Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов

МАТРОС ХЬЮИТТ

Знаю я тут одну бухту, в которой Челюсть со своими сообщниками куда как охотно останавливается. Сама-то бухта испанцам известна, но в ней столько потайных заливчиков, которые с моря вовсе не видны! Идеальное место, чтобы прятаться.

Витус сидел в каюте О’Тафта и, несмотря на все свои протесты, вынужден был выслушивать назиданиям Магистра.

— Может, может, — вещал маленький ученый ледяным голосом, — у нас нет ни минуты времени, чтобы не упустить Джона-Челюсть, но есть вещи и поважнее его. Например твоя рана. Ничего не скажешь, миленьким порезом наградил тебя этот сукин сын. Лоскут кожи висит, как распахнутый переплет книги. И слава Богу, что он не толще переплета. Так или иначе, здесь требуется повязка, которая прижала бы лоскут кожи так, что ему ничего другого не оставалось бы, как прирасти.

— Но, Магистр, рана уже не кровоточит!

Маленький ученый снял бериллы, повертел их в руках:

— Не ставь телегу поперед лошади, сорняк! Сейчас я врач, а ты пациент! Так что тихо! Вот нанесу бальзам, а потом перевяжу…

— Да зачем тут бальзам!

Магистр тяжко вздохнул и обвел взглядом всех присутствующих:

— Есть все-таки мудрость в старом присловье, что нет хуже пациента, чем врач!

О’Тафт, приземистый мужчина, чья грудная клетка больше походила на бочонок с маслом, предпочел промолчать. Хьюитт тоже не проронил ни слова. Вместо речей они поставили на стол перед обоими кружки, и капитан поспешил наполнить их бренди.

— Подкрепитесь, джентльмены! — зычно изрек он. — Главное — черные в безопасности. Мои люди позаботились о них.

Позаботились — мало сказать! Команда О’Тафта, большей частью состоящая из цветных, проявила трогательную заботу о невольниках. Сразу по прибытии Камбу и его товарищей по несчастью разместили на нижней палубе, где для них уже был готов и стол и дом.

— Хотелось бы отчалить на рассвете с приливом, кирургик, — бесстрастно продолжал капитан. — Ветер попутный, и чем быстрее мы доберемся до Центральной Америки, тем лучше… для всех. Как только все галеоны начнут собираться в Бахиа-Метансас, воды вокруг Кубы будут похожи на рукав Амазонки, где кишмя кишат пираньи. Повсюду будут пираты, каперы, флибустьеры, охочие до золота донов.

— За мной дело не станет, капитан. Как только Магистр выпустит меня из своих клешней, мы тут же сойдем на берег. Только скажите: портовые власти не заподозрят завтра утром чего недоброго, если вы вот так сразу покинете порт?

О’Тафт ухмыльнулся:

— Само собой, они заметят мое отплытие, это как пить дать, но тревогу не забьют. Чуток soborno в нужное время в нужные руки… — он выразительно потер большим пальцем об указательный, — и сеньоры закрывают глаза на все, что делается в порту. Вы меня понимаете?

Витус закивал, но Магистр, который еще не закончил свое дело, шикнул на него:

— Не шевелись! Или хочешь, чтобы я все начал сначала?

Витус сник.

— Да ладно, говорить-то ты можешь.

— И то хлеб. Я в отчаянии: этот душегуб просто просочился у меня сквозь пальцы! Дорого бы дал, чтобы узнать, где его прищучить, только, похоже, его уже не достать.

— Похоже. — Маленький ученый отпустил Витуса. — Пожалуйста, господин кирургик, вопреки вашим сомнениям все готово.

— Спасибо, Магистр!

О’Тафт поднял кружку:

— Сначала выпьем, джентльмены! Хороший глоток уносит заботы, говорим мы, ирландцы.

— Это известно не только ирландцам, — маленький ученый тоже взялся за кружку. — Sláinte, господин капитан!

— Sláinte!.. Вот так та-ак! Вы говорите по-ирландски, господин Магистр?

— Так себе, с грехом пополам, но это долгая история.

— Ну-ну, — О’Тафт, которого разбирало любопытство, с шумом отхлебнул.

Другие последовали его примеру. Когда кружки были опустошены, внезапно заговорил Хьюитт:

— Витус, ты давеча говорил, что Челюсть поплыл со своими людьми к невольничьему кораблю, да?

— Да, так и было, и одному Богу известно, что стало с его «Тормент оф Хэлл».

— Так вот… — Хьюитт глубоко задумался, и его юношеское лицо прорезали морщинки. — Может, Челюсть и потерял свой «Тормент», а может, и нет. Я-то думаю, что скорее у него теперь два корабля. Невольничий он захватил в придачу…

— Да ну! И как ты пришел к такой мысли?

— Видишь ли, — матрос смущенно опустил глаза, чувствуя, что на него направлены все взоры, — если бы «Тормент оф Хэлл» потопили, эта весть мгновенно облетела бы всю Гавану…

— А в этом что-то есть, — вклинился Магистр.

— Мне кажется, — продолжал Хьюитт, — что Челюсти до сих пор так и не удалось разграбить ни одного корабля с сокровищами и в его трюмах нет ни золота, ни серебра. К тому же О’Тафт говорит, что караван только-только собирается в Бахиа-Матансас и еще нескоро выйдет в океан.

Витус подался вперед:

— И что ты хочешь этим сказать?

— Что Челюсть этим «невольником» кое-как возместил себе убытки: все лучше, чем ничего. А захватив его, отправился с частью своей команды в Гавану…

Витус понимающе кивнул:

— …чтобы продать здесь рабов Сансеру. Точно! Знаете, что мне пришло в голову: в разговоре Челюсть упоминал имя Таггарта. Нашего славного Таггарта! И при этом говорил о какой-то «помехе». Возможно, старый волкодав застал его на месте преступления! А может, даже отправил на дно… Но все это только предположения. Наверняка же мы знаем, что Челюсть не мог сунуться на «Тормент оф Хэлл» ни в один порт. А вот на невольничьем корабле — пожалуйста! На нем он мог незаметно войти в гавань и попытаться заключить сделку с торговцами на свой «товар»…

— …и это ему не удалось, — закончил за друга маленький ученый.

— Пока не удалось, — поправил его Витус.

И снова в разговор вступил Хьюитт:

— Знаешь, Витус, я не думаю, что он попробует еще раз вступить в контакт с Сансером или кем-либо другим здесь. Ты же сам сказал, что у них была серьезная стычка. Челюсть наверняка понимает, что, стоит ему еще раз сойти здесь на берег, — Сансер, мимо которого и мышь не проскользнет, тут же донесет на него. И Челюсть погорит, особенно если у него на борту его «живой товар». Для испанской охраны пираты, слоняющиеся по Гаване, та еще находка!

— Тогда прости-прощай! — Магистр допил последний глоток из своей кружки и покосился на бутылку с бренди. — Челюсти и след простыл, и тут уж ничего не попишешь. Не видать нам его, как своих ушей. Может, уже сейчас он под всеми парусами несется со своими рабами в Эспаньолу или еще черт знает куда. А возможно, взял курс на «Тормент оф Хэлл», если, конечно, врата ада еще раскрыты, — ухмыльнулся своей шутке уже веселый Магистр, — а всех черных просто пустил рыбам на корм. Только и в этом случае мы остаемся с носом, потому как не имеем ни малейшего понятия, где он прячет свой парусник.

— А может, имеем, — в третий раз подал голос Хьюитт. — Знаю я тут одну бухту, в которой Челюсть со своими сообщниками куда как охотно останавливается. Сама-то бухта испанцам известна, но в ней столько потайных заливчиков, которые с моря вовсе не видны! Идеальное место, чтобы спрятаться.

— И ты только сейчас об этом говоришь?! — Витус взволнованно вскочил и тут же снова рухнул на стул, поскольку рана в плече дала о себе знать. — И что это за бухта? Как она называется?

— Бахиа-де-Кабаньяс. Челюсть уже не раз сидел там в засаде, перед тем как напасть на испанские галеоны. Однажды «Тормент» там даже вытаскивали на сушу, чтобы ремонтировать.

— А как далеко она от Гаваны?

Матрос задумался:

— Я могу сказать только примерно, Витус.

— Ну так скажи!

— Думаю, миль тридцать. Все время на запад вдоль берега.

— Тридцать миль? — Витус напряженно соображал. — Порядок! Выступаем сегодня же. И, если повезет, уже завтра днем будем на месте.

Магистр скептически посмотрел на него:

— Хорошо, предположим, что «Тормент» действительно там. И что потом?

— Потом и посмотрим! — Витус решительно поднялся и обернулся к О’Тафту: — Капитан, благодарю вас за гостеприимство, но не будем им злоупотреблять. Вы оказали нам большую честь. Желаю вам попутного ветра, и передайте от меня привет вождю Окумбе!

О’Тафт добродушно усмехнулся и, развернувшись, закрыл своей широкой грудью проход к двери, так что Витус чуть было не наскочил на него.

— Сделаю это с удовольствием, кирургик, только когда Господь творил время, Он сотворил его достаточно, говорим мы, ирландцы.

Витус недоуменно уставился на капитана.

— Вам надо потерпеть еще несколько минут моего гостеприимства. Или вы хотите на долгом марше питаться одним воздухом и… любовью?

— А? Н-нет, конечно…

— Вот видите! Так что немного погодите, пока мой кок не соберет вам с друзьями провиант в дорогу.

Пришлось Витусу сесть обратно. А когда, горя от нетерпения, он наконец готов был выступить, его снова задержали. На этот раз Магистр.

— А что с Арлеттой? — спросил маленький ученый так тихо, что его мог слышать только Витус. — Хочешь оставить поиски?

— Разумеется, нет, — прошептал он в ответ. — А ты все еще веришь, что она в Гаване?

Магистр пожал плечами.

— Тогда в путь!

Четырнадцать часов спустя друзья добрались до берегов Бахиа-де-Кабаньяс. Позади остался трудный путь, который потребовал от них напряжения всех физических и душевных сил.

Щедро снабженные провиантом, оружием и фонарями, первые мили вдоль побережья они прошагали довольно бодро. Ночь стояла ясная, а легкий бриз освежал и не давал сильно вспотеть. А потом дорога превратилась в сплошное мучение. То и дело путь им преграждали непроходимые заросли, и приходилось сворачивать на юг. С большим трудом, ориентируясь только на море, им удавалось найти проход в нужном направлении, и каждый раз Магистр ворчал:

— Появись этот Богом проклятый Челюсть сейчас здесь, тут же сверну ему шею вместе с челюстью, не будь я Рамиро Гарсия! Тогда бы этот проклятый марш закончился!

— Пойдем, пойдем! Думай о том, сколько на его совести невинных душ, — отвечал Витус.

— Так-то это так, — в очередной раз не выдержал Магистр. — Но что говаривал наш незабвенный отец Амброзиус? «Мне отмщение, и Аз воздам», сказал Господь.

— На Бога надейся, а сам не плошай, скажу я тебе. Кое-что человек должен делать и сам. Если бы это было не так, нам незачем было бы жить.

На это Магистр ничего не ответил. Может, потому что ему тяжело было дышать, а может, потому что слова Витуса его убедили. Так или иначе, он ожесточенно продирался дальше.

Но через пару сотен шагов снова нарушил молчание:

— А как твое плечо?

— Да ничего. Это всего лишь поверхностная рана, а ты ее хорошо перевязал, сорняк.

— Хм… Ну ладно.

Так прошла ночь. На следующий день они трижды делали привал, но предпочитали не садиться, памятуя старую солдатскую мудрость: раз присядешь — больше не встанешь.

На последнем привале Хьюитт удалился в кусты по нужде и тут же взволнованный вернулся обратно:

— Знаете, мы уже близко! Я увидел несколько скал, которые кажутся мне знакомыми. Они стоят на краю самого маленького заливчика в бухте.

И он оказался прав.

Теперь, окрыленные успехом, друзья зашагали с новыми силами. Витус шел впереди, отчаянно прокладывая путь через прибрежный кустарник.