Волки

XXIV. Огненная метель

— Тебе не кажется, что лошади беспокоятся? — спросил Бесс у своего товарища по печальной караульной участи.

Из всех паннонцев лишь они двое сидели возле костра, разведённого у ворот. Ещё четверых Лонгин отрядил в помощь бревкам и киликийцам, торчавших на привратной и угловых башнях. Всего в карауле стояло двенадцать человек.

Сам Тит удалился в один из бараков. До самой темноты оттуда вырывались взрывы хохота, байки народ травил смешные. Потом угомонились. Сейчас всех звуков — завывание ветра, гудение пламени, да треск дров. Не так уж мало, вообще-то. Однако Сальвий отличался чутким слухом.

Эксплоратор прислушался, нахмурился.

— Как будто да.

Бесс стиснул зубы. Ему этот ответ очень не понравился. Раз беспокоятся лошади и ему это не мерещится, стало быть, следует поднять задницу и проверить, что да как.

Он устроился более-менее удобно, сидел к ветру спиной, а заботливый Тит притащил целых три плаща, чтобы его самого ценного следопыта не продуло. Спереди жарил огонь, а по жилам растекалось тепло от выпитого мульса. Короче, задница молила о пощаде. Вставать категорически не хотелось. А ко всему прочему Сальвия не покидало нехорошее предчувствие. Недавно он различил протяжный волчий вой. Серый пел песню где-то очень далеко, но у Бесса всё равно пробежал холодок по спине.

«Благочестивые и верные».

И чего эти слова так привязались? Никак не идут из головы.

Где-то за стенами бродит жуткая тварь. А может вовсе не тварь, а хитрый варвар. Может даже не один.

Сальвий подумал, что, если сейчас на кастелл нападёт толпа даков, от которых доблестные ауксилларии без сомнения отобьются, надо бы потом принести хорошие жертвы Юпитеру Сотеру Виктору. Не столько за победу, сколько за избавление от страха неизвестного, что который день поедом ел далеко не одного Марка Сальвия Бесса, а несколько тысяч до зубов вооружённых людей, сидевших в отменно укреплённом лагере в Апуле.

Да, вставать категорически не хотелось.

«Может Мандос и остальные вот так же сначала пошли проверить, чего это лошади беспокоятся».

Но ведь можно просто приказать другому. Лонгин всегда назначал его, дупликария, старшим над караульными.

Марк представил, как будет дрожать его голос, когда он отдаст такой приказ и ему стало вдвойне не по себе.

Дверь дома, где жили женщины отворилась и наружу вышли две фигуры. Старуха и молодка. Появились в свете костра и сразу исчезли в темноте.

Бесс встал и громко спросил:

— Куда это вы направились?

— В хоррею надо, — ответила старуха.

Это была не та косматая селянка, которую они впустили недавно. Другая. Она хорошо говорила на латыни, да и держалась очень спокойно. Властно.

— Зачем?

— Масло нужно, — ответила Гергана, — в лампе кончилось совсем, а нам света не хватает. Вашего фабра выхаживать.

— Позови-ка киликийца сюда, — велел Бесс товарищу, — а сам на башне пока побудь вместо него.

— Зачем? — спросил теперь уже эксплоратор.

Бесс вздохнул. Он считал, что Лонгин, нередко советовавшийся с подчинёнными по самым разным вопросам, привил им недопустимую в войске склонность к обсуждению приказов командира.

— Ну не будем же мы в чужой хоррее хозяйничать.

Эксплоратор с кряхтением поднялся и направился к воротам.

Тармисара почувствовала, как щëку кольнуло холодом. Ещë и ещë. Ветер принёс первых белых мух. Не мягкие хлопья, что неспешно пропархивают в плотном стылом воздухе, а кристаллики льда. Всë же кнуты Борея вспороли брюхо снеговой тучи, беременной метелью. Число застрельщиков грядущей снежной бури умножалось на глазах.

Бессу показалось, будто кто-то вскрикнул. Он стиснул рукоять меча, вслушиваясь.

Через некоторое время ветер донëс новый странный звук. Глухой. Будто кто-то бился в деревянную стену. Неторопливо. Размеренно.

Вот только на таран, который могли бы применить варвары, это не слишком походило.

«Что ещë за хрень?»

К костру подошёл сагиттарий.

— Что случилось?

— Сходи-ка в хоррею с этими бабами, — велел ему Бесс, — у вас же там поди засов. Открыть надо.

— С чего бы это? — недоверчиво прищурился киликиец.

— Наш принцепс велел бабам содействовать во всëм. Этот ваш фабр — важная птица. Им масло надо. Ступай, короче.

Сагиттарий недовольно помялся, но всё же повиновался. Герострат согласился с предложением Лонгина, чтобы иммун-дупликарий остался в карауле старшим.

Хоррея, кладовая зерна и прочих припасов была устроена под одной крышей с конюшней.

Как хорошо вышло. И голос прозвучал спокойно, лениво. Не выдал, как Сальвию страшно.

Бесс остался у костра в одиночестве. Огляделся. На привратной башне торчали две фигуры. Одна из них в островерхом шлеме сагиттариев. Те свои конические набалдашники вместе с подшлемниками надевали поверх плащей, коими покрывали себе головы. Шлемы изрядно добавляли лучникам роста. Вот так же дикие звери стремятся показаться врагу большими и страшными, когда на самом деле боятся его.

Слева и справа на башнях тоже маячили караульные. Везде там стояли жаровни с углями, светились багровым.

Что происходило на дальних башнях, Бесс не видел.

Глухие удары прекратились.

А лошади и верно беспокоились. Сальвий потянул из ножен спату, проверил, как ходит.

Спата — меч, более длинный, чем пехотный гладий. Применялся в римской коннице.

Киликиец с женщинами подошли к хоррее. Замка на дверях тут не было, только простой деревянный засов. Сагиттарий потянул его, но тот не поддался — корка льда намëрзла и упëрлась.

— Ну чего копаешься? — проворчала Гергана.

Голос еë звучал необычно спокойно, а у Тармисары сердце было готово выскочить из груди.

Она огляделась. В конюшне негромко, но явно нервно ржали лошади. Беспокоятся. Издалека вновь донёсся волчий вой и на этот раз серому ответил собрат.

Тармисара подумала, что оба они вообще-то не близко. Еле-еле слышно. Конечно, ветер мешает, но всё равно волки явно рыщут где-то довольно далеко.

Но лошади думают иначе.

Дардиолай велел ничему не удивляться. Пусть так, но что, если «красношеие» начнут задавать себе эти же вопросы?

Она посмотрела на киликийца. Тот, негромко бранясь, возился с засовом и на лошадей не обращал внимания.

Неподалëку потрескивал костëр. Возле него виднелись две сидячих фигуры. Клевали носом. Других караульных не видно. Обе угловых башни в задней части кастелла пусты. Впрочем, в этакую темень, да метель, что мало-помалу набирала силу, разглядеть человека — та ещё задачка.

Киликиец, наконец-то справился с засовом и распахнул дверь.

— Вон масло.

Он посторонился, пропустив Тармисару. Оглянулся, потянулся. Заметил сидящих у костра.

— Эй, бездельники? Вам кто разрешил оставить посты?

Те не шелохнулись.

— Ах вы ленивые жопы, — возмутился сагитарий, — да я сейча-а-а-х-р-р…

Он схватился за шею. Кровь ударила фонтаном. Гергана выдернула нож, узкий и длинный, и сагиттарий ничком рухнул на землю.

Сердце Тармисары билось, как птица в силках.

— Чего остолбенела? — прошипела Гергана.

Она выволокла из сарая тяжëлую амфору с маслом. Тармисара подхватила ещë две.

«Просто вытащите наружу», — наставлял их Деметрий, — «и факелы, сколько найдëтся. Их надо отнести к дальнему костру, если получится».

— Давай, дурёха, отомри! — торопила её старуха, одна из самых знатных и важных женщин во всей Дакии, — чего фабр тебе говорил? Забыла? Пути назад уже нет!

Тармисара очнулась, сгребла в охапку несколько хорошо просмолëных факелов и поспешила к костру, совершенно не представляя, что сейчас скажет караульным.

Но приблизившись шагов на десять, замедлилась.

Снег бил прямо в лицо. Глаза нещадно слезились. Перед женщиной за стеной метели маячила высоченная тëмная фигура.

Тармисара сделала ещё пару шагов вперёд, совершенно не чуя ног. Она не могла оторвать взгляд от тëмного силуэта.

Он как-то странно топтался у самой стены. Тармисара прищурилась. Этот кто-то разламывал частокол. Несколько кольев покосились, наклонились наружу, два он уже вывернул, они валялись рядом.

То был не человек. Рослое существо, сутулое, косматое, с длинными руками… или правильнее будет — лапами? Они заканчивались внушительными когтями. Колья он расшатывал и ворочал с невероятной лёгкостью. Женщина понимала, что простому смертному в одиночку выдернуть их не под силу. Сначала пришлось бы подкопать.

Никто ему не мешал. Караульные будто ушли, бросили свои посты. Двое так и сделали, наплевав на приказ, отправились погреться у костра. Но почему они не поднимают тревогу? Уснули что ли?

Тармисара бросила быстрый взгляд по сторонам и увидела ещё одного из бревков. Он лежал возле башни.

Точно уснул. Вечным сном.

Это… существо вывернуло третий кол и отбросило в сторону. Взялось за четвёртый, он поддался ещё легче. В образовавшуюся брешь уже легко бы протиснулся человек.

Существо учуяло присутствие женщины. Обернулось. Замерло.

Тармисара силилась разглядеть его лицо… или морду. Безуспешно. Глаза отчаянно слезились.

Тëмная фигура не двигалась, замерла, будто статуя, не издавая ни звука.

Шаг. Ещё шаг. Женщина будто по болоту пробиралась, где вязкая хлюпаюшая жижа неумолимо затягивала в свои смертельные объятия. Ноги хотели подломиться, но всë же продолжали нести еë вперёд. Она смотрела на тëмную фигуру завороженно, не в силах оторвать взгляд, не в силах повернуться и убежать. Что-то притягивало еë. Неслышимый зов, ласкавший еë имя.

«Ничего не бойся. Ничему не удивляйся».

За спиной существа зияла дыра в стене форта. Вот она была куда как реальнее, чем это порождение ночного кошмара.

Один из караульных, сидевших у костра, повалился на бок.

Тармисара выронила факелы и зажала рот ладонями. Попятилась. Споткнулась и упала. А когда поднялась, тëмная фигура уже исчезла.

— Где тебя носит? — прошипела Гергана.

Тармисара увидела, как старый Дида бежит к проёму в стене.

— Не соврал ведь, сукин сын! — приговаривал он на ходу.

Голос старика дрожал от возбуждения и какого-то… восторга. Вот уж он, похоже, точно не удивлялся. Не видел? Да как можно такое не заметить? Ведь только что тут торчало!

У одной из башен появился Деметрий. Как раз подле покойника. Подхватил с земли щит и вытянул из ножен мёртвого бревка меч.

Дида уже спешил обратно к баракам. тащил на плече кол, вывернутый из стены. Им он подпëр дверь одного из бараков с ауксиллариями и бросился обратно, за следующим. Туда же примчался и Деметрий. Озирался по сторонам. Они выскользнули из дома незаметно, когда женщин остановил Бесс.

Лошади уже буквально визжали от ужаса.

— Что теперь? — спросила Тармисара фабра.

— Сейчас… — процедил Деметрий.

— Эй, какого Оркова хера вы там делаете? — раздался возглас.

Из барака, который не успел запереть Дида выскочило несколько фигур. Всё-таки услышали лошадей. Тармисара увидела, что и от ворот к ним бегут трое или четверо.

Раздался треск и плеск, будто горшок с похлëбкой на пол уронили.

Тармисара, сломя голову бросилась к дому, где осталась Дайна. Девочку, насмерть перепуганную, закутанную в шерстяной платок вывела жена Диды. Появились и другие женщины. Всё бледные, испуганные. Но никто не голосил, не выл.