Время и Кровь

Мон взволнованно огляделась, но потом заставила себя снова лечь. Спать. Нужно поспать, чтобы завтра утром набраться храбрости и прийти к Адаму.

«Что он мне скажет?»

***

Адам встретил её улыбкой и объятьями. Он прижал Монику к себе и вдохнув аромат её волос, произнёс:

— Я так ждал тебя.

От этих искренних слов Мон стало ещё хуже — всё утро она представляла предстоящий разговор, и каждый раз расклад становился ужаснее.

— Милая, — Адам нежно поцеловал её в лоб. — Что-то случилось? Давай пойдём наверх, и ты мне всё расскажешь.

Мон кивнула, а он тем временем продолжил объяснять:

— Не хочу, чтобы нам кто-то мешал. Вчера библиотека вдруг оказалась невероятно популярным местом. Кажется, у местных жителей началась декада любви к чтению.

С этими словами он закрыл дверь библиотеки изнутри и вместе с Мон прошёл к лестнице, которая вела на его чердак.

Адам рассказывал историю об одной из вчерашних посетительниц — кажется, что-то забавное. Моника не слушала, не могла сосредоточиться. Кровь всё сильнее стучала в её ушах. Сказать. Сказать. Сказать.

Он будет разочарован. Восхищение исчезнет из его глаз цвета ясного неба. И как пережить это? Если он оттолкнёт её, если…

— Моника, — Адам присел на кровать и потянул Мон за руку, чтобы она сделала то же самое. — Тебя обидела тётка? Кто-то другой?

— Нет, — сказала она, отнимая руку, желая отстраниться, дистанцироваться. Горло пересохло и говорить было так трудно. — Я… дело в том, что я… не смогла.

Кажется, он не понял. В глазах Адама отразились удивление и беспокойство.

— Что не смогла?

«Решайся», — приказала себе Мон, пытаясь унять охватившую тело дрожь.

Обхватив одну свою ладонь другой, она выпалила, не смотря ему в глаза:

— Я не смогла провести ту манипуляцию, Адам. Проследить за ведьмой крови, как ты меня просил. Я… бесполезна.

Моника закусила губу, чтобы не расплакаться. Она не хотела показаться ему жалкой. Одно дело — расстроиться из-за грубости тётки, совсем другое — подвести его. О, Анда-Хелена! Он так уважал силу Моники, и вот чем всё обернулось.

— Милая, — Адам привлёк Монику к себе и нежно обнял — от очередной его белой рубашки, как обычно, пахло книгами, это успокаивало. — Не говори про себя таких ужасных вещей.

— Но это правда.

— То, что ты делаешь, твоя сила, — его голос дрогнул. — Это восхитительно. Многие бы хотели обладать той связью со Временем, которая есть у тебя. И одна ошибка не делает тебя бесполезной.

Моника вздохнула:

— Моя связь со Временем далеко не так крепка и широка, как у других служительниц. Я… не очень сильная, Адам, — и чтобы он не вздумал винить себя, жалеть о случившемся между ними, добавила. — Так было всегда.

— Для меня ты сильнее всех.

Адам немного отстранился и легко поцеловал губы Моники.

— Ты из-за этого вчера не вернулась ко мне?

Мон кивнула:

— Да.

Она не собиралась рассказывать ему, насколько плохо ей было. И так открыла много.

— Я всегда жду тебя, Мон.

Моника поцеловала Адама в губы, показывая, что и она ждёт его. Всегда. И если он не собирается от неё отказываться, то она будет рядом с ним. Она так хочет этого. Хочет его. И то время, когда она думала о его разочаровании в ней, о том, как он перестанет ей восхищаться… Это было невыносимо.

И всё в прошлом.

Адам углубил поцелуй, и Мон поддалась ему. Одной рукой она ласкала его шею, другой скользила по спине, отчаянно желая проникнуть под рубашку. Тело Адама — мускулистое, худое — влекло к себе, нуждалось в изучении. Почувствовав, чего хочет Моника, Адам избавился от рубашки, а затем стянул с неё платье — красная ткань упала к белой, вскоре туда полетели и чулки Мон, и брюки Адама…

Они оба были голыми, и у Мон перехватило дыхание от ощущений — кожа к коже, жар поцелуев, ласки Адама. Он целовал и посасывал её соски, скользил рукой ниже, заставляя её выгибаться себе навстречу. Хотеть чего-то, о чём она имела лишь смутное понятие.

Она застонала, когда пальцы Адама скользнули по холмику волос и коснулись той чувствительной точки, до которой Мон порой позволяла себе дотрагиваться.

— Адам, — выдохнула она, решаясь наконец коснуться его возбуждённого члена. Он был таким приятным на ощупь — куда приятнее, чем она представляла.

Сердце билось как бешенное. И она хотела. Хотела…

— Ты уверена? — спросил он, нежно касаясь её щеки. Золотистые кудри Адама разметались по его плечам, в голубых глазах горела страсть, а его кожа была безупречно гладкой…

О, Моника никогда и ни в чём ещё не была так уверена.

— Да, — сказала она, желая почувствовать всё то, о чём украдкой читала.

И теперь она прекрасно понимала: наяву это будет куда лучше, чем в рассказах. Адам вошёл в неё медленно, повторяя, какая она красивая, какая страстная. Нависая над Моникой, он покрывал её шею поцелуями, терзал её губы. Боль, о которой она была наслышана, оказалась лёгкой вспышкой. Адам опустил руку между их телами, снова касаясь заветной точки, и Мон стало так хорошо.

Всё забылось. Адам был её миром, её высшим удовольствием. И когда он ускорил свои движения, когда наслаждение захватило его… каким же он стал красивым.

— Я люблю тебя, — сказала Моника. Больше ничто не имело значения.