Недостойный сын

21. Наши цели

Не успели мы въехать в особняк Ладомолиусов, как я тут же был вызван к Литарии. Вот те раз! То пряталась, а тут сама призывает! Не иначе сейчас «плюхи раздавать» будет за несанкционированный отъезд. Вряд ли на шею кидаться начнёт, признав сыном… Так и есть!

— Почему ты, воспользовавшись незнанием слуг, украл нашу карету? — не поворачиваясь, глядя в окно своего кабинета, с ходу начала она. — Забываешься? Могу напомнить!

— Потому что я вор, мама! Гратилийский вор! Не слыхали про такого? — в том же тоне отвечаю ей, желая сразу прекратить подобное. — Как воспитали, так и поступаю! Ещё ложечки серебряные в столовой пересчитайте — легко мог парочку умыкнуть!

— Не называй меня матерью! Я приказываю! Ты…

— А что я? Я — есть я! Не Ваш слуга и даже, по Вашему же признанию, ри Литария, не сын! Приказывать другим будете! Карета мне нужна была для выполнения важного задания — это раз. Отчитываться перед Вами о делах Советника Безопасности, который стоит в списках знатности на два пункта выше рода Ладомолиусов? Не берите на себя слишком много! Это — два! Есть ещё третье и четвёртое, но я пожалею Ваши нервы! Если собираетесь вытирать об меня ноги — берегите их! Теперь понимаю, почему Ликкарт вырос таким гнидой!

— Заткнись, мразь! Ликк был хорошим мальчиком!

— Хорошим? Не рассказывайте сказки! Да я память его имею! Пусть и не полную, но намного полнее, чем Ваша! Знакомый шрамик? — задирая рубаху, спрашиваю «яжемать».

Литария поворачивается и долго смотрит на тонкую белую полоску старой травмы.

— Да… — грустно, с какой-то внутренней нежностью, выдыхает она. — Ликк в тринадцать лет полез в конюшню и…

— Никуда он не полез! — припечатываю я. — Точнее, полез, но не в конюшню, а на ограду, чтобы сбежать из дома в столицу! Зацепился за решётку и разодрал бок! Чтобы его не ругали, он выдумал историю, что пошёл в конюшню, где его чуть не убила лошадь. Помните, что было с конюхом «недосмотревшим» за лошадьми? Его выгнали! Ликкарт был доволен — не любил он хромого Таска! Целая семья из-за мелкого гадёныша осталась без средств к существованию. Кто примет их на работу после гнева самой Литарии Ладомолиус? Знаете, сколько детей у конюха было? Четверо! Где они сейчас? Сколько времени прошло, а уверен, что до сих пор расплачиваются за подлость Вашего отпрыска и Вашу слепую веру в него! И это только один случай из многих! Так что не стоит попрекать меня этим телом! Лучше бы в свинью вселился — чище был бы!

— Не смей!

— А то, что? Я к себе! К ужину не ждите! Ах да… И так не ждали!

Сразу же, как пришёл в свою комнату, не раздеваясь рухнул на кровать. Меня трясло после этого разговора. Понимаю, что жёстко и даже жестоко поступил с Литарией, но по-другому не получилось. Оправдываться каждый раз и слушать восхваление образа того, в которого хочется плюнуть, глядя на собственное отражение в зеркале, не собираюсь! И ещё… Я ревновал к прошлому, ощущая Литарию матерью! Знаю, что глупо, но… Горько. Очень горько!

Будто чувствуя настроение, Пират запрыгнул на кровать и стал вылизать моё лицо.

— Спасибо мой, хороший… Спасибо… Хоть ты и собака, но получше многих людей будешь! — погладил я его.

— Гав!

И вот уже основательно потрёпанный, но не менее любимый кожаный Крыс в зубах у щенка, предлагающего отбросить все эти двуногие заморочки и заняться настоящим делом — поиграть!

Вечерком, набрав провизии на кухне, мы с Патлоком Болтуном отправились в беседку у пруда, чтобы основательно подкрепиться перед сном и поговорить без лишних ушей о сегодняшнем дне и прочих важных вещах. Но не успели расположиться, как появилась девушка из свиты Литариии.

— Ри Ликкарт, — поклонившись, сказала она. — Её Милосердие, ридганда ожидает Вас к ужину.

Во дела! То игнорируют, то столоваться зовут! Пойми, что на уме у этих благородных особей! Надо идти — просто так я никому не нужен… Кроме Пирата, конечно.

— Я б на Вашем месте, — задумчиво прокомментировал Болтун, — тот кувшинчик винца, что нас с Вами двоих здеся дожидается, вначале махом осушил, значится, а потом ужо и под грозные очи матушки шёл. За меня не беспокойтеся — ещё один добуду легко. Виночерпий Аврас славный мужчина, и мы с ним немного подружились. К такой закуске припрётся не с пустыми руками, точно!

— Нет, Патлок. С Ладомолиусами и на трезвую голову сложно, так что не стоит усугублять.

— Как знаете, Ваш Милсердие! Но я б «хряпнул»!

Литария сидела одна за огромным обеденным столом и неохотно ковыряла вилочкой замысловато оформленный на большой тарелке салатик. Обычно штук пять слуг стоят на изготовку, ожидая распоряжений хозяйки, а тут ни одного.

— А где оте… Венцим? — спрашиваю у неё, не решаясь присесть.

— Если б ты был настоящим Ликкартом, то знал бы, что он со своей раладой[23] отбыл днём на патрулирование Восточного побережья, согласно дежурному расписанию. Мой муж искал тебя днём, чтобы проститься на две рундины, но не нашёл и был очень расстроен.

— Если бы Вы, ри Литария, не пресекали попытки общения с ним, то я бы знал это.

— Если бы я… — внезапно мать оборвала себя на полуслове. — Садись. Есть разговор.

Потом долго и молча терзала салат, который перестал напоминать произведение кулинарного зодчества и некрасиво развалился по всей тарелке.

— Я узнавала… Таск, действительно, тот самый конюх, который был наказан и изгнан из нашего дома. Сегодня поехала к нему лично и он подтвердил, поклявшись Эриной Милостивой, что был непричастен к… Врать теперь Таску нет никакого смысла. Простила его и предложила вернуться на службу, а он хоть и живёт впроголодь, но отказался, заявив, что под одной крышей с тобой боится жить и детей с внуками не пустит. Дала много денег, извинилась.

— Не со мной под одной крышей, а с Ликком прошлым. Не путайте нас ни в плохом, ни в хорошем. А Таск… Поверьте, что подобных историй в моей голове хватает. Понимаю Ваше желание вспоминать о сыне только светлое, но такой чёрный хвост из неблаговидных дел и предательств тянется за ним, что никаких денег Ладомолиусам не хватит, чтобы поправить всё горе.

— Допускаю, — нехотя согласилась ридганда, — но сейчас волнуют другие твои… эээ… воспоминания. Сарния. Почему моя дочь сбежала из дома, хотя очень любила его? Уверена, что это как-то связано с тобой… Нет, не с тобой, а Ликком. Спрашивала у присмера Жанира, но проклятый храмовник молчит, ссылаясь на тайну Душевного Разговора[24]. Дочь тоже уходит от ответа.

— Не уверен, что захотите подобное слушать, — честно признаюсь ей. — Грязное дельце.

— Моя семья трескается старым кувшином! Хуже уже ничего не придумаешь! Какова твоя цена за информацию?

— Цена? Умаетесь в долг брать, чтобы купить мою душу! А то, что без денег, должно от чистого сердца идти, так что торговаться не намерен. Трахнуть хотел он сестрёнку! Удовлетворены?!

— Побить? Но зачем? — с удивлением посмотрела на меня Литария, не поняв земного выражения.

— Лучше бы избил… Домогался Ликкарт сестру, и она сбежала, пока беды не случилось. Говорить родной матери подобное не захотела, и понять её можно.

— Ликк?! Сарнию?! Он не … МОГ… — словно прозрев на полуслове, закончила женщина.

Долго сидела, вцепившись ладонями в собственное лицо и дрожа всем телом. Я думал, что плачет, но, она резко выпрямившись, посмотрела на меня такими, словно их осушили мелким песком, глазами, что по спине пробежали мурашки… Лучше бы плакала!

— Уйди.

— Извините…

— Прошу! Уйди!

Послушавшись, я вернулся в беседку, намереваясь рассказать всё Патлоку и немного поправить душевное равновесие, слушая его байки и тиская Пирата. К счастью, Болтун никуда не ушёл и был один — без дружка виночерпия.

Усевшись, откусил от полукруга колбасы и молча выпил в один глоток кружку вина.

— Смотрю, ри Ликкарт, не той пищей Вас потчевали, раз смурной и голодный пришли, — прозорливо заметил слуга.

— Было дело… — согласился я и поведал детали разговора с Ланирией.

— Да уж, Ваш Милсердие! Пакостней придумать сложно.

Патлок налил нам обоим и продолжил, прихлёбывая:

— Но вот что я Вам расскажу… Дело до моего появления в Гратилии было — я тадысь в других столицах начинал невест искать, стал быть. Жил мужик один и специями заморскими торговал. Дельце прибыльное, а только жадюга этот серта[25] был ещё тот! Денег полные погреба, но ходил в обносках, даже на себя жалея тратить.

И завёл он собаку, чтоб, значится, она добро охраняла. Бедная животина на цепи цельными днями, битая и такая голоднющая, что рёбра кожу разрывали. Однажды забралась к нему во двор шайка лихих людишек. Чтоб пёс не лаял, кинули шмат мяса, а сами пырнули хозяина в брюхо и всё до монеточки вынесли. Уже уходить, но пацанёнок один — сынок душегубца, взявшего с собой учиться промыслу, пожалел собачку-то и с цепи отпустил. Что ж вы думаете, ри Ликкарт?! Она за ними пошла! С мальцом этим! Когда про логово этой банды дознатчики разузнали, то нагрянули со стражей и всех перебили… Кроме мальчишки. Пёс к нему никого не подпускал! Хотели собаку умертвить — мелкий бандитёнок сам под руку с мечом кинулся! Один другого спасает, значится! Ри Соггерт тогда ещё не был Советником и руководил поимкой. Увидев подобное, приказал жизнь обоим сохранить.

— Хорошая сказочка, — горько усмехнулся я, — только редко так бывает.

— Ещё не так бывает, Ваш Милсердие! И не выдумки енто! Мне про то сам бывший бандитёнок сказывал! Уже не малец давно, а парень здоровенный! У ридгана Мельвириуса на псарне служит! Собаку эту тоже видал. Старый, дряхлый пёс и спит цельными днями, но как только хозяина учует, то сразу про все свои болячки забывает. Вот оно как!

Чё ж я вспомнил про них? А больно вы со своей матушкой этих двоих напоминаете! Кто первый цепь скинет да кусок мяса протянет, тот другого и почувствует! Не моё, неумытое, это дело в благородные отношения лезть, но добро всегда добром откликается.

— Так я и так к ней с добром! — потеряв последние крохи спокойствия, воскликнул я, отшвыривая недопитую кружку с вином.

— Так-то оно так. Ток Вы для себя добро хотите. Любите меня, потому что я вас люблю! Не… «Ослабьте цепочку» и идите своею дорогой, ничего взамен не ожидая… Авось и пойдут следом за незнакомым человеком.

— А если не пойдут?

— Значится, не Ваше. Богам не всегда видно, а уж людям — тем более. Тута у присмера Жанира поспрошайте — он поумнее меня будет.

Полночи ворочался, думая над словами Патлока. Прав пройдоха на все сто! Хочу, чтобы меня любили как сына, но пора посмотреть правде в глаза — это не моя семья, не моя сестра и не моя мать. Помутнение рассудка от слияния двух личностей сыграло злую шутку! Захотелось всего и сразу! Пусть живут сами по себе, а я… Буду служить во славу Свободного Вертунга, тем более тут такие дела намечаются, что вздыхать о несбыточном времени скоро не останется.

В ночной тишине чуть скрипнула входная дверь. Опять незваные гости! Быстро вскакиваю, выхватываю из ножен эспаду — узкий меч, и, принимая боевую стойку… тут же расслабляюсь. В освещённом проёме, слегка пошатываясь, положив руку на косяк, стоит Литария.

Матерь божья, да она в «дымину»! Не обращая внимания на оружие в моей руке, женщина задаёт вопрос, который звучит как продолжение её внутреннего монолога, длившегося, видимо, не один стакан.