НекроХаник 2

* * *

Вечером первой дочь встретила Нина Августовна. В прихожей остро пахло мятными каплями, отец стоял в проходе в гостиную и сжимал в руках сложенную газету.

– Александра, золотце! Я ничего не понимаю... Звонил Фрол Карлович, извинялся. Говорит, газетчиков хорошенько пропесочили, но два вечерних листка все же успели тиснуть статейки... Как это можно! Благородной девушке ввязаться в перестрелку в центре города! Соседи наверняка уже шепчутся!.. Мало того, ты ведь не от хулигана какого-то отбивалась, ты в жандарма палила!.. Что мы будем делать, когда за тобой придут?

– Не придут, – мрачно ответила Сашенька, сбрасывая шубку на руки горничной. – Я только что из детинца. С графом Салтыковым ездили к личному секретарю князя. Два часа обсуждали, что на самом деле произошло и кто во всем виноват... Мне прямо сказали, что если бы я пристрелила мерзавца на улице, меня бы только пожурили. Нападать на одаренную, превышать выданные полномочия – это публичная пощечина Мстиславу Святославичу. Но я только всадила пулю в колено. Поэтому дело замнут, пострадавшего отправят обратно, мне высказали устное порицание.

– У князя? Порицание?.. Твое имя в газетах, последний босяк в городе станет тыкать в нашу сторону пальцем... Боюсь, тебе придется побыть дома какое-то время. Пока все не успокоится.

Сашенька долго смотрела на мать, затем повернулась к отцу:

– Что изменилось у нас в городе, папа’, за время моего отсутствия? Человека, который спас сотни и тысячи – хватают и бросают в кутузку по надуманному обвинению. Его ручного зверя, который нас защищал, убивают, потому что он попытался закрыть грудью хозяина. Меня лапали, как последнюю шлюху на глазах у прохожих, обвиняли во всех смертных грехах и собирались избить прямо там, на мостовой... Я вынуждена была защищать честь и достоинство, а вы рассуждаете, как я посмела наказать ублюдка?..

Нина Августовна смутилась. Попыталась улыбнуться, хотя губы дрожали:

– Знаешь, мы вполне сможем обсудить это позже. После ужина.

– Спасибо, я не голодна. Меня с лихвой накормили лживыми речами и пустыми обещаниями в княжеской приемной... Я пойду к себе. Мне надо понять, осталось ли здесь, в Великом Новгороде, место для меня. Или мне лучше вернуться в Сахару. Там мне обещали построить личную клинику и нанять лучший персонал. И не принимали за глупую девочку, которой выговаривают за чужие проступки. Прошу меня простить.

Медленно поднявшись по лестнице, Сашенька дождалась, когда стоящая наверху сестра уступит дорогу, и прошла в комнату. Тихо закрылась дверь. В доме наступила звенящая тишина.

Николай Павлович подал жене стакан с холодной водой, чтобы запить лекарство.

– Как же так, Николя? Я ведь ничего такого не хотела... Наша дочь превратилась в неуправляемого монстра!

Встав рядом, Елена погладила мать по голове и с легкой горечью в голосе ответила вместо отца:

– Наверное, вы просто не заметили, что наша егоза выросла. За полгода... Я сама не могу это принять с легкостью, но это так. У нее официальные бумаги на врачебную практику. У нашей Сашеньки, которая еще даже в университет не поступила!.. У нее рекомендации германских хирургов, с которыми она работала. И не только за ассистенцию, но и за лично проведенные операции. Ей присвоили звание зауряд-прапорщика и подтвердили, что на ее счету десятки спасенных жизней... И крест за доблесть, врученный губернатором южной Сахары по личному приказу Кайзера... А мы все пытаемся с ней разговаривать, как с малолетним ребенком.