Гештальт Метаморф

Через пару ударов сталкер с удовлетворением услышал, как хрустнули, ломаясь, ребра, а блондин отхаркнул кровью, видимо, кость пробила легкое. Бой был закончен, противники более не представляли для сталкера даже малейшей опасности. Он оглянулся на брюнета — тот все еще сидел на полу, прижимая к телу изувеченную конечность. Однако оцепенение вскоре пройдет. И тогда ублюдок кинется на утек, а отлежавшись, наверняка заявится в полицию. Про сталкера они ничего не знают, а вот Игла… Кто знает, как много девушка успела рассказать им под действием наркотиков? Нет, оставлять в живых недоносков нельзя. Благо, место для собственной смерти они выбрали самое что ни на есть глухое и удачное. Эти размышления пронеслись в голове охотника словно вихрь за долю секунды. Гештальт, усмехнувшись, взял руку блондина, все еще сжимающую заточку, и воткнул острое лезвие в череп через подбородок. Смерть наступила мгновенно. Брюнет, завидев участь напарника, в ужасе кинулся прочь. Охотник настиг его в два прыжка, не дав выбежать из комнаты. Сбитый с ног, он еще пытался уползти, но сталкер просто свернул насильнику шею. Поднявшись, Гештальт отряхнулся от пыли. Несколько капель крови сели на рукав костюма: похоже, придется покупать новый. Оглядевшись на дело рук своих, он выдохнул сквозь зубы:

— Мусор. Канализационный мусор в человеческом обличье.

Сталкер выглянул в коридор, но там никого не было. Его провожатого и след простыл. Гештальт взял Иглу на руки и спешно покинул здание. Во дворе он снял куртку и набросил ее на плечи девушки, да поправил юбку. Весь путь домой, пролегавший дворами и боковыми улочками, охотник не мог избавиться от гнилостного привкуса во рту. Это не было честным боем или охотой, это была расправа. Он расправился с подонками легко и без колебаний, как более сильный, точно так же, как они в свою очередь расправлялись с более слабыми. Вот только мысль о том, что поступив так, сталкер поставил себя на одну ступеньку с этими тварями, не нравилась Гештальту. Он давно привык к тому, что работники организации считают его нелюдью, монстром. Однако монстры живут согласно своей природе и убивают также — согласно ей. А эти ублюдки убивали и насиловали из-за собственной прихоти. Избавиться от них было логично и правильно, но Гештальту не нравились итоги его собственного решения. Впрочем, моральные терзания занимали сталкера ровно до того момента, как он поставил мотоцикл в гараж. Теперь у него появилась более приоритетная задача — Иглу нужно было еще откачать.

Игла

Девушка лениво перевернулась на живот и уставилась в окно. На улице, словно потакая ее настроению, моросил мелкий надоедливый дождик. Пошел уже четвертый день с той «веселой ночки», а колдунья до сих пор ощущала последствия от приема наркотиков. Свесив руку с края кровати, она нащупала костяной стилус и вощеную дощечку. Расположив дощечку перед собой, Игла накарябала человечка-огуречка, заключила его в прямоугольник, а сверху нарисовала три вертикальных линии. Но ничего не случилось. Колдунья вдруг почувствовала во рту гадостный привкус дыма, и стилус задрожал в ее пальцах. Девушка взяла себя в руки и, недовольно ворча, принялась заново прорисовывать изображение, с силой надавливая на костяную палочку. Она не пятнадцатилетняя девочка, чтобы раскисать по пустякам. Пусть даже и не пустякам, а реальным проблемам. Пусть даже она по собственной дурости вляпалась в эту мерзость. Это не повод для того, чтобы лежать на постели и плакать в подушку. Закончив чертить, колдунья с силой ударила в дощечку стилусом. И в тот же миг ее тело стало удивительно легким, Игла, оторвавшись, взлетела над кроватью. Пальца на два. А после рухнула вниз, совершенно неожиданно для себя. Руки вновь задрожали, девушка выронила стилус, а на глаза навернулись слезы. Перевернувшись на спину, колдунья обратилась к самой себе:

— Ну, подруга ты ведь знала, что так и будет. В ближайший месяц, ты и котенка не заколдуешь, — это было сущей правдой. Однажды Игла уже встречалась с наркотиками. В учебке перед квалификационными экзаменами несколько колдунов из ее потока поймали девушку и вкололи дозу. Она всегда была способной, и эти ублюдки опасались конкуренции. Правда, в тот раз ее не насиловали. То ли не захотели, то ли спугнул их кто, колдунья тогда понять не смогла, а после не разбиралась.

— А на этот раз я даже морд гаденышей не запомнила. Извела бы со свету! Вот только ни к чему это теперь. Да так, наверное, и к лучшему, — Игла стерла слезинки с ресниц. — Хватит киснуть. Надо вставать. Надо начинать новый день.

Вот только легче ей от собственных слов не становилось. Знакомое бессилие и чувство собственной беспомощности и бесполезности, словно дежавю, возвращали ее в нерадостные воспоминания о сортировке, куда она попала после проваленного экзамена. Без шансов на место охотника в регионе и уж тем более на место ассистента в исследовательский центр. Обреченная стать лабораторным мясом. Большой белой мышью. Ее так тогда и звали, все, кому не лень. Если бы не Гештальт, так бы все оно и было. И вот она снова лежит на своей кровати в слезах и без сил. Как паранормальных, так и физических. Она вновь бессильна, даже от Вспышки, бестолковой пленницы с неведомой и неконтролируемой мутацией, и то сейчас больше пользы. Вновь Гештальт ее спас от верной смерти. Гребаный принц на белом коне. Хотя какой он, к чертям, принц? Настоящий монстр, хладнокровный убийца, но уж никак не благородный рыцарь. Убийца на черном мотоцикле. Сталкер и задрот. Который выводит ее из себя своей неспособностью додуматься до самых элементарных вещей. А своими ухмылочками может кого угодно довести до сердечного приступа. На которого в прежней жизни она даже и не посмотрела бы. Теперь же ее жизнь полностью в руках этого нечеловека.

Ведь, что может быть логичнее — списать надоедливую, проблемную и, по сути, бесполезную напарницу туда, где ей самое место — в лабораторную клетку. Для больших белых мышей. Особенно сейчас, когда случился рецидив, и она сама продемонстрировала всю свою беспомощность. Можно было ее вообще бросить подыхать в этом притоне. Все равно колдунья не успела бы прийти в себя, чтобы ужаснуться собственной участи. Но нет же, вместо этого безжалостный монстр срывается с места и вытягивает ее из передряги, прихлопывая по дороге ее обидчиков, словно надоедливых комаров. Половиной сердца Игла искренне ненавидела его за это. Равно как и за возню с ее «воскрешением» и за терпеливый уход эти четыре дня. За чувство собственного бессилия на его фоне, и в особенности за то, что без сталкера колдунья даже неспособна привести в порядок собственные чувства.

— Гештальт, — позвала она голосом умирающего лебедя. Но никто не откликнулся.

— Гештальт!! — уже несколько удивленно и с большей силой выкрикнула она. Последние дни он, казалось, не отходил от ее кровати, а тут не дозовешься. Да какого черта?

— Гештальт уехал. Сказал, нужно документы на мотоцикл переоформить, а потом еще и перекрасить, — вместо охотника на ее зов пришла Вспышка.

— Ясно, — как ни странно, мысль о том, что сталкера нет дома, принесла облегчение. — Будь добра, сделай кофе.

— Тебе принести?

— Нет, уж до кухни я как-нибудь доберусь, — раздраженно фыркнула Игла. Позволять этой девчонке видеть себя в столь разбитом состоянии, было выше гордости колдуньи. Стоило Вспышке скрыться за дверью, как охотница приняла сидячее положение и достала из-под подушки зеркальце. Критический осмотр собственного личика принес отличный заряд здорового негатива и устойчивое желание привести себя в порядок. Натянув футболку сталкера, экспроприированную в последний раз, колдунья отправилась в ванную. Водные процедуры вместе с косметическими освежили и придали бодрости. Так что на кухню Игла заявилась в уже вполне сносном настроении. Вспышка стояла возле плиты и внимательно следила за кофе, чтоб не закипел.

— В турке варишь? — несколько удивленно спросила колдунья.

— Да. Я вообще-то довольно давно научилась. Дело-то нехитрое, — немного обиженно ответила пленница.

— Ясно, — болтать и уж тем более придираться к Вспышке она не собиралась.

— Готово, — сообщила девушка, разливая кофе по чашечкам. В конфетнице нашлось немного печенья, а Вспышка достала из холодильника плитку шоколада, так что в актив колдуньи добавилось еще несколько эндорфинов.

— Ты, вообще, как?

— Как?! А как, по-твоему, я должна быть после всего? — неожиданно зло даже для себя Игла огрызнулась на невинный, в общем-то, вопрос пленницы, заставив последнюю вздрогнуть.

— Ты не подумай, я не злорадствую, правда. Я ведь тоже переживаю за тебя! — в голосе Вспышке явно сквозила обида.

— Да все со мной в порядке, — уже тихо и мягко ответила охотница. — Я ведь ничего не помню. Даже смутно, — откровенничать колдунье не хотелось, но и вымещать свое настроение на девчонке она не могла. Не хватало, чтобы та еще расплакалась у нее на глазах. Переживает она, понимаешь.

— Но все равно, — не унималась Вспышка. — Они ведь… Да и вообще, как такое могло случиться? До сих пор в голове не укладывается. Неужели ты не знала? Про наркотики?

— Уж знала, — горько усмехнулась Игла. — Более чем.

— Но почему?

— Сама ведь знаешь, как это бывает. Сначала один коктейль, потом другой, третий. А потом кто-то предлагает косячок. И не в одно лицо, а пустить по кругу, так, чтобы побаловаться, не более того. И ты думаешь: «Что мне с него будет? Всего лишь пара затяжек. Это же ни о чем». Вот только разум затуманивается слишком быстро. И после пары затяжек ты себя совершенно не контролируешь. И уже не можешь удержаться. Так и случилось, — внезапно задвинула монолог охотница.

— Да уж, — обхватила голову руками пленница. — Вот и стоило оно того? Чтобы потом уроды какие-то… да еще неизвестно где… Лицо вон до сих пор все в синяках.

— Ну не всем дана ускоренная регенерация, — хмыкнула колдунья. — А что касается тех парней. Случались со мной вещи и похуже. К тому же Ге один хрен их прикончил.

— Похуже?! — удивлению Вспышки не было предела. — Это же что может быть хуже то?

— Ну, превращение в нелюдя хотя бы, — веско отрезала колдунья, но увидев, как передернуло собеседницу, расхохоталась. — А вообще, в организации на сортировке было гораздо хуже. Когда на тебе стоит клеймо лабораторного мяса, каждая тварь считает своим долгом поизмываться над тобой. И насиловали тоже. Вот только без амнезии, к сожалению, — продолжила уже серьезным тоном Игла. Ее явно тянуло выговориться, выплеснуть переживания последних дней хоть перед этой пустышкой, которую еще ожидают все те муки, через которой колдунье пришлось пройти.

— Это ужасно… Но как так… Ты ведь сильная колдунья, как же ты могла им позволить так обращаться с тобой?

— Колдуны не созданы для сражений. Их роль — прикрывать товарищей, оставаясь за их спинами. Один на один, без подготовленных позиций, я не способна дать отпор. А в сортировке, даже если я и посмела бы огрызнуться, то месть была бы стократной. Убивать меня никто не стал бы — за подобное жестко карали, а вот все остальное, пожалуйста. Веселись, как хочешь, на что фантазии хватит.