Сумерки империи

— Что за птенец носит эту шляпу? — спросил он.

— Такая шляпа может быть только у короля, — смеясь, ответил ему премьер-министр.

Я, как мог, убеждал себя в том, что наш Наполеон ни в чем не уступает Вильгельму, и что Вильгельм ничуть не лучше нашего Наполеона. Но неожиданно у меня произошла одна встреча, которая обеспокоила меня больше, чем все увиденное и услышанное за последние дни.

Все, кому доводилось жить в Париже за несколько лет до описываемых событий, наверняка знавали одного американца по фамилии Лашингтон. Был он весьма необычным человеком, кем-то вроде спирита, медиума, шарлатана, точно не скажу. Долгое время его принимали то за спирита Хьюма[45], то за колдуна Эдмонда. Этот американец занимался предсказаниями, которые пользовались всеобщим доверием, а также практиковал врачевание. Он мог, осенив страдальца своим волшебным перстнем, избавить его от мигрени, а тем, к кому он испытывал симпатию, Лашингтон мог устроить беседу с тенью покойного отца или же помочь обрести большое состояние в зависимости от того, какие склонности, практические или мистические, преобладали у того или иного человека. Возможности его были безграничны. Я встречался с ним и, уж не знаю по какой причине, ведь я определенно не был достоин его внимания, он всегда демонстративно проявлял по отношению ко мне огромный интерес. И вот однажды вечером, выходя из моего отеля в Меце, я столкнулся с ним нос к носу.

Разве не мог Наполеон III командовать армией, не покидая своего кабинета?

— Вот это да! И вы в Меце! Похоже, вы решили записаться во французскую армию.

— Я способен оказать Франции гораздо более ценную услугу. Если я возьму в руки ружье, то толку от такого хилого солдата, как я, будет совсем немного. Но для армии, которой командует военачальник уровня Наполеона I, я был бы не менее ценен, чем двести тысяч солдат.

— Вы изобрели что-то лучшее, чем митральеза[46] или винтовка Шаспо?

— У меня действительно имеется кое-что получше, но то, чем я обладаю, я вовсе не изобрел. Я владею этим благодаря моим способностям, точнее говоря, мои способности указали на возможность применения этого. Если бы я этим владел, то давно предложил бы вашей стране. Ведь я люблю французов и считаю их воинами Господними.

— Похоже, сейчас появились новые претенденты на это звание. Например, король Вильгельм утверждает, что теперь оно перешло к Пруссии.

— Я могу сделать так, что этого не произойдет.

— Вы говорите серьезно?

Он с важным видом покивал головой. Я более не задавал вопросов, но он сам через несколько секунд наклонился к моему уху и произнес:

— Император в Меце.

— Я видел его.

— Я направляюсь в префектуру. То, что я собираюсь предложить императору, позволит спасти Францию, которой угрожает страшная опасность.

— Неужели все так серьезно?

— Очень серьезно. Вам известно, почему Наполеон I был разбит в ходе русской кампании?

— Да.

Шел снег. Он нёс с собой разгром и пораженье[47].

Вильгельм I, король Пруссии

— Это все поэзия. Правда же заключается в том, что Поццо ди Борго[48] завладел талисманом, благодаря которому Наполеон одерживал свои победы, а когда талисман исчез, Наполеон превратился в самого обычного человека.

— Вот как, значит в этом секрет его неудачной кампании в России?

— Этим же объясняется и поражение при Ватерлоо. Но я знаю, где находится талисман и собираюсь предложить его Наполеону III.

— Полагаете, он вас примет?

— Надеюсь. Ведь не сумасшедший же он, чтобы отвергнуть возможность спасения Франции и себя самого. Ему известно, на что я способен, и он неоднократно демонстрировал мне свое доверие. Его душа открыта для меня.

— Я готов допустить, господин Лашингтон, что он вам верит, но поверит ли он в этот талисман?

— Он уже купил талисман Карла Великого, точнее, он думал, что купил его, но на самом деле приобрел лишь его копию. Я знаком с тем, кто ее изготовил и продал императору.

— А талисманы нынче дороги?

— Я не знаю, сколько с него запросят, ведь, как я уже сказал, у меня его нет. Если бы он у меня был, я предложил бы его императору из одной лишь любви к Франции. Возможно, так же поступит и тот, кто в данный момент им владеет, но не исключено, что он запросит за талисман кругленькую сумму.

— Знаете, если спасение Франции обойдется слишком дорого, тогда я подскажу вам, как надо действовать. Снизить цену позволит конкуренция. В магазине театральных принадлежностей при Парижской опере продается талисман Роберта-дьявола[49], и я полагаю, что господин Перрен уступит вам его за небольшие деньги. Если же и он станет заламывать цену, тогда в качестве талисмана можно использовать баранью косточку.

Я, конечно, шутил, но в глубине души был страшно возмущен. Лашингтон хвастал, что император примет и выслушает его. В принципе это было возможно, но я приходил в негодование от одной только мысли, что в голове этого авантюриста возникла идея предложить императору купить талисман. Есть вещи, которые никогда нельзя предлагать порядочным женщинам, но и к серьезному мужчине также нельзя обращаться бог знает с какими предложениями. Даже если только предположить, что они будут готовы вас выслушать, то уже этим вы неизбежно заденете их честь. Императора я не любил, но и ненависти к нему не испытывал, а в нынешних тяжелейших обстоятельствах я желал лишь одного: чтобы он с достоинством исполнил свой долг. Никогда еще общественное мнение не было до такой степени на его стороне, ведь он олицетворял собой карающий меч Франции.

Но тут, к счастью, наконец прибыл мой полк, и это помогло мне избавиться от тягостных мыслей, терзавших меня помимо моей воли.

Я нашел своего полковника рядом с его палаткой. Он сидел на небольшом ящике и что-то писал. Полковник встретил меня с распростертыми объятиями.

— Мое дорогое дитя, — сказал он мне, — то, что я сделал для вас, не совсем обычно, но мы живем в такое время, когда всем постоянно приходится делать что-то необычное. В других полках это вообще в порядке вещей. Вы уже приняты в полк, что еще я могу сделать для вас?

— Мне нужны конь и обмундирование.

— Хорошо, все это вы получите, я уже все предусмотрел. Теперь скажите, хотите ли вы остаться при мне?

— Благодарю вас, господин полковник. Я был бы счастлив остаться при вас, но мое место в строю. Прошу вас, направьте меня туда, куда вы направили бы солдата-запасника, добросовестного, неглупого, но неловкого, необученного и к тому же неумеху.

— Хорошо сказано, мой мальчик. Не стоит стесняться своей неловкости и необученности. Впереди у нас тяжелые бои, и к тому времени, когда мы пройдем парадным маршем по Берлину, от вашей необученности уже не останется и следа. Полагаю, что на лошади вы держитесь лучше всех в полку. Лошадь у вас будет очень послушная, я специально подобрал для вас такую. Теперь скажите, вам дороги ваши завитые кудри и холеная борода?

— Господи, нет, конечно.

— Тогда извольте все немедленно остричь, а после этого займитесь решением кое-каких вопросов, которые могут показаться вам не очень существенными, но в действительности они чрезвычайно важны.

— Вот я и встал в тупик из-за своей неопытности. Господин полковник, о каких вопросах вы говорите?

— Вы ведь взяли с собой запас белья и туалетные принадлежности, не так ли? Оставьте их у меня и заберите только две фланелевые рубашки, два пояса, несколько носовых платков, шерстяные носки и расческу. Купите в Меце, если найдете, мешок из овчины. Он будет служить вам одновременно кроватью и одеялом, вещь эта совершенно незаменимая. Советую также приобрести револьвер. Это, конечно, нарушение устава, но, если в бою вы останетесь без коня, то, имея в запасе шесть патронов, сможете оказать достойное сопротивление. Деньги у вас имеются?

— У меня с собой аккредитив, выданный на банк в Меце.

— Я так и думал, что ваша замечательная мать обо всем позаботилась. Снимите крупную сумму наличными, половину золотом, половину банковскими билетами, и уложите деньги в кожаный пояс, который следует носить под рубашкой. Никто не знает, как все обернется, вдруг вы попадете в плен, а имея деньги, можно попытаться выбраться на волю. Все это я называю мерами предосторожности, и через месяц вы сами убедитесь, насколько они важны. Чтобы отважно сражаться, надо иметь крепкое здоровье, а, чтобы солдат был здоров, он должен принимать меры предосторожности.

Я был тронут до глубины души отеческими советами моего полковника. Я знал господина де Сен-Нере как человека исключительно умного и достойного. Для меня он был живым воплощением короля Карла I, изображенного на портрете Ван Дейка, но я никогда не подозревал, что полковник способен заботиться о разных мелочах. Между тем, без такой заботы, как я понял впоследствии, невозможно стать настоящим военным.

Я отправился в Мец, а вернувшись вечером в расположение полка, я уже был коротко острижен, как настоящий новобранец, и нёс на спине сумку с накупленным добром.

Увидев меня, господин де Сен-Нере рассмеялся и сказал:

— Что ж, выглядите вы неплохо. Завтра увидим, как вы держитесь в седле.

Он подозвал солдата и приказал ему отвести меня к палатке, в которой мне было приготовлено место.

— Так это вы и есть тот молодой человек, о котором говорил полковник? — спросил мой капрал.

— Да, господин капрал.

— Тогда ложитесь спать, если вы, конечно, не против.

К тому времени мои товарищи уже улеглись в палатке на охапках соломы, подложив под головы свернутые шинели, но никто из них еще не спал. Все пялились на меня, словно я был каким-то неведомым зверьком. Мне еще не приходилось спать на земле, и я даже собрался залезть в мешок из овчины. Но ни у кого из моих товарищей не было такого мешка, и я решил, что не стоит начинать солдатскую жизнь с демонстрации аристократического шика. Я залез под тент и занял место, решив, что оно свободно. Конечно же, здесь было совсем не уютно и не комфортно, но на войне как на войне.

Я долго лежал без сна, боясь пошевелиться, а тем временем все мои товарищи уже заснули. Ночь была теплая, в палатку с порывами ветра проникал запах зрелой пшеницы, тишину время от времени нарушали неясные звуки, обычные для большого скопления людей, слышались фырканье лошадей и пронзительные крики куропаток, не желавших покидать свои гнезда. Значит, теперь я солдат, и отныне именно так буду проводить каждую ночь. Впрочем, все было не так уж и плохо. Правда, от моих товарищей довольно сильно пахло навозом и лошадиными шкурами. Но какое это имело значение! Слава и деньги не могут плохо пахнуть.