Джим Райан - рекордсмен из Уичито

Глава XIX. «Я готов!»

В понедельник, после убедительной победы на чемпионате ААЮ, Джим возвратился домой и начал готовиться к международным матчем с командами СССР и Польши. Во вторник, в Канзасе, температура воздуха была свыше 37°, и из-за этого тренировку пришлось сократить. В четверг Тиммонс перенес наиболее тяжелую часть работы на утро.

Длинный сезон был почти на исходе. Джим достиг замечательной формы в начале июня, но теперь чувствовал, что выдыхается. 9 июля в Санта-Монико, штат Калифорния, должны были проходить соревнования. Джим, однако, участвовать в них отказался.

«Я начинаю выдыхаться и не хочу провести еще один уикэнд в разъездах и состязаниях. У меня просто нет энтузиазма для этого».

Он все еще хотел установить мировой рекорд на милю, но в предстоящих международных матчах бегуны выступали не на милю, а на 1500 метров. Мировой рекорд Херба Эллиота 3:35,6 на эту дистанцию был более высоким достижением, чем существовавший мировой рекорд на милю. Целью Джима был рекорд на милю, но было трудно не терять эту перспективу в психологическом плане после долгого тяжелого сезона и еще в условиях наступившей жары.

«Я думал, что уже готов для хороших результатов, однако существовало одно маленькое препятствие. Мы работали напряженно по утрам, вместо того чтобы делать это после полудня. Это произошло из-за жары. Результаты совсем не были хорошими, поэтому психологически я был не на высоте. Я не мог втренировках пробегать отрезки по 440 ярдов лучше 60 секунд. А в начале лета я надеялся, что покажу хорошее время».

За две недели до матча СССР - США, назначенного на 23-24 июля в Лос- Анджелесе, было заявлено, что советские спортсмены отказываются от участия в матче, потому что Соединенные Штаты продолжают вести войну во Вьетнаме. (Решение об отказе советских спортсменов от участия в легкоатлетическом матче в США и в июльской встрече с американскими баскетболистами в Советском Союзе было принято 12 июле 1966 г. на общем собрании членов сборных команд СССР по легкой атлетика и баскетболу в связи с возобновлением варварских налетов американской авиации на территорию ДРВ. 13 июля это решение было утверждено всесоюзными федерациями легкой атлетики и баскетбола.)

Эту новость Джим услышал рано утром, когда ехал на работу в Топика. Он был разочарован и поделился своим чувством с Ричем Кларксоном. При этом Джим, однако, добавил: «Подумать только, мой отпуск теперь начнется на неделю раньше!»

В следующий вторник стало известно, что польские легкоатлеты тоже отказались от матча, который должен был состояться в Беркли неделей раньше. В

Сан-Франциско состоялось экстренное собрание, на котором было решено провести соревнования в Беркли, включив в них тех спортсменов, которые найдутся. Джим услышал об этом по радио, направляясь в своем автомобиле на работу. В этот день он вылетел в Сен-Луи, чтобы сфотографировать игроков бейсбольной команды «Ол-Стар». Поговорив с Кларксоном, Джим решил, что попытается побить мировой рекорд на милю на соревнованиях в Беркли. На следующий день у себя в кабинете Кларксон, в конце концов, дозвонился до Сэма Белла, легкоатлетического тренера Калифорнийского университете, который был организатором только что спланированных соревнований.

Прежде чем зашел разговор о просьбе Джим нить дистанцию 1500 метров на милю, Белл заявил: «Ее уже заменили на милю».

«Я готов,- сказал Джим.- Я хотел бы знать, будет ли мне оказана какая- нибудь поддержка. Мне хотелось бы пройти первые 880 ярдов за 1:56,0, если получится. Остальное меня не волнует». Джим также хотел знать по ходу время по кругам, чтобы судить о темпе своего бега.

Когда телефонный разговор закончился, на лице Джима сияла улыбка.

В среду, 13 июля, Джим начал сбавлять нагрузки, чтобы отдохнуть перед попыткой штурма мирового рекорда. «Я совершенно перестал работать». Для Джима «совершенно не работать» означало вот что: после обычной разминки он пробежал четыре раза по 150 ярдов, четыре по 120 и четыре по 100, перемежая их трусцой на такую же дистанцию. Между сериями же же был перерыв, заполненный бегом трусцой на 440 ярдов. Эту тренировку он провел утром, а вечером отдыхал. В четверг и в пятницу он только разминался, а в субботу пробежал кросс в три мили.

«Это дало мне передышку на три дня,- говорил Джим,- и очень помогло. Я почувствовал себя хорошо».

Сэм Белл обратился к Ричарду Ромо: «Райану нужна помощь». Ромо, намеревавшийся в этих соревнованиях впервые в своей жизни пробежать милю быстрее чем 4 минуты, согласился установить быстрый темп и обсудил этот вопрос с другим участником соревнований - Томом ван Рюденом.

В прошлом многие рекордные забеги включали спортсмена, который задавал нужный темп бега, и только в этом и состояла его цель в такихсоревнованиях. Теперь, согласно международным правилам, если в забеге появлялся такой спортсмен, то рекорд не фиксировался. Были люди, считавшие, что предстоящие соревнования организованы так, что темп для Джима будут делать остальные участники.

«Множество людей именно так и считало,- говорил Джим.- Однако ребята так не думали. Установление быстрого темпа было добровольным делом с их стороны, и они также хотели показать хорошие результаты. Ромо жаждал «выбежать» из 4 минут. Они хотели мне помочь, если бы это было им по силам. Ван Рюден согласился лидировать на первом круге, а Ромо на втором. Мы обсуждали - не очень долго - эти вопросы перед соревнованиями. Но ребята не хотели, чтобы их считали, как у нас говорят, «зайцами». Они были очень озабочены этим. Я сказал им: «Все, что вы сделаете, будет прекрасно, но только не ставьте под угрозу собственные интересы в этом соревновании».

Такого рода обсуждения перед соревнованиями между участниками - вещь обычная. Мишель Жази и Рон Кларк, например, договорились попеременно лидировать в забеге на две мили. В этом забеге Жази побил Кларка и установил новый мировой рекорд.

Рич Ромо объяснил свое участие в обсуждении так: «Мне хотелось, чтобы рекорд мира вернулся в Соединенные Штаты, а единственным парнем, кто мог это сделать был Джим Райан. Я поговорил с Джимом и сказал ему, что попытаюсь пробежать первую половину мили примерно за 1:57. Он сказал, что это будет здорово». И далее Ромо вскрывает собственные побуждения: «Я хотел разменять 4 минуты не менее сильно, чем Райан - побить мировой рекорд». Джим был очень доволен, что все так хорошо складывалось: «Все шло очень гладко. Я был спокоен, и никаких проблем не возникало. Пресса вела себя хорошо. Большое дело, что она не рекламировала возможный рекорд. О рекорде знали только я и Сэм Белл. Я не люблю выступать с заявлениями вроде «я собираюсь побить мировой рекорд». Вы выходите на дорожку и не бьете мировой рекорд, и вот тогда получается не очень хорошо. Правда, в этом случае билетов они могут продать гораздо больше».

Спортсмены испытывали трудности с переездом в Беркли из-за забастовки на аэролинии. Кларксон, опытный путешественник, нашел выход из положения. Компания начала свой путь на аэротакси от Топика до Канзас-Сити. Потом они полетели в Сан-Франциско, а оттуда на вертолете добрались до Окленда. Там Кларксон взял напрокат автомобиль, и Джим прибыл в Беркли в хорошем настроении.

Разместившись в Беркли, Джим вышел на бейсбольную площадку, чтобы немного побегать. Во время разминки у него взяли интервью два спортивных журналиста. Джим разговаривал с ними, описывая вокруг них круги.

Вечером Джим обедал вместе с Кларксоном и Джоном Лоусоном, своим товарищем по команде, наслаждаясь хорошей едой и приятной беседой. В субботу после завтрака он некоторое время лежал в постели. После: полудня Джим оделся и провел короткую разминку.

На церемонии открытия он маршировал вместе с Билли Миллсом, Джимом Грелле и Джорджем Юнгом. Он следил за выступлениями Грелле, Рича Ромо и Уэйда Белла, а когда бежал Лоусон, пошел на финиш с секундомером и выкрикивал ему время по кругам.

Во вторник у Джима заболело колено - такая же вещь с ним была прошлым летом перед соревнованиями в Уичито. «Какое-то воспаление коленного сухожилия, мне кажется».

Ему назначили УВЧ, на колено наложили специальную повязку и, кроме этого, дали лекарства для приема внутрь. Затем Джим вместе с Кларксоном и Лоусоном отправился в Сан-Франциско.

Наступила ночь перед соревнованиями. «Я спал очень хорошо. Мне было все равно. Я мог бы лечь в полночь, потому что весь следующий день собирался провести в постели».

За завтраком он съел кашу, яйцо, колбасу и выпил три стакана молока. Затем пошел облучать свое колено и сделал новую перевязку. После этого Джим пришел в номер и лег в постель.

Он поднялся в час дня и около часа занимался тем, что переписывал содержание последних тренировок в свой дневник, фотографировал Кларксона и отдыхал.

Джим был уверен во всем и боялся только, что подведет его колено. «За 15 минут до старта у меня не было никаких беспокойств, кроме забот о колене. С этим уже я ничего не мог поделать».

Позднее Лоусон говорил: «Видели ли вы его в тот день? Он возился со своим фотоаппаратом и дурачился так, как будто бы это был обычный для него день. Довелось ли вам видеть кого-либо в таком спокойном состоянии?»

Примерно в половине третьего Джим пошел на стадион и появился в ложе тренеров. Там ему дали растирку для колена. «Оно стало таким горячим, что боль исчезла».

Джим вышел на площадку для разминки. Две потертости на его правой ступне были перевязаны и не беспокоили.

«Был чудесный день. Ветра нет... дорожка великолепная. Я приехал на стадион за полтора часа до старта и просто смотрел на дорожку. Затем проверил шиповки, лег на траву и ничего не делал. Было так хорошо, что я чуть-чуть не заснул».

Он сделал упражнения на растягивание и расслабление, пробежал трусцой по площадке около мили, а потом выполнил обычные короткие спринтерские пробежки. Испытав в этих пробежках свое колено, он успокоился. «Оно горит, жжет, но скованности нет. Думаю, что все будет в порядке».

За 15 минут до старта он выбежал на стадион и сел на травяной скат у дорожки, чтобы надеть шиповки.

«Я знал, что мне предоставлен последний шанс. Я знал, что темп бега будет установлен таким, какой мне требовался. Я собирался показать 3:52,0. Мы планировали пробежать дистанцию в ровном темпе, чтобы ни случилось, - каждый круг примерно за 58 секунд».

Перед самым стартом к Джиму подошел Грелле, не выступавший из-за травмы, и сказал «Почему бы тебе не выйти вперед, Джим, и пробежать первые полмили побыстрее, чем обычно, а тогда уже выкладывать все, что останется? Ведь ты всегда первую половину мили проходил медленно и сжигаешь себя в конце».

«Я немного нервничал,- говорит Джим,- но в гораздо меньшей степени, чем это было раньше. Думаю, что я был очень уверен в себе. Но не могу сказать, откуда была такая уверенность. Возможно, я чувствовал себя хорошо из-за результатов на предшествующих состязаниях. Но практика выступлений у меня была все же очень небольшой».

Фундамент, на котором строилась уверенность Джима себе, был заложен после рекордного бега на две мили в «Колизеуме». «Я пробежал довольно быстро, и это доказывало, что я в хорошей форме и что моя выносливость была приличной. После этого я выступал на полмили в Терре-Хот и пробежал ее быстро. Поэтому я полагал, что между хорошими двумя милями и хорошей полумилей должна быть и хорошая миля. Я думаю, это размышление и делало меня столь уверенным».