скрести коготками по дереву, прося выпустить его. Кристине не хотелось подниматься с тёплого кресла, но она знала, что если кота вовремя не выпустить, то он может напрудить лужу прямо в кабинете, а то и хуже… Поэтому она выпустила кота, вернулась на место и снова перечитала письмо.

— Знаете, господин Гленн, о чём я думаю? — сказала Кристина, не поднимая взгляда. — Что с Бейкером два года назад, что сейчас с Ореллом… Это же будет не вполне равный брак, верно? Мне кажется, леди достойна жениха, титулованного лордом, не ниже.

— К сожалению, в нашем королевстве мало лордов, — вздохнул Освальд, — то есть всего-то три, включая вашего отца. Лорд Бьёльна намного старше вас, для него вы, по сути, ребёнок…

«Да и он для меня, по сути, почти старик», — мелькнула мысль. Лорду Штейнбергу осенью, кажется, исполнится двадцать восемь лет — это уже самое окончание молодости, а она ведь, несмотря на то, что давно созрела как девушка, всё равно — ещё подросток.

— У леди Элис из Шингстена есть шестнадцатилетний сын, — продолжил господин Гленн, — но вряд ли ваш отец захочет породниться с Шингстеном. Порядки у них другие, обычаи другие, законы… Вера…

Кристина кивнула — с ранних лет она знала, что в Шингстене царит язычество. Там поклоняются многим богам, молятся природе, не бывает у них ни месс, ни молебнов, ни панихид, лишь жрецы, обвешанные рунами, возносят руки к небесам и поют свои особые песнопения, а верховной жрицей всей земли считается леди — сейчас ею была Элис Карпер, истинная правительница Шингстена, вставшая на место больного мужа. И раз уж согласно законам и обычаям жена должна идти вслед за мужем, вступать в его дом и род, Кристине пришлось бы в случае брака с наследником Шингстена менять веру, принимать это поганое язычество, отрекаться от Единого Бога… Нет, такого не допустит никто. Сестра Эстер её лично тогда свяжет и спрячет, лишь бы не отдавать безбожникам. И Кристина, видит Бог, будет не против.

— Поэтому вам придётся брать мужа из дома помельче, чем ваш, — напомнил ей господин Гленн изначальную тему разговора. — Не из рыцарского, конечно, но герцога, графа или барона — почему нет?

— Но моя мать была из рыцарского дома, — протянула Кристина, чуть привстав.

— О да, брак ваших родителей вызвал немало пересудов, — ухмыльнулся он. — Я и сам был несколько… поражён такой неожиданностью, а брат и подавно. Но я, разумеется, был рад за Лили. Когда лорд Джеймс внезапно приехал в Освальд, никто и подумать не мог, что привело его к нам. Брат, помнится, за год до этого ездил в Эори и Лили повёз с собой, желая найти ей жениха, но так и не нашёл… Точнее, он думал, что не нашёл. Лили тогда выдала такое, что он припоминал ей ещё долго.

— Что же? — поинтересовалась Кристина. В детстве она не раз спрашивала у родителей, как они познакомились, а они лишь смеялись и говорили, что это случилось на пиру по случаю вступления Джеймса в его права лорда. Но господин Гленн, кажется, знал что-то ещё.

— Лили была девушкой свободолюбивой, своенравной, — сказал он и снова зачем-то положил руку на навершие трости, будто собирался встать и уйти. — Несмотря на то, что отец её, сир Оливер, всегда старался её уберечь, запереть, помешать ей вырваться… Он считал, что она, обретя свободу, не справится с ней и навлечёт беду. Но в Эори он всё же её повёз, правда, по прибытии запер в комнате трактира. Но Лили смогла сбежать. Она весь вечер гуляла по городу и заблудилась, нарвалась на каких-то пьянчуг… или одного пьянчугу, я уже и не помню, если честно, — виновато улыбнулся господин Гленн и сильнее сжал белый шарик, венчавший трость. — Она рассказала мне всё это сразу по возвращении домой, сами понимаете, сколько лет прошло… Так вот, она встретила пьянчугу, он начал приставать к ней, а она врезала ему по носу. Гвардейцы же, увидевшие это, решили, что Лили нарушает общественный порядок, да ещё и ходит по городу по ночам… Думаю, вы сами понимаете, миледи, какие женщины обычно гуляют в столь поздний час.

Кристина кивнула — она была уже достаточно взрослой, чтобы знать о шлюхах и о том, чем они занимаются.

— В общем, ночь ваша мать провела в тюрьме. Оливер же сбился с ног, пытался её найти, кое-как добился срочной встречи с лордом Джеймсом… Вашему отцу тогда года двадцать четыре было, кажется, не больше. В итоге Лили нашли в темницах, милорд её, естественно, освободил, и, видимо, в тот момент она ему и приглянулась.

Кристина чуть покраснела: она помнила, что мама была очень красивой женщиной, даже в последние часы своей жизни, бледная, исхудавшая, умирающая от чахотки… Нет, Боже, нет. До сих пор слишком больно было это вспоминать. До сих пор она не могла без слёз думать о том, что случилось с мамой.

— На пир в честь вашего отца Оливер тоже её привёл, конечно, — продолжил господин Гленн.

— Да, про пир мне рассказывали, — кивнула Кристина, стараясь сдерживать слёзы. Почувствовала, что пальцы начали трястись, нервно поправила филлет* на лбу и сжала подлокотники кресла.

— Меньше чем через год лорд Джеймс почтил наше поместье своим присутствием. Я видел из окна своей комнаты, как ваши родители гуляли по роще недалеко от реки, взявшись за руки. Что самое любопытное, сначала ваш отец спросил именно у Лили, согласна ли она стать его женой, а потом, после её согласия, попросил её руки у Оливера. Обычно делают наоборот, но, как видите, и ваш отец, и юный граф Келли решили нарушить традицию, — усмехнулся господин Гленн.

Возвращение к теме сватовства наследника Ореллов было неожиданным, Кристина уже и забыла, о чём они говорили изначально.

— Вы сказали, что мама была свободолюбивой и своенравной, — задумалась она, — но я всегда помнила её очень… спокойной, что ли, тихой…

— Ну не скажите, на вашего отца она имела большое влияние, — возразил он. — Всегда могла убедить его, заставить поменять мнение… Не угрозами и криками, конечно. Мягко, спокойно, но настойчиво. Да и к чему ей было проявлять своенравие? — пожал плечами господин Гленн. — Это Оливеру она вечно хотела доказать, чего стоит. Мужу ей ничего доказывать было не надо.

— Да, отец всегда слушал её, — вспомнила Кристина и слабо улыбнулась. — А мама? Мама его слушала? Мне сестра Эстер все уши прожужжала про то, что жена должна мужа почитать и слушаться… О том, бывает ли наоборот, в Книге Божьего Духа, кажется, не написано.

— Конечно, Лили милорда слушала, почему нет? — кивнул господин Гленн, посмотрев на Кристину так, будто пытался разглядеть в её лице черты леди Лилиан. Его поиски бы наверняка увенчались успехом: лишь цветом и формой глаз Кристина пошла в отца, в остальном она была похожа на мать. Разве что такого же, как у Лилиан, рыжеватого отлива в каштановых волосах не было. — И вам тоже, скорее всего, придётся советоваться с мужем касаемо дел вашей земли. Он уже не будет правителем своего феода, каким мог бы быть, женившись на женщине, равной ему или ниже по титулу. Он станет правителем Нолда наравне с вами.

Кристина почувствовала, как в сердце заползает удушающее возмущение. Она не хотела разделять власть над Нолдом с кем-то ещё. Да, сейчас, когда ей было всего пятнадцать, многие дела она доверяла господину Гленну и капитану Фостеру. Но потом, во взрослые годы… Неужели ей придётся делиться властью с мужем? Или вообще передать ему бразды правления Нолдом, а самой целыми днями вышивать и петь колыбельные многочисленным детям? Неужели ради этого она постоянно отговаривала отца от второго брака, чтобы заранее избавить себя от младших братьев, которые наследовали бы Нолд вперёд неё? Неужели ради этого она столько лет училась не только риторике, дипломатии и благочестию, но и фехтованию?

Уж лучше ей до конца дней прислушиваться к советам господина Гленна. Он хотя бы родственник, дядя её матери, доверенное лицо отца. Он помогал ей разобраться с магической силой, а сейчас даёт ей бесценные советы по управлению замком и землёй. А муж… чужой человек, который переедет в Эори из какого-нибудь захолустного замка и начнёт здесь командовать! Ещё чего!