Эпидемия

* * *

По банным дням нас возили на грузовике в город. Крохотный такой городишко, зеленый, пыльный, и тем не менее цивилизация. Подлый ветер швырял в нас шашлычные запахи то справа, то слева. Базарчики. Яркие национальные одежды женщин. В узких темных от листвы улочках обитают автобусы (почему-то вишневого цвета).

Помылись? Насмотрелись? В кузов — и обратно!

Ранней весной красок, понятно, поменьше. Зато воли больше. Как-никак последние полгода дослуживаем. Один — старшина, другой — политинформатор. Вышли из бани, огляделись. Вот забегаловка. Отчего б не зайти? Полчаса есть, «Деда» Сапрыкина (сегодня в баню нас сопровождает именно он) нигде не видать… Зашли. Взяли по бутылочке «жигулевского», а Лёха достал из кармана шинели сушеную рыбку.

— Откуда это?

— С Волги. Клепикову посылка пришла.

Ага… Стало быть, взятка старшине.

Сидим наслаждаемся.

— По лесу-то скучаешь? — спросил я Лёху.

— Теперь? — Он задумался на секунду. — Так, иногда…

— А раньше?

— А раньше — хоть волком вой! — вырвалось у него. — Особенно в карантине… Всю силу отбило…

— Кстати, почему?

— Загоняли… Чувствую: ничего не могу! Ни обморочить, ни глаза отвести… — Лёха отпил из горлышка, обсосал ребрышко сушеной рыбки и вскинул вдруг на меня зеленоватые близко посаженные глаза. — Ты думаешь, чего я тебе тогда признался? Невмоготу стало! Неужто, думаю, все?.. Спасибо тебе!

— За что?

— За то, что выслушал! За то, что поверил…

Мне стало очень неловко.

— Да я…

Он замахал на меня рыбьей косточкой:

— Ладно-ладно, не поверил! Сделал вид, что поверил. Все равно спасибо!

Смущенные обилием искренних слов, мы смолкли и снова приложились к бутылочным горлышкам.

— Нет, но… — с запинкой вымолвил я. — Началось-то с чего?.. С виноградника! Ты ж от виноградника сил набрался…

— Это я от тебя сил набрался, — буркнул он. — А ни от какого не от виноградника…

— Но сам же говорил, что лес…

Лёха крякнул и озабоченно принялся отряхивать рыбьи чешуйки с шинели.

— Знаешь… — сказал он. — Вот что я однажды понял: наш дивизион — это тоже лес…

— Это как?

— Н-ну… тоже лес… Чаща… Только вместо деревьев — люди. Разные. Кривые, прямые, корявые, развесистые… Вот от них я теперь и… — Осекся, уставился на что-то за моим плечом.

Я обернулся. Лес честной! «Дед»! Спиной к нам, лицом к прилавку. Видать, на тот же предмет, только покрепче.

Не может быть, чтобы вошел, да не заметил. Или не узнал, скажем.

Что ж, поймался — не суетись. Тем более пиво — выпито. Подчеркнуто неторопливо мы с Лёхой встали и покинули забегаловку.

Хоть бы обернулся! Прóпасть такта в этом человеке.