Пленники Раздора

65

До Тихих Брод их провожали. Вели, словно дикое зверьё. В ночь после нападения Лесане и Кресеню выспаться не удалось. Они караулили обоз с двух сторон. Тамир тоже не спал. Ходил вдоль наведённой черты и подновлял её, то тут, то там, царапая ножом на прихваченной морозцем земле защитные резы.

— Рядом кружат, — тихо сказал Лют, сидящий возле Лесаны.

Костёр уже прогорел, поэтому оборотень был без повязки и глаза его слабо мерцали во тьме.

— Откуда ты знаешь? — спросила девушка.

Он ответил коротко:

— Чую.

Собеседница обернулась и прищурилась:

— Ах, чуешь? Почему же днём не почуял? Почему Тамир их первым заметил?

Волколак развёл руками:

— Так, ветер дул в другую сторону. Их и лошади не чуяли. А я ещё и лежал рядом с твоим заплечником. Оттуда такая вонь этим вашим сеном…

Лесану не очень убедили его слова. Она-то твердо знала — не удайся им отбиться, Лют горевать бы не стал. Да чего уж там, очень он рассчитывал, что обережники дрогнут.

— Скажи мне лучше другое, — вместо огульных обвинений, она решила расспросить оборотня о том, что давно её волновало, — почему одни Ходящие могут разорвать обережную черту, а другие нет?

Волколак потёр лоб:

— Черта черте рознь. Я вот никакую не смогу разорвать… Во мне Дара нет. Мара… не знаю… Наверное, какую-то и сумеет. Серый, думаю, справится без труда. Он ведь столько людей за последние месяцы сожрал, не счесть. Но ту черту, которую наносят ваши колдуны вокруг поселений, разорвать не по силам даже ему. А если ты о кругах, которые вокруг обозов ведут… Может, у Охотника Дар слабый, а у Ходящего он шибче горит. Может, крови пролито недостаточно… не знаю.

И тут же Лют напрягся, вскинулся.

— Эх, и ярятся они… — едва слышно сказал он Лесане. — Думаю, Кресень убил вожака… Стая теперь зла и голодна.

Обережница хмыкнула и достала из поклажи припрятанный лук в налучи и тул со стрелами. Обнаглевших зверей следовало припугнуть, чтобы совсем не осмелели.

Несколько стрел, пущенных в заросли, заставили рысей отступить глубже в чащу. При этом лучница слышала, как зло и досадливо взвизгнула одна из хищниц. Видимо пущенная наугад стрела всё-таки нашла жертву. Не убила, но прыти поубавила. Ходящие так и не осмелились напасть.

И всё-таки обоз звери провожали до самого города. Отстали только тогда, когда замаячил впереди деревянный тын Брод.

Потому-то, лишь когда закрылись за странниками ворота, люди выдохнули с облегчением. Лесана, Тамир и Лют, как всегда, ехали в последней телеге, а у ворот привычно спешились. Оборотня надо было провести в город, разорвав и снова затворив черту.

Когда все трое, наконец, очутились за высокими стенами, к Лесане нерешительно подступил Стогнев. Поклонился в пояс, коснувшись шапкой деревянных плашек, коими была мощена дорога, и сказал:

— Исполать тебе, обережница.

Она улыбнулась:

— Не за что. Ты уж только не болтай.

— Не стану. И другим накажу, — кинул мужчина.

«Хотя, что уж теперь. Шила в мешке не утаишь», — подумала девушка.

Сереброкузнец, не ведая о её мыслях, в нерешительности помедлил, а потом как-то неловко вложил Лесане в руку широкое кольцо. Обережница поглядела на собеседника с изумлением:

— За что? — она и впрямь не понимала.

— Не за что. За кого. За дочь, — ответил мужчина и вдруг крепко обнял спасительницу Белавы. — Спасибо.

Он отошел, а Осенённая всё ещё хлопала глазами. И только Лют рядом ухмыльнулся:

— Людишек спасать — дело, как я погляжу, прибыльное. То-то ты так за девкой помчалась.

— Да тьфу на тебя, — обиделась Лесана.

— Ага, тоже не любишь, когда о тебе гадости думают? — поддел её Лют и отправился вперед.