❄ Девушка-зима ❄

Глава 4

Ответ пришел быстро и неожиданно.

— Да, сказал. Не выдержал и сказал, — улыбаясь кивнул Дима. — Смотрел на вас весь вечер и не выдержал.

А чего таить. Ему интересно было посмотреть на её реакцию, если она на неё вообще была способна.

Губы Лины едва дрогнули. Не улыбка вовсе, так, мелочь.

— Не выдержали чего? — вкрадчиво спросила она и потянула кофе через трубочку, глядя ему в глаза.

Голоса твоего не выдержал, внешности, движений, взгляда. Не выдержал всего. Все-го. Как ей это объяснить? Как вообще люди такое объясняют?

— Вашей магической притягательности, — нашелся Дима и отпил кофе.

Поднял глаза. Ноль реакции. Лина пила кофе и ела круассан, который хлопьями осыпался на тарелку. Ну же… ну хоть улыбнись, стрельни глазами недвусмысленно или уже откажи и скажи прямо.

Лина молчала. И, казалось, даже разговоры в кафе заглохли и музыка стала тише от её молчания. И Дима вдруг понял, что будет тяжело. Что его это раздражает, что эта безэмоциональность создает мелкий мерзкий дискомфорт.

Он нахмурился и уставился в кружку. В расплывшуюся “снежинку”...

— Дмитрий, — позвала его вдруг Лина. И так произнесла его имя, что по спине мурашки пошли.

Он посмотрел на неё, в уголке пухлых губ прилипла крошка круассана. Лина видимо почувствовала это и слизала её, а потом ещё и аккуратно прошлась пальцем по нижней губе. Смотреть на такое спокойно было невозможно.

— Нет во мне магической притягательности. Только магическое отторжение, антипатия… — задумавшись сказала Лина. — Вы будете шутить, а я не буду смеяться. Вы будете грустить, а я не буду вас жалеть. Меня не расколдовать, если вы рассчитываете сделать это.

Дима усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— А что если я скажу, что целуюсь так хорошо, что ваше замороженное сердечко дрогнет? Пусть не растопится, но искорка огня в нем поселится точно, — уверенно проговорил он.

— А кто вам сказал, что я позволю вам это сделать? — отозвалась Лина, помешивая кофе трубочкой. — Я вас не знаю.

— Дмитрий Стрелецкий, тридцать два года, в разводе. Где работаю, вы знаете. Уровень дохода - выше среднего. Машина хорошая, стыдно не будет. Могу позволить себе покупать вам розы хоть каждый день, — как на духу выдал он.

— Деньги меня не волнуют. На машины мне плевать. Розы не люблю. Вообще не люблю цветы, я их не понимаю. Где вы работаете, понятия не имею, я не знаю, где вчера пела, — проговорил в ответ Лина и заправила фиолетовую прядь за ухо.

— Мы производим бумагу.

Темные тонкие брови Лины дрогнули и сдвинулись.

— Бумагу?

— Вы удивились. Разочарованы?

— Удивилась? Разочаровалась? — Лина тронула лицо. — Нет, глупости. Что за бумага?

— Антимагическая, негорючая, неубиваемая бумага. Такой пользуются инквизиторы.

— Показания, архивы - это? — спросила Лина по-прежнему в какой-то глубокой задумчивости ощупывая своё лицо. Будто ощущение удивленности было для неё ново.

Дима вдруг представил её в постели. Как доставлять женщине удовольствие, если она не реагирует? Вообще? Совсем? Прикрыл глаза, пытаясь не думать об этом. Не представлять. Ни в коем случае не представлять. Прекратить немедленно!

— Дмитрий? — позвала Лина.

Она так тягуче произносила его имя. Он прикрыл лицо рукой. Невыносимо.

Он посмотрел на неё. Лина присела возле стола и гладила курчавую собаку. Вайти. На её лице по-прежнему не было эмоций.

— Лина, вы любите свою собаку? — не зная зачем, спросил он.

Рука Лины на белой пушистой голове Вайти остановилась.

— Нет, — прошептала она. Тихо-тихо. Он едва расслышал. — Не люблю.

Её губы вдруг дрогнули. Лина соскочила, схватила дубленку и принялась быстро одеваться.

Дима понял, что спросил явно что-то, что её глубоко задело. А раз задело - значит есть же эмоции! Есть они!

Лина схватила Вайти подмышку и бросилась прочь, почти побежала вон из кафе.

— Лина подождите! — он не успел схватить её за руку и кинулся за ней. На улицу. В зиму. — Лина!

Она остановилась на крыльце и обернулась. Он ожидал увидеть злость, мокрые глаза, сдвинутые брови, поджатые губы. Ничего. Ничего вообще.

— Я никого не люблю. Вам понятно? — спокойно сказала она, глядя на него льдистыми глазами. Её голос был ровный, но была под ним боль, была, он ощущал её, слышал эту боль. — Никого. Я мимикрирую под живого человека. Я делаю вид, что люблю свою собаку, но я просто забочусь о ней. А она обо мне. Всё. Я делаю вид.

Её слова говорили о том, что она должна заплакать. Как это делают женщины, когда душа задета. Слезинка, но должна была скатиться по её щеке.

— Я не хотел вас обидеть, — выдохнул Дима. Зимний холод окутывал его. — Застегните дубленку, а то простудитесь. Не нужно от меня бежать, потому что я не буду вас преследовать.

— Вы… Дмитрий, — пар вырвался изо рта Лины. — найдите себе живую девушку. А меня не трогайте.

Мороз пробирался под тонкий свитер, но они стояли и смотрели друг на друга. Лина отвернулась, поставила брыкающуюся Вайти на снег и принялась застегивать дубленку. Движения выходили слегка нервные. И Дима это видел.

Чувствует. Глубоко внутри, но чувствует.

Лина дернула за рулетку, и они с собачкой быстрым шагом пошли прочь. Даже не попрощалась.

— Лина! — крикнул вслед Дима. — Я от вас не отстану!

Потом развернулся и зашел обратно в кафе. За минуту на холоде продрог, сел обратно за столик и вздохнул. Это будет сложно…

— “Я от вас не отстану”? Чувак, как-то маньячно получилось, — заметил бариста Марк. — Тебе, кстати, её счет оплачивать.

Дима прожег того яростным взглядом.