Хозяйка Севера

Глава 15

Глава 15

Я не могла оценить связь истинной пары между оборотнями в полной мере. Но у меня было куда больше, чем могли рассчитывать оборотни в обычном браке... какое же это счастье — понимать своего супруга с полуслова, любить его всем сердцем, без оглядки, и точно знать, что он также любит тебя в ответ.

Всё это не могло не заставить меня пересмотреть своё отношение к решению Германа отправить Марианну с её мужем обратно в Санкт-Петербург. Возможно, в этом была виновата весна, или мое собственное семейное счастье, но я видела, как загорается глаз у равнодушного Рокотова в присутствии Марианны.

Несмотря на его показушную грубость, он не отходил от моей подруги ни на минуту. Что там, узнав, что она не здорова, он приволок из Питера врачей своей стаи — и настоял на том, чтобы именно они руководили всем лечением, как будто у нас были врачи чем-то хуже.

Мне было дико обидно за наших мурманских специалистов, но Герман, на удивление, понял Рокотова, сказав, что это нормальная практика, ведь Марианна уже была оборотницей питерской, а не нашей стаи.

И вообще, меня вот будут наблюдать только наши, мурманские врачи...Про «наблюдать» это Герман, естественно уже о моей беременности размечался.

Но пока нам было не до этого.

Выяснилось, к примеру, что Марианну травили. Я не сразу поняла, как это травили, с чего. Герман тогда рассказал, что таблетки, которые ей дали вместе с порошком, были сильнейшим ядом. Порошок, если им обсыпаться, на самом деле помогал скрыться от оборотней, а вот таблетки ничего полезного не делали — только травили...

— Но как же так, — спросила я тогда у Германа. — Ведь Марианна давно чувствует себя плохо... И волчицу свою она потеряла задолго до этих таблеток.

О том, что у Марианны больше нет волчицы, врачи, а вместе с ними Левицкий и Рокотов, узнали только в больнице.

— Марианна не потеряла свою волчицу до конца, — покачал головой Герман. — Дмитрий сказал, что он слышит её...плохо, но слышит.

— То есть, он слышит Марианнину волчицу, а она сама — нет? — возмущенно спросила я.

На что Левицкий запросто кивнул, сказав, что так часто бывает в случаях, когда мужчина из истинной пары — сильный оборотень.

— Пусть так, — махнула я рукой. — Но я всё равно не понимаю. Ты говоришь, что её травили таблетками, а вся эта история с волчицей произошла раньше. Да и вообще, она хуже чувствовать себя стала задолго до своего побега.

— Это просто совпадение, — пожал плечами Герман. — Врачи Рокотова считают, что у Марианны начались неполадки на нервной почве. Если к этому добавить то, что мы с тобой знаем...

— ... про то,что они истинные?

— Да, — кивнул Герман. — Я думаю, что после обряда, заполучив метки, их звери стали истинными связанными, но не почувствовали этого.

— А может быть, почувствовали, но не могут сказать? — предположила я.

— Может и так, — легко согласился Герман. — Когда Марианна стала отказываться от своего союза с Рокотовым, её волчица обиделась на человека — и спряталась с её глаз долой. А потом уже яд довершил то, что начала сама Марианна.

— Подожди, — не поняла я. — Но почему такие проблемы только у Марианны. Почему её муженек по прежнему выглядит как скала и не испытывает никакого малейшего дискомфорта.

— Потому что он хоть и не чувствует свою пару, он от Марианны не отказывался, — строго заметил Герман. — И потом, ты не знаешь, что творится у него внутри.

Я действительно не знаю, как насчет «внутри», но снаружи это был надменный мерзкий тип, который терроризировал и наших, и своих врачей двадцать четыре часа в сутки, требуя от них совершить невозможное.

Хотя виноват во всем был именно он!

Он, и один из его прадедов.

Когда-то его предок, Альфа древней северной стаи, предал свою истинную пару ради выгодного с человеческой точки зрения брака.

И он не просто отказался...

Герман не вдавался в подробности, но то, что я уловила в его мыслях (которые внезапно оказались очень смазанными), меня шокировало: та, избранница, на которой предок Рокотова собирался жениться по расчету, потребовала, чтобы он избавился истинной пары. Эта злая девица очень боялась, что мужчину в конце-концов потянет к истинной паре и так она хотела обезопасить себя — с помощью казни ни в чем неповинной девушки.

Я тогда очень удивилась, как это возможно, разве зверь оборотня не должен был воспротивиться этому.

— Думаю, что он это и сделал... Уверен, что Рокотов, точнее, его предок, долго сражался с собой...

Герман в тот момент внимательно посмотрел на меня.

— Мы можем сопротивляться зверю, можем подавлять его. Особенно, пока на нашей паре нет отметки нашего зверя... и раньше, многие влиятельные оборотни так и поступали: выбирая между любовью и привязанностью к истинной паре, они выбирали брак с влиятельной самкой, не всегда даже с оборотницей. Именно это со временем привело нашу расу к вырождению.

Герман явно тщательно подбирал слова, чтобы не шокировать меня больше, чем нужно. И в этом тоже была определенная сложность — потому что уклад оборотней до сих пор шокировал меня.

Вот хотя бы эта история с Рокотовым. Виноват Рокотов и его семья, а отдувается за всех почему-то одна Марианна.

Хотя нас таких могло двое...

Мать Марианны, как выяснилось, тоже приняла одну таблетку. Но для сильной оборотницы одна таблетка не нанесла существенный урон здоровью, я же...я могла оказаться в лучшем случае в реанимации.

А в худшем же... В общем, мне тогда дико повезло, что я решила отказаться от даров Марианны и выбрала жизнь с оборотнями.

Хотя не могу сказать, чтобы эта жизнь была такой уж легкой. Жестокие нравы оборотней никуда не делись, как и наказания, которые проводил мой супруг во время полнолуний. И это несмотря на то, что Герман искренне считал, что у него очень дружная, сплоченная стая. Мол, я ещё не видела другие...

Не знаю. Я пока действительно не успела пообщаться с другими Альфами и их женами, но мне всё равно казалось,что те правила, которыми пользуются в стаях, уже устарели...

— Наташа, — злился Герман, когда мы заговаривали об этом. — Ты понимаешь, что оборотни — не люди. Это человеку достаточно сказать пару раз «нельзя» — и он поймет. Зверь же будет постоянно тебя испытывать, и когда ты только дашь чуть-чуть слабины — он возьмёт своё. А я, напоминаю тебе, не только забочусь о своей расе, но таким образом ещё и оберегаю людей от нашего, если хочешь, произвола. Мы сильнее, мы мощнее — и мы быстро восстанавливаемся. Люди не могут составить нам конкуренции.

В ответ на это мне приходилось только вздыхать. Но я не опускала руки. Я считала, что если это мир станет родным миром моих будущих детей, я обязана сделать его чуть более... человечнее, что ли.

И хотя как раз в этом было большинство наших разногласий с Германом, он кажется, понимал, что я имею в виду: когда-то моя бабушка Наташа, чистокровная оборотница, проявила любовь и заботу к человеческой сироте — моей маме. Затем, то ли искренняя любовь моей бабули, то мой долг перед ней и её расой привел меня обратно к оборотням.

— Где ты снова проявила человечность, решив не бросать злого вожака, который тебя пугал, — Герман, снова тайком ко мне подкравшись, поцеловал меня в шею. — Когда я понял, что несмотря на все свои страхи, ты не собираешься пользоваться Марианным средством, у меня как будто тяжесть сошла с плеч.

Меня поцеловали в левое плечо.

— Я знал, что тебя многое пугает.

Меня поцеловали в правое плечо.

— Я знал, что ты боишься. И мою стаю, и моего зверя, и иногда даже меня... Но я оценил, Наташ.

Он повернул меня к себе, чтобы поцеловать в губы.

— И я пойду тебе на уступки... но только если буду точно уверен, что они не навредят нам.

Я кивнула и ответила на его поцелуй.

«Большего я и не прошу», — мысленно добавила я, моментально растворившись в поцелуе своего мужа.

Так, мы с Германом опоздали на праздник в заповеднике, над которым Ника и я работали как проклятые.

Но … я была не в обиде. Семья — наша с Германом семья — стояла у нас с ним всегда на первом месте.

А потом, естественно, случилась моя долгожданная беременность.

Нет, не сразу.

Мы с Германом оба очень хотели детей, но решили вначале попробовать пожить вдвоём — и просто посмотреть, что из этого получится.

За это время я убедилась, что оборотни — это не только злые огромные монстры, которые готовы разорвать тебя в лесу. И не озабоченные голые парни, устраивающие пирушки во время полнолуний.

Стая оборотней жила по тем же законам, по которым жило и остальное общество: были оборотни, которые вели вольный … довольно беспутный образ жизни. Конечно, у них всё это было куда выраженней, чем у людей из-за их животной составляющей... но стая жила далеко не только этими индивидуумами.

Было много семей.

Много простых, работящих оборотней, которые использовали праздники полнолуния как подзарядку на весь следующий месяц. Конечно, молодые пары и супруги средних лет пользовались возможностью остаться наедине в лесу, но это не было главной причиной их пробежек. Они, как и остальные двуликие, перекидывались в зверей — и совершали долгие пробежки на огромные территории, давая своим зверям возможность насладиться лесом и почувствовать свет Луны, которой они принадлежали.

А пока оборотни уходили в лес, небольшая часть полукровок, которые не могли обращаться и пожилых оборотниц занимались детьми... Я тоже возилась с малышами, представляя, что однажды среди этих крох окажется и наш с Германом малыш.

В конец концов, так и случилось.

Когда я окончательно приняла оборотней... и себя внутри их мира, моё тело само отреагировало на то спокойствие, которое снизошло на меня. Нам с Германом хватило всего одного незащищенного раза... и даже не во время овуляции (что очень удивило моего мужа. Он то собирался подгадывать, выбирая наиболее удачное время) — в общем, это случилось почти нечеянно. Я забеременела.

Беременность у меня вышла почти идеальной, только в самом конце мне стало уже очень тяжело ходить, потому что малыш, которого я носила, оказался большим, как его папочка... но несмотря на все наши опасения, роды тоже прошли быстро и чуть ли не безболезненно — и это не благодаря эпидуралке. Мне не успели поставить укол до схваток, поэтому рожала я «наживую».

С нашими отличными мурманскими врачами, долгих им всем лет жизни!

Что касается родов, то они мне запомнились дрожащим голосом Германа и его мыслями, в которых было столько паники, что мне каждый раз хотелось ущипнуть себя: это на самом деле мой вечно спокойный и уверенный в себе как скала муж?

Но самое запоминающееся было потом, когда Герман взял Лешку первый раз на руки.

Мой муж рыдал — и мысленно обещал убить каждого, кто причинит вред нашему новорожденному сыну. Нашему Лешке.

Мы ещё до родов выбрали это имя.

Я выбрала, просто потому, что Алеша — хорошее имя. Сильное, но в то же время не жёсткое.

Герман же... Насколько я поняла, что у него был близкий друг, почти брат, который погиб за несколько месяцев до его одичания.