Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов

ТОРГОВКА ОРХИДЕЯМИ ФРАНСИСКА

Моя матка что-то говорит?! Пресвятая Дева, что же?

Свежий ветер продувал Пунта-Сотавенто в северной части Гаваны, когда Франсиска, жена пильщика Хайме, поднялась с постели ранним утром. Как и всегда, прежде чем окунуться в суету дня, она вышла за дверь и взглянула на Канал-дель-Пуэрто, впадающий здесь в море. На берегу чайки подняли гвалт из-за дохлой рыбины. Море было серым и неспокойным. И хотя небо не затянуто облаками, день будет не слишком теплым.

Франсиска поежилась и набросила на голову капюшон своей накидки. Серебряные монеты ее монисто, которое в два ряда спускалось по плечам к пышной груди, зазвенели. Монеты были испанские — значительная часть ее состояния.

Хорошо, что будет не жарко. Сегодня ярмарочный день, а внизу, возле порта, у Франсиски свой лоток. Она торговала орхидеями — роскошными цветами, которые дети собирали своими нежными ручками и приносили ей в глиняных горшочках. Дети. Не ее дети. При мысли о крошечном открытом ротике, ищущем сосок матери, на сердце у Франсиски стало тяжело. Она завидовала соседкам, которые были плодовиты, как свиноматки, и год за годом без перебоя приносили потомство.

И тот ребенок, которого Хайме притащил несколько недель назад, не мог унять ее боль. Потому что это создание вовсе не было ребенком! Франсиска презрительно фыркнула. Мужчины! Иногда они так бестолковы! Разве это ребенок — та, кем он хотел ее порадовать! Скорее юная девушка. Конечно, тоненькая, как кипарис, но выше ее самой и со вполне оформившимися округлостями под накидкой.

Накидка. Девушка ее никогда не снимала. Бог знает, что за лицо под ней скрывается! И так странно она себя ведет: вообще не говорит ни слова, только кивает или качает головой да объясняется жестами.

Франсиска горестно вздохнула и зашаркала назад, к хижине, чтобы приготовить кукурузу на ужин. Когда Хайме вернется с работы, его должна ждать сытная еда. Хайме — хороший муж. Не пьет. Не шляется. Встает еще до нее и идет на свою верфь. Каждое утро спозаранку. Только вот что ему взбрело в голову притащить домой это создание? Неужели он взаправду думал, что оно может заменить ей милого сладкого малыша, припадающего к груди?!

Она взяла с полки деревянный мерный стаканчик и бросила несколько порций в ступку, выдолбленную из цельного куска дерева. Привычными размеренными движениями она начала толочь зерна, а мысли ее были далеко. Ей пришла на ум одна дама, которая часто покупала у нее цветы. Сеньора в роскошных одеждах — донья Инес из Верхнего города. В последний раз она ошарашила Франсиску, погладив свой округлившийся живот: «Представляешь, Франсиска, — радостно сообщила она, — мы с доном Альберто уже и не надеялись, но это случилось! Я беременна! Помогло!»

Франсиска толкла и толкла, а перед глазами все стояла счастливая донья Инес. Сеньора с мужем давно уже отчаялись иметь ребенка, как, впрочем, и она сама, и вот вдруг — ждет ребенка! Что там еще сказала сеньора? «Помогло!»

Осознав это слово, Франсиска остановилась в страшном волнении. «Помогло!» Что помогло? Есть что-то еще, что может помочь, кроме молитв Пресвятой Деве Марии и коленопреклонения в церкви? Надо как-то изловчиться и расспросить донью Инес! А если она сегодня не придет? Нет, этого не может быть! Франсиска откинула пестик и бросилась на колени:

Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, сделай так, чтобы донья Инес из Верхнего города, которой ты послала благословенную весть в ее теле, пришла сегодня ко мне за цветами!

Она уже было собралась сказать «амен», но, подумав, добавила:

Я поставлю Тебе дюжину самых лучших восковых свечей. Да, Пресвятая Дева, я сделаю это, клянусь! Амен!

Франсиска поднялась с колен, перекрестилась и в это время услышала слабый шорох. Девушка, которую разместили в чулане, вошла в комнату.

— Buenos dias, chica[39], — сказала Франсиска. Она намеренно обращалась к ней так сухо. — Можешь сменить меня. А когда закончишь, приготовь кукурузу на ужин. Но смотри, чтобы она хорошо разварилась, я тебя учила, как это делать. Потом можешь поесть, возьми еще и сыру. Как будешь готова, скажи мне. Сегодня мы идем на рынок, мне надо подготовить еще кое-что кроме букетов на продажу.

Девушка скромно опустила глаза в знак того, что все поняла.

На портовом базаре шуму и суеты было еще больше, чем на близлежащей верфи. Воздух жужжал зазывными выкриками, взрывами смеха и проклятий в гуле сотни голосов. Где-то раздавались церковные песнопения, сопровождаемые пронзительным плачем детей, скабрезными шутками, смачными ругательствами. Нищие просили подаяние, собаки лаяли, куры кудахтали, гуси гоготали, и не было ни одного товара, из-за которого не дрались бы глотки.

Торговка орхидеями Франсиска выставила в этот день на продажу еще и очень нужные в хозяйстве вещи собственного изготовления: многочисленные изделия из индюшиных перьев для раздувания огня, мешочки из оленьей кожи для хранения монет, плетеные занавеси с жемчугом. Все эти вещи явственно свидетельствовали об индейских корнях Франсиски.

Около полудня появилась донья Инес из Верхнего города в сопровождении служанки, которая несла купленный сеньорой товар.

— У тебя есть маленькие розовые орхидеи, Франсиска? — спросила она. — Мне надо по меньшей мере дюжину. У нас с доном Альбертом сегодня ужин для особо избранных гостей, и я хочу украсить ими стол.

— Для вас все есть, донья Инес. — Франсиска почтительно присела, не отрывая глаз от еще более округлившегося живота сеньоры.

— Можно даже четыре дюжины, — словно не замечая ее взгляда, продолжала донья Инес. — Главное, чтобы они были свежими. Они свежие, Франсиска?

Франсиска смотрела на ее живот, как зачарованная.

— Франсиска, ты слышишь меня?

— А? Да, конечно, донья Инес, простите. У меня есть отменные свежие орхидеи, — она повела рукой в сторону горшочков с цветами.

— И сколько ты за них просишь?

Когда цветы уже лежали в корзине служанки и сеньора двинулась дальше, Франсиска несмело остановила ее:

— Донья Инес!

— Что? — обернулась дама. Капризный изгиб ее рта выражал крайнее нетерпение.

Ее губы были ярко-красного цвета, подведенные брови удерживали на лбу маленькие капельки пота. Платье из тяжелого бледно-лилового атласа пришлось немного выпустить спереди, по поводу чего шушукались ее подружки. Донья Инес знала это. Но она была так счастлива своим новым положением, что готова была демонстрировать его всему свету, невзирая на этикет.

— Можно поговорить с вами с глазу на глаз? Если позволите, донья Инес? — Франсиска придала своему голосу таинственность.

— Да? — Любопытство взыграло в сеньоре, и она позволила отвести себя на пару шагов в сторону.

— Донья Инес, позвольте мне один вопрос! Как вам удалось забеременеть? — Не успев закончить фразу, Франсиска поняла, как глупо звучит ее вопрос и поспешила прибавить: — Ну я, конечно, понимаю… ну… откуда берутся дети…

Над переносицей доньи Инес возникла не предвещавшая ничего хорошего складка. Франсиска решила брать быка за рога:

— Донья Инес, я от всего сердца желаю вам и тому, кто скоро появится на свет, всего самого наилучшего! О, как я была бы счастлива оказаться в вашем положении, сеньора! Я и мой добрый муж Хайме уже много лет мечтаем о ребенке, но Пресвятая Дева до сего дня не слышит наших молитв. Хоть во всей Гаване вряд ли найдется более ревностная прихожанка, чем я!

— Ах, вон оно что… — Лицо сеньоры снова разгладилось. — Почему бы мне и не поделиться с тобой? Ты всегда продаешь мне самый лучший товар. Так слушай: я ходила к одной старой ведунье, которая живет в лесу к западу от города. Ей приписывают страшную силу! — Донья Инес решила, что сказала уже и так слишком много, и повернулась, чтобы уйти. Однако, отправив вперед свою служанку, она оглянулась и добавила: — Спроси старую Мароу. — И ушла.

«Мароу… Мароу… Мароу…» — как заклинание, твердила про себя Франсиска имя ведуньи, которая жила к западу от Гаваны. Не так уж далеко. Прямо сказать, совсем близко. Надежда пустила свои ростки в ее душе, и женщина решила немедля поддержать их.

— Чика!

Закутанное в покрывало создание, которое бледной тенью держалось поодаль, тут же предстало перед ней.

— Мне надо отойти. Может быть, надолго. Так что не жди меня и после базара иди домой. Может, тебе удастся еще что-нибудь продать до той поры. Ты же знаешь, как дорожу я моим товаром и не хочу, чтобы он пропал… Разрази меня Бог! — Франсиска ударила себя по лбу. — Ты не можешь говорить! Как ты сможешь назвать цену?

Глаза чики расширились, и она кивнула в сторону аспидной доски у соседнего лотка, а правой рукой сделала движение, словно пишет.

— Хочешь сказать, что умеешь писать?

Голова в плотной накидке кивнула.

Франсиска, которая за всю жизнь не овладела умением написать собственное имя, недоверчиво посмотрела на жалкое создание.

— Ладно, пусть будет так. Посмотрим. А пока что adiys[40]. К ужину вернусь. Позаботься о Хайме, если он придет раньше меня.

Чика послушно опустила глаза. У нее были длинные светлые с рыжеватым оттенком ресницы.

— Благослови вас Бог, целительница! — поприветствовала Франсиска, смиренно остановившись на пороге.

Она вглядывалась в темное жилище и ничего не могла разглядеть, кроме очага посередине, который скудно освещал бесчисленные глиняные горшки и темные бутыли в дальнем углу.

— Называй меня просто Мароу, — послышался голос. Сама ведунья скрывалась во тьме, как паук в своей паутине. — Подойди поближе, дай посмотреть на тебя. Мои глаза уже не так прозревают тьму.

Франсиска нерешительно сделала несколько шагов. Она почти раскаялась, что пришла сюда. Было в этом месте что-то жуткое.

— Вот так лучше.

И Франсиска смогла разглядеть представшую перед ней.

То, что она увидела, заставило ее содрогнуться. Никогда в жизни она не встречала такой бесформенной расплывшейся фигуры. Перед ней восседала женщина, голова которой была как орех — круглой и столь же маленькой. Казалось, она не имела никакого отношения к той жировой горе, на которой лежала. А гора эта колыхалась и перекатывалась во все стороны, словно жила собственной жизнью.

Мароу засмеялась. Это было похоже на бульканье закипающего супа:

— Да-да, я не самое стройное создание на свете, это ты правильно заметила. И двигаюсь я, только когда уж сильно припрет. Но такое случается редко. Люди, которым от меня что-то нужно, сами приходят ко мне. Как и ты. Так как твое имя и зачем ты пришла?

— Я Франсиска Оэлос, — ответила Франсиска, изо всех сил стараясь придать голосу естественное звучание. — Я знакома с доньей Инес, которая поведала мне ваше имя…

— Твое имя…

— Что?

— Можешь спокойно говорить мне «ты», как и я тебе. Итак: «которая назвала мне твое имя»…

— Да… хорошо. Которая назвала мне твое имя, Мароу.

— Уже лучше. Не бойся, мы ведь здесь одни, а, Каналья?

При этих ее словах откуда ни возьмись слетел трогон, чуть не до смерти напугав Франсиску. Вообще-то она заметила сидящую на жердочке птицу, но думала, что это чучело. Каналья приземлился на голову Мароу, встряхнулся и застыл в прежней позе. Мароу сказала: