Семья Тибо. Том 2

Пакет, оклеенный разноцветными марками, не похожий на другие, привлёк его внимание. Антуан взял его в руки и понюхал; снова он почувствовал этот странный аромат, который уже привлёк его внимание, а теперь разбудил любопытство; поводя ноздрями, он прочёл на конверте фамилию отправителя: «Мадемуазель Бонне. Госпиталь в Конакри. Французская Гвинея». Марки были проштампованы мартом 1915 года. Три года назад. В недоумении вертел он пакет в руках, взвешивал на ладони. Лекарство? Духи? Он разорвал бечёвку и высвободил из бумаги ящичек прямоугольной формы из какого-то коричнево-красного дерева, плотно забитый гвоздями. «Хм. А как же он открывается?» Антуан поискал глазами какой-нибудь инструмент. Чуть было не отложил ящичек, но вспомнил, что в кармане у него нож, привезённый ещё с фронта. Лезвие со скрипом скользнуло по краю ящичка; лёгкий нажим — и крышка подалась. Одуряющий запах коснулся его ноздрей, запах восточного курения, ладана, мирры, запах знакомый, но которого он, однако, не мог узнать. Осторожно, кончиками пальцев он раздвинул слой опилок: показались маленькие желтоватые шарики, блестящие, но запылённые. И вдруг прошлое ударило ему прямо в лицо: эти жёлтые зёрна — ожерелье из янтаря и мускуса! Ожерелье Рашели!

Он держал ожерелье между пальцами и бережно перетирал зёрна. Взгляд его затуманился. Рашель… Её белоснежная шея, завитки на затылке… Гавр, её отъезд на «Романии» ранним утром… Но откуда это ожерелье? Кто такая мадемуазель Бонне из Конакри? Март 1915 года… Что всё это означает?

Услыхав шаги в коридоре, он быстро спрятал ожерелье в карман. Жиз искала его, пора было завтракать. Она остановилась на пороге, втянула воздух.

— Как странно пахнет!

Антуан накинул простыню на груду брошюр и лекарств.

— Они ведь сюда свалили все лекарства.

— Ты идёшь? Всё готово.

Он пошёл за ней. Ладонь чувствовала, как теплеют в кармане холодные зёрна. Он думал о золотисто-белой коже Рашели.