Копье и Лавр

Глава 14. Те, что не боятся смерти

Джохар торжествовал победу.

Контратака орифийского флота была яростной, но краткой. При встречном ветре триремы потеряли свое главное преимущество — маневренность. Огненные заряды подожгли и потопили треть судов противника в первые же минуты боя.

Две триремы все же сблизились с кораблями врага и взяли их на абордаж. Но и тут варваров ждала неудача: перед боем на триремы не успело погрузиться достаточно воинов. Морская пучина жадно глотала пролитую кровь, и храбрые женщины Орифии падали в кровавые волны, кто с перерезанным горлом, кто с выпущенными кишками. Пена на волнах стала алой. Казалось, духи ада носятся над морем и тащат на дно сраженных в бою несчастных.

Будь Джохар повнимательнее, он бы прислушался к доносившимся из города крикам, увидел бы огненные точки пожаров в нескольких кварталах и заключил бы, что в Орифии что-то произошло. Что-то, что ослабило варваров в самый трудный час. Но себялюбие принца не допускало даже мысли, что кто-кто кроме него мог способствовать успеху атаки. Несомненно, все дело в коварной внезапности нападения! Его, и только его план увенчается сейчас успехом. Жаль только, он не увидит, как эта наглая выскочка Тамриз обмочится со страху, запертая в осажденном городе варваров.

Из десятка трирем, выступивших на защиту гавани, на плаву остались три. Их гнали, как дичь, сквозь налетевший с севера туман.

Нервы Джохара дрожали в предвкушении. Суда Хеменидов не были больше связаны боем. Пора было начинать обстрел Орифии.

Жаль, проклятый туман скрывает очертания города. Вслепую обстрел затянется. Если только не…

— Эй, белорожий! Поди сюда!

Баррад Дарафалл подошел и встал рядом с принцем. Мертвый стеклянный глаз смотрел на белый город.

— Пора принести огонь этим дикарям, — оскалился Джохар. — Найдется ли под твоим плащом фокус, который помог бы расправиться с ними быстрее?

— Средство уже готово, о принц.

— Так приступай!

Дарафалл повернулся к корме и подал знак своим солдатам. Из трюма выволокли скованных цепями невольниц. Женщины дрожали, плакали, что-то кричали на своем наречии. Их пугали кровавая битва и туман вокруг.

Джохару стало даже любопытно. Хоть теперь узнаем, зачем колдун тащил их с собой через море!

Чародей махнул рукой, и верные ему солдаты взмахнули клинками. Головы рабынь полетели с плеч, боязливое лопотание сменилось криками ужаса. Солдаты работали споро, каждый удар резал по две головы. В пять ударов с рабынями было покончено.

Дарафалл вытянул к трупам белые руки. Его ладони раскрылись, будто разрезанные кинжалом. Края ран зашевелились, как челюсти, из них показались склизкие жвала. Раздался визгливый, скрежещущий звук, как будто под кожей колдуна скрывалась какая-то неведомая тварь, и запах крови пробудил ее ото сна.

Из шейных обрубков вырвались струи алого, как кровь, пламени. Новые крики — крики душ, которым отказано в упокоении — раздались над залитой кровью палубой. Языки страшного огня метнулись в разверзшиеся ладони Дарафалла. Они сматывались, скручивались, вихрились под его пальцами. Вокруг пламени нарастал панцирь черного, как обсидиан, стекла. И чем дольше багровое пламя текло из обезглавленных тел, тем более ветхими становились сами тела. Кожа пожелтела и сморщилась. Кости ссохлись, как если бы из них высосали мозг. В считанные удары сердца пышные юные тела превратились в истощенные высушенные останки, будто бы много лет пролежавшие в могилах.

Принц Джохар не отличался трусостью, но тут и ему стало не по себе. Он впервые увидел вблизи колдовство «белорожего» и поневоле подумал, какому страшному и безбожному существу грубил и бросал оскорбления все это время. В силах Джохара было лишить человека жизни. Но во власти Дарафалла было лишить человека смерти.

Десять черных матовых сфер зависли в воздухе. Повинуясь жесту чародея, они проплыли к катапультам и сами улеглись в метательные ложки. При этом из-под стекла раздались стоны — жалобы запертых внутри жизней.

— Пусть принц прикажет дать залп, когда ему будет угодно, — в голосе Дарафалла сквозил сарказм, рот оскалился в усмешке.

Джохар моргнул, оправился. Прочь это девичье малодушие! Он сожжет Орифию дотла, проложит путь в земли Ладды и впишет свое имя в летопись на Багровой скале! И если чары самой преисподней могут послужить ему в этом, пусть преисподняя ликует: сегодня она на стороне великого человека!

Принц развернулся к стрелку и наводчику у катапульты.

— Огненный сигнал всем кораблям! Катапульты на город! Стрелять сразу за нами!

Наводчик исполнил приказ прежде, чем Джохар договорил. Катапульты смотрели в туман, на смутные очертания Орифии. Джохар представить себе не мог, что случится, когда чародейские сферы падут на город. И ему не терпелось это выяснить.

Наводчик подал сигнал фонарем. Сейчас флагман даст первый залп. На прочих кораблях увидят траекторию стрельбы и последуют примеру.

Рука стрелка потянулась к пусковому механизму.

И тут раздался легкий свист, и оба бойца у орудия рухнули на палубу как подкошенные. Из их голов торчали черные стрелы.

***

Пока их спасали две вещи.

Во-первых, туман. То, что мешало боевым триремам ориентироваться и бить по врагу, было на руку флотилии из пяти крошечных рыбацких лодочек. Куда плыть, и так было ясно по сполохам огня.

Во-вторых, дозорные и солдаты врага были слишком увлечены преследованием и добиванием уцелевших орифийских трирем. Маленький десант никто не заметил, пока он не подобрался к самой гуще вражьего флота.

Из-за встречного ветра паруса спустили. Девушки налегали на весла; грести приходилось в тени страшных судов противника, в залитых кровью водах.

Пять маленьких лодок. Все, что удалось найти на рыбацкой пристани. В каждой лодке помещается по четыре бойца.

Двадцать недоученных воспитанниц Стратегикона против отборных сил вторжения Хеменидов. Без помощи богов и опытного командования.

Вот и флагман. Он вырастал перед ними, массивный, черный, увенчанный парусом с золотым диском. С кормы послышались предсмертные крики женщин. Там творилось что-то ужасное.

Они выплыли на открытый пятачок воды. Палубы вражьих кораблей, подсвеченные в тумане фонарями, просматривались отсюда отлично. Солдаты, катапульты, стрелки. Проблема в том, что через пару мгновений их самих кто-нибудь заметит.

— Снимайте стрелков, — тихо скомандовала Ариста. — Нужно сдержать обстрел города.

Окаста жестами подала условный сигнал на остальные лодки. Лучницы бесшумно выстроились по бортам.

— Это безумие, — прошептала Тигона. — Полное, смертельное безумие.

— Тихо!

Двадцать девчонок против маленькой армии.

Тигона права. Это безумие, обреченное на провал.

Стрелы легли на тетиву. Катапульты врага смотрели на их родной город.

Это безумие обязано сработать.

— Огонь, — скомандовала Ариста.

***

Джохар подавился собственным вдохом, тупо глядя на двух мертвых воинов с простреленными головами.

Как?! Откуда?! Вблизи нет ни одного вражьего судна, флот Орифии разгромлен!

Вне себя от бешенства, Джохар бросился к правому борту.

Туман над водой чуть рассеялся, и принц увидел пять мелких лодчонок. С них уже полетел новый залп черных стрел. На кораблях по соседству раздались крики и стук падающих тел.

Джохар хотел завопить во все горло, дать команду, позвать верных сатрапидов. Наглые варвары, пусть их разнесут в клочья!

Но он не успел. Просвистела третья очередь стрел. На корабле справа от флагмана застреленный солдат, должно быть, стоял подле катапульты и упал на пусковой рычаг. Не нацеленная еще катапульта выстрелила, и зажигательные снаряды пробили борт соседнего судна.

Грянул взрыв.

На палубу флагмана дождем посыпались горящие обломки и щепки. Джохар пригнулся и заслонился от пылающего ада круглым щитом. В ушах звенело от взрыва, но даже сквозь звон принц расслышал треск дерева, грохот ломающихся снастей, вопли умирающих.

Огненный шквал пронесся по палубе, сбивая с ног, опаляя кожу, проламывая головы обломками. В единый миг семь знатнейших семейств империи лишились своих наследников.

На флагмане Хеменидов быстро назревала паника.

***

Жар от взрыва пронесся так близко от Аристы, что, казалось, только чудом у нее не загорелись волосы. Уши заложило, в глазах зарябило, по голове будто ударил скимитар Тамриз.

Но останавливаться было нельзя. Битва не только не закончилась: она еще даже не начиналась.

— К флагману! — закричала Ариста, не слыша собственного голоса. — К флагману и на борт!

Взрыв корабля дал им несколько драгоценных секунд. Пока враги на других судах сообразили, в чем дело, гребцы успели сделать два-три энергичных взмаха.

Их лодки были уже в трех локтях от борта флагмана, когда на них со всех сторон полетели стрелы. Корабельные орудия враги использовать не решились: на таком близком расстоянии велик был риск поджечь свои же суда.

Девушки были наготове. За миг до того, как дождь стрел обрушился на них, мечницы быстрым отработанным маневром встали плечо к плечу и выставили по бортам массивные круглые щиты. Гребцы и лучницы оказались как бы в медном панцире. Щиты тут же оказались утыканы стрелами, как дикобразы. Но задача была достигнута. Лодки сделали последний рывок и уперлись в борт флагмана.

Дочери Стратегикона закинули щиты за спины, достали парные кинжалы и, попеременно втыкая лезвия в деревянную обшивку, принялись взбираться на борт. Лучницы поднимались последними, прикрывая подъем, отвлекая противника ответной стрельбой. Пространство между кораблями было черно от стрел, летящих во всех направлениях. Воздух гудел, рассекаемый острыми наконечниками.

***

Баррад Дарафалл переждал огненный град под навесом, который обычно прикрывал от солнца вход в каюту принца. Он мог бы, конечно, защититься от обломков чарами. Но после сотворения колдовских снарядов сил оставалось мало, их стоило поберечь.

Катапульты и сами снаряды, к счастью, не задело. Если бы хоть один из них раскололся, все живое на корабле ждал бы жуткий конец.

Дарафалл прислушался к свисту стрел по правому борту и потянул носом воздух, словно хотел учуять какой-то трудно различимый запах.

Он не умел видеть будущее и не мог повелевать случайностями. Но это было и не нужно. Годы странствий и общения с очень опасными существами научили его простой истине: прежде всего, познай чужую душу. Если ты знаешь людей, для тебя нет случайностей. Лишь новые возможности.

Он разгадал гневливую гордыню в сердце императора. Жажду подвига и признания у юной принцессы. Рабскую зависимость орифийцев от божьей милости. Того, что принц бросится на войну со столь кровожадной поспешностью, он не планировал, но ожидал. И повернул к своей выгоде.

План, ведущий его к великой цели, сам складывался под ногами идущего. Еще миг, и он обрушил бы на Орифию огонь и смерть. Замысел, о котором он не поведал ни одной живой душе, стал бы ближе ещё на один шаг.

Но теперь гармония замысла распалась. Нападение жалкой горстки врагов, которые поднимались сейчас на борт, было чем-то бессмысленным и неясным. Происходило то, чего он не угадал, не предвидел. На этом моменте план обрывался в неизвестность.