Волки

XVIII. Черепаха

— Ах ты тварь… — процедил Дардиолай, — так это всё из-за тебя…

— Что из-за меня? — огрызнулся Деметрий, — она жива, ты это хотел сказать? Её не убили походя, не продали в рабство. Или надеялся, что они там, в горах, пересидят напасть? Ага, жди. Она здесь, и ты её видел. Ведь ты видел?

Дардиолай долго молчал. Потом толкнул механика ногой.

— Дальше.

Тармисара, а также семьи некоторых тарабостов укрывались в горном селении южнее Близнецов. Уйти на север они не успели, — все тропы уже прочёсывались разъездами римлян. С севера подходили легионы Мания Лаберия. Торкват показал эксплораторам Лонгина путь к убежищу.

Оставалось разобраться с ещё одним затруднением — как сообщить Бицилису о пленении его жены.

— Э, гляньте, кто идёт, — побежал шёпот по рядам легионеров.

Вдоль палисада, из-за которого работали баллисты, и онагры Первого легиона шёл начальник фрументариев Тринадцатого.

— Чего это его к нам занесло, а?

— Известно, что — измену вынюхивает.

— Да какая, нахрен, сейчас измена? Тут поднажать немного и всё, конец войне. Где ты тут дурака изменщика найдёшь? Изменщики бывают, когда боги жребий ещё не взвесили. А как всё понятно, чему быть, всякий норовит оказаться на той стороне, чья верх берёт.

— Много ты понимаешь в изменах.

— Да уж побольше твоего.

К болтунам из обслуги машин подошёл центурион.

— Это чего тут раскудахтались? — поинтересовался он, демонстративно похлопывая палкой-витисом по ладони, — кто приказал болтать вместо работы?

Старший команды инстинктивно втянул голову в плечи. Повернулся к подчинённым.

— А ну, навались!

Двое легионеров принялись вращать ворот баллисты. Натужно заскрипели толстые волосяные канаты, изо всех сил сопротивляясь скручиванию. Плечи неохотно пошли назад.

— Ну-ка давай.

— Вот Орково дерьмо, у меня поясница скоро отвалится.

В жёлоб лёг грубо обтёсанный, круглый довольно условно камень.

— Давай-ка чуть опустим, в прошлый раз низковато вышло.

— Ещё-ещё. Хорош!

— Много! Верхом пройдёт.

— В самый раз.

— Бей!

Баллистарий дёрнул рычаг, щёлкнул стопор и плечи камнемёта с резким выдохом распрямились. Глухо хекнули кожаные, набитые шерстью подушки, приняв на себя удар плеч.

— Твою ж мать, ну говорил же — много! Перелёт, сука…

Из-за сложного местного рельефа лагерь не удалось разбить на удалении в милю от осадного палисада, как советовали знатоки военного дела, дабы не переутомлять и без того уставших легионеров излишним шумом. Палатки стояли неподалёку. Это повышало опасность вылазки осаждённых и увеличивало всеобщую нервозность.

Марциал вошёл в принципий, где застал самого цезаря, читавшего ежедневный отчёт главного медика Первого легиона. Раненых было много. Прямо у входа в принципий дорогу Марциалу пересекли два капсария, тащивших на носилках легионера, лишившегося руки.

Капсарий — санитар.

Рядом с императором в шатре сидел задумчивый Адриан.

Траян поднял глаза на Марциала.

— Что у тебя, Гай?

— Есть идея насчёт фабра, Август.

— Выкладывай.

Марциал кратко изложил суть.

Траян скептически хмыкнул.

— Гай, не в обиду тебе, может ты переутомился? Звучит, как бред. Признаться, у меня самого уже голова трещит от их воплей.

— В этом что-то есть, Август, — неожиданно поддержал трибуна Адриан, слушавший очень внимательно.

— Да что тут есть, кроме безумия? — удивился император.

— Что мы теряем? — спросил Адриан.

— Фабра, разумеется! И вместе с ним ниточку к золоту. А если фабра во время исполнения этой безрассудной глупости прихлопнут? Вот, знаешь, Публий, походя так. Если ты забыл, люди внезапно смертны.

Адриан покосился на трибуна и пожал плечами:

— Значит, не судьба. В конце концов, это золото не главная наша цель, а лишь приятное дополнение. Мы ведь даже и не знали про него.

— Да уж верно, — усмехнулся Траян, — меньше знаешь, крепче спишь.

— Тебе теперь эти шесть тысяч талантов золота спать не дают, Август?

— Ага, и серебра… Сколько там, Гай?

— Двенадцать тысяч шестьсот талантов серебра, — невозмутимо ответил Марциал, — если фабр не врёт.

Аттический талант — 26 килограммов. Клад Децебала составлял 165 тонн золота и 331 тонну серебра.

— Как тут уснёшь, когда можно одним махом все дела поправить?

— Но, если не рискнуть, сокровища сгинут вместе с Бицилисом.

Траян встал, прошёлся по шатру взад-вперёд, заложив руки за спину. Остановился возле стола.

— А ведь если бы Децебал пустил это золото в ход…

Адриан ничего на это не сказал, хотя был уверен, что золото потому и спрятали, что ничем бы царю оно не помогло. Воюют сталью, а не золотом. Воюют людьми. Чтобы царь мог купить больше оружия и доспехов, нужно найти продавца. А где такого богатого мастерами взять? Где взять людей? И тем и другим римляне богаты.

Могли бы помочь парфяне, но они слишком далеко. После первой войны Децебал послал своего человека к ним, уговорить царя Пакора выступить против общего врага. Убедить их не вышло, а посла, вольноотпущенника Каллидрома римляне перехватили на обратном пути.

— А если фабр предаст? — спросил Траян.

— И куда он потом денется? — пожал плечами Адриан.

Император покусал губу. Он это понимал, вопрос следовало задать для порядка, просто, чтобы разложить по полочкам собственные мысли.

— Ладно. Будь по-вашему. Гай, вели привести фабра.

Через некоторое время Деметрий оказался в принципии. Затравленным взглядом стрельнул по сторонам.

Суть дела изложил Адриан. Император молчал, испытывающе глядя на механика.

— Надеюсь, ты понимаешь, что город в кольце и, если предашь, бежать тебе всё равно некуда? — спросил претор.

Деметрий кивнул. Всё он понимал.

Траян посмотрел на племянника и чуть прикрыл глаза. Тот ответил лёгким кивком.

Позже, под вечер, Адриан стоял и смотрел на вереницы легионеров, что возвращались в лагерь после очередного неудачного штурма. Вглядывался в лица. Выхватил одно из них.

Он уже награждал этого человека за отличия. Гней Прастина. Дружок у него ещё молчаливый здоровяк. Этого Прастину звали Балаболом за невоздержанный язык, но имелось ещё одно прозвище — Ледяной. Так его нарекли в легионе за совершенную отмороженность.

— Эй, легионер, подойди-ка сюда, — позвал Адриан.

Всё случилось в тот день, когда ауксилларии из Первой когорты бриттов прорвались в нижний город, на Храмовую террасу. Бриттов немедленно поддержали центурии легиона Минервы.

— Фабр, ты где? — крикнул Прастина, не поворачивая головы, не отрывая взгляда от ворот.

— За тобой! — пропыхтел Деметрий.

— Не отставай, вперёд не лезь! Держись, как пришитый!

— Фабр, щит выше! — рявкнул тессерарий, стоявший в первом ряду.

«Выше… Глаза у него на затылке что ли? Где бы ещё силы взять на эту дверь неподъёмную…»

Контуберний выстроился в колонну. Первым Марк Леторий, потом Молчаливый Пор, за ним Балабол.

Деметрий, одетый, как дакийский воин, но вооружённый римским щитом, держался четвëртым. Остальные за ним. Слева и справа легионеры других контуберниев.

— Черепаху! — крикнул центурион, который шёл впереди, где-то справа.

Приказ побежал по рядам. Повторил его и Леторий. Деметрий рывком вскинул щит, образуя крышу. Положил край на щит Балабола. Будто черепица.

— Вперёд!

Легионеры, построились в узкую колонну, шесть человек в ширину. Маленькими шажками, сохраняя нерушимость коробки из щитов, миновали сорванные с петель ворота.

— Под ноги смотреть!

Деметрий скосил глаза вниз. Всë пространство перед воротами, а особенно за ними усеяно трупами.

Впереди та ещё жара — бритты-ауксилларии рубились с даками.

Поначалу, когда таран разломал ворота, ауксилларии стремительным натиском прорвались в город на полсотни шагов. Даки сначала попятились, но быстро опомнились и навалились на бриттов с трёх сторон. Здесь были не полуголые коматы с фальксами, а «носящие шапки», дружинники тарабостов. Все, как один в чешуйчатой броне. Шлемы с высокой тульëй, с гребнями, нащëчниками. Круглые и овальные щиты расписаны узорами из листьев.

Бритты пятились под их натиском.

— Крылья! — крикнул центурион.

Пройдя ворота, «черепаха» начала перестраиваться. Задние ряды быстро перемещались на фланги, наращивая фронт.

— Анектомар! Дол имлайен, кинорсвивир! — прокричал кто-то из бриттов, оглянувшись и увидев подмогу.

Бритты тоже растекались на фланги. Деметрий толком ничего не видел, перед глазами всë плясало, сердце бешено колотилось, а рука, сжимавшая рукоять щита, уже отваливалась.

— Фабр, ты где? — снова крикнул Гней.

— За тобой!

— Не ссы там! Щас будет!

— А-а! Чалас руда! — первый из варваров с перекошенной бородатой рожей обрушил свой серп-переросток на край щита Летория и расколол его на треть. Тессерарий выбросил вперёд меч и накормил клинок печенью дака. Тот взвыл, отшатнулся, завалился на спину и потянул за собой и фалькс, и щит. Леторий не удержал скутум и раскрылся. Упал на колено. Отбил фалькс другого варвара маникой. Заскрежетала сталь по стали.

Маника — пластинчатый доспех, закрывавший правую руку. Им обеспечивались не все легионеры.

Пор тут же прикрыл тессерария своим щитом и заступил на его место.

— Фабр?!

— Здесь!

Варвары схватились с легионерами по всему фронту. Продвижение замедлилось, а вскоре римляне и вовсе остановились. Сзади напирали свои, спереди враг.

Всё мысли Деметрия занимала забота, как бы не упасть. Раньше времени.

— Залмоксис!

Даки сопротивлялись с нечеловеческой яростью, ибо враг медленно, но верно, подбирался к храмам.

— Дарса йетер, тару скалп! — орал воин в дорогом, отделанном золотом шлеме. Как видно, большой начальник.

— О, дисе Герос!

— Скалп руда!

— Залмоксис!

Легионеры в ответ затянули нечленораздельный «слоновий» рëв, баррит.

Деметрий тоже что-то орал.

Пор заступил место павшего легионера соседнего контуберния и выпустил вперёд Гнея Прастину, который теперь бился в первом ряду, как сам Марс. Леторий смог встать, остался в строю и шёл теперь за Балаболом.

Именно шёл. Деметрий, оглохший от рëва со всех сторон, совершенно ошалевший, осознавал, что строй легионеров мало-помалу продвигается вперёд.

— Фабр?!

— Здесь!

Даки пятились, а легионеры почуяли победу.

— Тебе, Марс!

— Митра!

И снова рëв.

— Леторий! Готов?! — крик центуриона.

Время?

— Фабр?! — крикнул тессерарий.

— Здесь!

— Готов!

— Леторий, давай!

— Фабр, падай!

Назика, державшийся позади, для верности ему ещё и на плечи надавил. Впрочем, у Деметрия и без того ноги подкашивались.

Он растянулся на земле, лицом к лицу с оскаленной рожей. Дак был ещë жив, он хрипел и корчился, пытаясь засунуть в распоротый живот кишки, выпущенные Балаболом. Тут всё было в крови, Деметрий в мгновение ока весь перемазался.

— Назад! — крикнул центурион и строй легионеров качнулся в другую сторону.

Леторий, пятясь, придерживал Балабола за наплечник, рискуя остаться без пальцев, если какой-нибудь ушлый варвар до него дотянется.