Хозяйка Севера

Глава 7

Глава 7

Оказаться внутри своей мечты и попасть в самый худший свой кошмар...

Помню, как-то на курсах английского мы разучивали грустную и мелодичную песню про мечту, которая иногда превращается в кошмар. Что случается, бывает, и такое, когда те сокровенные желания,о которых ты так долго мечтал, наконец-то воплотились в жизни, оказавшись самым худшим кошмаром, в котором ты буквально умираешь.

Песня была красивой, слова не слишком сложными, поэтому они отлично запомнились, а сейчас сами собой всплыли в моей памяти.

Пока за окном Мурманск наслаждался весенней ночью, я лежала внутри огромной кровати Германа и мысленно напевала эту песню.

Оказаться внутри своей мечты и попасть в самый худший свой кошмар...

Мысленно усмехнувшись, я подумала, насколько это несправедливо. Ведь миллионы других людей живут, мечтают... и никто не получает себе оборотня в качестве предмета своих мечтаний.

Не успела я подумать об оборотне, как тут же рука Германа накрыла мой живот. Герман спал, и этот жест был явно случайным, но я всё равно попыталась осторожно отстраниться от него. После чего Герман тут же закинул на меня ногу, даже во сне всё контролируя.

Оказаться внутри своей мечты и попасть в самый худший свой кошмар...

А ведь, если без шуток, то именно о таком муже я и мечтала.

После развода с Аркашей, которому по идее и не очень-то была нужна моя любовь, я загадала себе идеального мужа. Я не просто хотела заново выйти замуж. Я хотела, чтобы мой муж на самом деле любил меня. Не как Аркадий, которому я сначала была нужна для карьеры, затем для удобства...затем, когда удобство закончилось, и я сразу оказалась с чемоданом у порога.

Нет, наученная горьким опытом, я хотела встретить человека, которому буду нужна именно я. Да, неидеальная. Но такая, какая есть — такая и буду нужна.

Я тихонько усмехнулась, понимая всю иронию происходящего. О, я очень нужна Герману... При всей неоднозначности происходящего, именно в этом я не сомневалась ни на секунду.

Он действительно хотел меня — именно меня, а не кухарку, которая будет крутить ему котлеты из правильного мяса; не служанку, которая будет каждый день послушно драить полы; и не доступную девицу, которая просто будет у него под рукой на случай неожиданно возникшего желания.

В этот самый момент «желание» спящего Германа горячим живым камнем запульсировало у моего бедра, напоминая мне, что даже во сне этот мужчина реагирует на меня.

«Если бы только на меня одну», — с грустью подумала я, вспомнив ту отвратительную сцену, свидетельницей которой я стала. Когда Герман, находясь рядом с другой женщиной, возбудился от вида её голого тела.

Хотя девица, конечно, была красавицей.

Я стиснула зубы, заставляя себя выкинуть эти мысли из головы.

Но не получалось.

Раз за разом я прокручивала в голове то, чему стала неожиданным свидетелем. К сожалению, я была тогда настолько оглушена увиденным, что все слова, которые тогда говорил ей Герман, пролетели у меня мимо ушей. Хотя сейчас я бы многое отдала, чтобы вспомнить, о чем они там говорили...

Нет, это не было ревностью.

Точнее, если постараться не врать себе, не только ревностью. Но ещё и ощущением того, что я во всем этом абсолютно чужая.

То, чему я стала невольной свидетельницей, ничем не напоминало красивые рассказы Германа и Дарьи Андреевны про обычаи оборотней.

Наверное, Герман поступил очень умно, когда вместо того, чтобы представлять меня своей стае, он разрешил мне остаться в доме — и не выходить к его «народу». Иначе всё было бы куда хуже.

Хотя... разве это уже не самое дно?

Я вздохнула и закрыла глаза.

Я ведь с самого начала понимала, что оборотни, которые мне встретились — совсем не сказочные заколдованные персонажи.

Допустим, я ещё могла допустить, что одичавший Герман не мог отвечать за грехи своего монстра... но этот, новый Герман, ведь он отвечал за свои собственные действия? Или его тело возбудилось само по себе, только из-за красоты девицы?

— Ты слишком много думаешь, — внезапно услышала я. Открыв глаза, я повернула голову в сторону Германа. Он лежал на боку, внимательно разглядывая моё лицо.

— Я никогда не был поклонником пустых девиц, — вздохнул Герман. — Даже очень красивое тело без мозгов никогда не казалось мне сексуальным.

Он усмехнулся, подтянув руку, которая всё ещё накрывала моё тело, к груди.

— Но ты перебарщиваешь, малышка.

Его ладонь, точно зная, как завести моё тело, приступила к этому самому делу... но в этот момент я , пользуясь тем, что нога Германа больше не удерживает меня на месте, отодвинулась в сторону.

— Звучит как-то не очень приятно, — протянула я после долгой паузы.

— Я думал, ты хочешь честности, — продолжая меня внимательно разглядывать, произнес Герман.

— Да, но...

Рука Германа мгновенно вернула меня на место — туда, где я лежала до этого.

— Наташ, на самом деле всё просто. Ты попала в новое для себя окружение — и испугалась этого. Человеку вообще свойственно бояться всего неизвестного, особенно женщине. Так что твоя реакция вполне объяснима. Только не надо на этом зацикливаться.

— Подожди-ка, — я даже чуть приподнялась, подумав, что я ослышалась. — Ты считаешь, что именно женщины боятся всего нового? Тебе не кажется, что это отдает немного шовинизмом?

На самом деле, я была шокирована услышав эту фразу из уст Германа.

Получается, он считал меня за второй сорт... так что ли?

— Наташка, не передергивай, — покачал головой Левицкий. Сказал вроде бы спокойно, даже расслабленно, только вот его напряженный взгляд, которым он буквально впивался в меня, всё портил. — Это простая биология.

— Да ладно, — фыркнула я. — Расскажи мне об этом...

Это было просто такое выражение, вроде как «ну ты даешь», когда человек, к которому оно относится, физически ничего «не дает», просто выражение... но Герман, то ли не понял этого, то ли просто решил «расставить все точки на и».

— Главная роль женщины всегда заключалось в одном: быть прежде всего хранительницей семейного очага, — сообщил мне Левицкий, накручивая мои волосы на свой палец. — Это мужики рассчитаны на то, чтобы охотиться, сражаться, испытывать себя и мир вокруг себя на прочность. Наша задача — добыть для своей семьи мамонта, сделать так, чтобы никто из наших родных ни в чем не нуждался... Ради этого мы готовы на всё. Мы готовы мерзнуть на севере, мокнуть в море, готовы день и ночь идти за своей добычей под дождем, под ветром, по изнывающей жаре. Мы готовы рисковать своей жизнью, готовы на любые подвиги и любые лишения, когда знаем, что где-то далеко у нас есть теплый дом и любимая, которая ждет нас там.

— Мне кажется, что это довольно устарелые понятия, — процедила я сквозь зубы.

— Это вечные понятия, — покачал головой Герман.

— Но сейчас женщины строят карьеру, занимаются бизнесом.

—... и они могут это делать, если это не мешает семье. Почему бы и нет, — пожал плечами Левицкий.

Я поморщилась.

— Герман, пожалуйста...

— Наташка, — засмеялся Герман. — Ну почему тебе обязательно надо мне противоречить? Знаешь, как я обрадовался, когда услышал, что твои мечты полностью совпадают с моими? Что ты хочешь семью, детей, мужа...

Серые глаза в этот момент стали какими-то необыкновенно яркими.

— Я был рад и просто тому, слышу тебя... но когда я услышал твои мечты... — Он счастливо сощурился. — Малышка, ты сделала меня в этот момент дважды счастливым.

— То есть, если бы я оказалась карьеристкой, то...

— ...я уверен, что мы нашли бы какой-то способ мирного сосуществования, — пожал плечами Герман. — Но так куда замечательней.

Герман, отпустив палец, принялся по новой накручивать на него мои волосы.

— Помнишь, как у классика: «лицом к лицу лица не увидать»...

— Там про расстояние, — заметила я.

— Там про кругозор, — возразил Герман. — Когда ты смотришь на другого человека, ты видишь только часть его. Когда ты смотришь в одну с ним сторону, ты видишь его целиком... Наташ, если ты перестанешь себя зачем-то пугать и спокойно оглядишься, ты поймешь, что мы с тобой хотим одного и того же.

Это было так созвучно с той песней, которую я только что напевала, что я вздрогнула.

Оказаться внутри своей мечты и попасть в самый худший свой кошмар...

Герман же, усмехнувшись, потянул меня за прядь волос, которую накрутил на свой палец, вынудив таким образом меня приблизить свое лицо к нему.

— Наташка, ты борешься сейчас не со мной, а с нами, — произнес он прямо в мои губы. — Не надо этого.

Наши глаза оказались совсем рядом — «лицом к лицу», не иначе...

Я мысленно содрогнулась, в то же время отчетливо понимая, что именно он имел в виду: если не вдаваться в детали, то моя жизнь с Германом может быть похожа на сказку — на ту самую мечту, которую я так долго лелеяла в своей душе.

— Она не может быть похожа, — возразил мне Герман. — Она будет похожа.

О! Он в этом, кажется, даже не сомневался.

Оказаться внутри своей мечты и попасть в самый худший свой кошмар...

Я ничего не ответила.

— Наташ? — позвал Герман, не дождавшись от меня ответа.

А я не знала, как именно объяснить ему своё состояние.

Он не хотел слышать о том, что мне не нравятся оборотни — наверное, думал, что он стопроцентно прав, и всему виной моя несостоятельность принять что-то новое и незнакомое для меня.

Но, на самом деле, только ли в этом всё дело? Или дело в том, что мне просто не нравится этот чужой, новый мир.

— Ты привыкнешь, — привычно возразил Герман, подслушав мои мысли

— Почему ты так в этом уверен? — спросила я отрывисто. — Есть много вещей, которые мне не нравятся с самого детства. Не потому что они новые или чужие, а потому что они просто мне не нравятся.

Я не произнесла это вслух, но я подумала о всех тех страшных вещах, свидетельницей которых я стала за это время.

Как меня предала подруга... которая и не была моей подругой по сути — она просто готовила меня как предполагаемую пару для своего вожака. Отвела в лес как овцу на убой.

Потом, как меня терзало в лесу чудовище, и как после этого это же самое чудовище заставило меня жить с ним в этой самой квартире — и спать с ним на этой самой кровати.

Да и сам Герман, который сейчас изо всех сил пытался изображать из себя мягкого, понимающего парня, на самом деле таковым вряд ли являлся. Я вспомнила про то, что именно он выдал Марианну замуж в другую стаю против её воли. При этом он скрывал от меня этот факт.

А то, как Герман настиг меня в поезде? Как он вытащил меня от туда, несмотря на мои возражения; как он заставил моё тело подчиняться его приказам...

… и как он сломал дверь между нашими спальнями в доме — явно не контролируя при этом своего зверя и своё поведение.

Эти воспоминания, эти мысли, пришли ко мне как будто одним большим снежным комом — полностью заняв собой всю мою память, заставляя меня по новой переживать всё это заново...

— Луна уходит, — зачем-то произнес Левицкий,при этом его серые, с золотым оттенком, зрачки сейчас сузились. — Но. Наташа, это не повод отказываться от всего, что между нами было.