Тайна жизни

Глава XX

Алтуфьев опять, на другой день, с утра отправился в Спасское; он вез с собою графу открытые тетрадки его жены.

На этот раз никто не встретил Григория Алексеевича. Он повременил в прихожей, не сойдет ли старик-лакей с лестницы, по своему обыкновению, но в тишине старого дома не раздалось его шагов.

Алтуфьев прошел в библиотеку — опять никого. Из библиотеки была отворена дверь в кабинет. Григорий Алексеевич заглянул туда. У очага стоял нагнувшись лакей. Он обернулся и узнал гостя.

— Пожалуйте! Мне отойти нельзя. — Он водил в серебряном тазике костяной мешалкой, а в левой руке держал часы, следя по ним за временем. — Граф вышли. Если угодно подождать…

Алтуфьев сказал, что подождет, и спросил, можно ли остаться тут.

— Пожалуйте!

Григорий Алексеевич сел вблизи на кресло.

— Что это вы делаете?

— Граф приказали.

— И граф дал вам эти часы? — спросил Алтуфьев, сейчас же узнав часы, которые держал старик.

Тот глянул на него, и впервые Григорий Алексеевич заметил в его белесых глазах признак жизненного выражения.

— Нешто вам известно, какие это часы? — спросил старик.

— А вам известно? — чуть не крикнул Алтуфьев, словно ему уже давалась разгадка двойного появления часов.

Старик опять поглядел.

— Да, в этих часах значится ключ.

— Ключ — к чему?

— Не знаю… Старики говорят, что в одной молитве есть ключ ко всему Апокалипсису. Найдите!..

— Почему же я?

— Граф говорили вчера, что вы из избранных — глаз у вас такой, ежели захотите, дойдете… Оно близко, здесь, возле этого дома.

— Что?

— Не знаю. Только оно точно есть и написано. К письменам этим ключ в часах.

— В этих еврейских буквах?

— Да, в литерах. Письмен таких немного на свете, но есть. И ключи составлены. Только редко, чтобы и ключ, и письмена попали в руки одному человеку. А если и попадут, так надо, чтобы знал он, как прочесть их. Письмена были у старого графа, отца Виталия Александровича.

— Где же они?

— Не знаю… Они возле этого дома зарыты.

— Кто же зарыл их?

— Управляющий, который был здесь при французах. Зарыл он, когда неприятель подходил.

— Ну и что же?

— Убили его французы. Старый граф отлучался тогда. Управляющий знал, какие это письмена. Он все знал и старому графу открыл, что знал.

— И никому не известно, куда он зарыл?

— Никому. Не поспел управляющий дать знать графу, так и умер. Потом старый граф в Вильне нашли эти часы и распознали, что в них ключ. Так рассказывали мне…

— Кто?

— Александр.

— Кто?

— Камердинер старого графа. Ключ нашли, а письмен не было.

— Ну, а что же, по-вашему, может узнать человек, который будет иметь и письмена, и ключ и сумеет прочесть их?

— Все — тайну жизни и смерти.

Алтуфьев видел, что надежда на разгадку напрасно вспыхнула у него: старик ничего не знал из того, что интересовало его в эту минуту.

— А граф скоро вернется? — спросил он, вставая.

— Не знаю. Они вышли на прогулку.

Алтуфьев решил, что оставит тетрадки с записками графини. Он в душе был рад, что случай позволял ему не передавать их лично графу. Ему было бы не по себе.

— Вот что! — сказал он. — Я вам оставлю здесь две тетрадки. Передайте их из рук в руки графу.

Это очень важно. Не надо, чтобы, кроме графа, видел их кто-нибудь!

— Слушаю-с! Извольте опустить их в ящик!

— В какой ящик?

— У стола. Так приказано графом: если что приходит без них — опускать в ящик. Он заперт и ключ у графа. Граф вернутся, отопрут и достанут.

У стола в стене был сделан дубовый ящик с прорезной щелью. В нее свободно могли пройти тетради. Алтуфьев опустил их туда.

Высокое окно в сад было отворено. Григорий Алексеевич подошел к нему и остановился. Пестрели цветы, зеленели деревья и расчищенные дорожки вились между ними. На площадке перед террасой сидел Рыбачевский с книгой. Он увидел Алтуфьева в окне, положил книгу и, подойдя к нему, спросил по-французски.

— Вы ко мне по делу?

— По какому?

— А по тому, что вчера ваш приятель говорил мне.

«Ах, еще эта дуэль! — вспомнил Алтуфьев. — Правда, я должен переговорить с ним».

И он сошел в сад к Рыбачевскому.

— Ну, какие новости? — спросил тот.

— Вчера барон написал письмо Веретенникову, и тот ответил, указав своих секундантов. Они приедут к вам сегодня вечером, чтобы условиться.

— Кто у него секунданты?

— Тарусский и Власьев, деверь Софьи Семеновны.

— Так ведь вы будете у нее сегодня?

— Сейчас еду туда.

— Так, может быть, если они оба там, вы с ними условитесь. А то напрасно им ехать сюда — можно возбудить лишние подозрения. Я заранее соглашаюсь с тем, как вы решите.

Алтуфьеву это соображение понравилось; значит, он мог провести целый вечер во Власьеве.

— Если вы меня уполномочиваете… — сказал он.

— Уполномочиваю. Только позвольте. С господином Тарусским я познакомился, а с господином Власьевым…

Алтуфьев не мог отказать себе в удовольствии ответить Рыбачевскому:

— Кажется, и с ним вы знакомы, и очень давно.

— Не помню.

— Он был у вас в имении, офицером, в Польше, во время восстания.

Рыбачевский пожал плечами.

— Мало ли офицеров перебывало у меня во время восстания. Я помнить всех не могу! Так, пожалуйста, условьтесь и сообщите мне, только посланным, где и когда! — и он любезно простился с Алтуфьевым.