Хозяйка Севера

Получается...

— Так это полнолуние на меня так повлияло? — спросила я, ошарашенно глядя на Левицкого.

Герман не стал меня разубеждать в ответ. О нет, пожав плечами, он коротко произнес.

— Скорее всего.

— И знал об этом? — уточнила я.

Левицкий, снова отвлекшись на несколько секунд от дороги, посмотрел мне прямо в глаза.

И промолчал.

— Ты знал об этом, Герман, — повторила я свою фразу. Но уже не как вопрос, а как утверждение. — Когда ты нашел меня в поезде, ты понял, что я начинаю тебя чувствовать... и поэтому изменил свои планы. Вместо того, чтобы устроить моё представление своей стаи, ты решил сильнее привязать меня к себе, да?

— Я не принуждал тебя, — напомнил мне Левицкий, крепче сжав руль пальцами, которые сейчас казались неестественно белыми.

— Нет, конечно, — кивнула я. — Ты не принуждал меня к этому. Ты просто хитростью сделал так, чтобы я поставила тебе метку, завершив ваш ритуал бракосочетания. И тем самым навсегда отрезав себе путь из вашей общины. Да, Герман?

— Ты сама захотела этого, — продолжал настаивать на своём Левицкий. — И ты прекрасно знала, что будет означать твоя метка на моём теле.

— Я захотела этого, будучи в невменяемом состоянии, — замотала я головой, пораженная коварством Германа. — А теперь, когда полнолуние прошло, я очнулась.

— Да что ты? — тихо фыркнул Герман. — Какое для тебя неудобство.

— Ещё бы, — абсолютно также в ответ хмыкнула я. — Я ведь не смогу изменить этого решения.

Это был не вопрос. Я знала, что уже ничего поделать нельзя — только одна метка Германа, нанесенная мне, сильно всё осложняла с точки зрения законов оборотней. Теперь же...

Я вспомнила про свой новый паспорт ...и уныло согласилась с тем, что мой укус в шею Германа стал моей своеобразной подписью под свидетельством о браке.

«Это даже куда хуже... ведь у оборотней не бывает разводов».

— Наташ, — миролюбиво протянул Герман.

Я же покачала головой.

— Ты обманул меня, — возмутилась я.

— Наташа.

— Нет, Герман. Ты обманул меня. — Сделав ударение на второй фразе, я добавила. — Я не знала, как на меня влияет полнолуние, но ты прекрасно это знал. И ты воспользовался этим.

Я прижала ладонь к губам, чувствуя, что не могу больше сдерживаться. Мне хотелось плакать — рыдать в голос от возникшей несправедливости.

Я отвела взгляд в сторону, чувствуя, что не могу сдержать наворачивающиеся слезы.

— Я бы всё равно не отпустил тебя, — тем временем, абсолютно спокойно протянул Герман, никак не отреагировав на моё состояние. — Ты стала моей женой не вчера, когда поставила на мне свою метку. Ты стала моей женой в тот момент, когда я впервые учуял твой запах.

— Когда на меня набросилось одичавшее чудовище! — в слезах, перестав их скрывать, воскликнула я.

— Да, — легко согласился со мной Герман. — На тебя набросилось чудовище, которое ты превратила обратно в человека. И это связало нас до конца жизни, Наташ. Куда сильнее и крепче, чем все ваши ЗАГСы, штампы в паспортах и прочая ерунда.

Герман, не выпуская руль из руки, наклонился ко мне. Я хоть и не смотрела сейчас в его сторону, но чувствовала его дыхание на своей шее, ощущала его присутствие совсем рядом со мной.

— Ты моя жена, Наташа. До скончания времен. Нравится тебя это или нет.