Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов

ГЕРМАФРОДИТ АХИЛЛ

Здоровье, топ ami, напрямую связано с положительными эмоциями, compris? Когда я бодр и весел — я здоров, когда я здоров, то хорошо выгляжу. А если я подавлен, выгляжу плохо и рано умираю, c’est tout, qui?

На дальней верфи портового города Гаваны в тот день шла напряженная работа. Бесчисленные рабочие, как муравьи, сновали между корпусами кораблей, которые, закрепленные упорами, сидели на стапелях, как наседки, только наклонно, чтобы после завершения ремонтных работ их было легче спускать их в Канал-дель-Пуэрто.

Повсюду плотничали, обмеряли, сверлили, колотили. Ставили мачты, крепили шпангоуты, конопатили обшивку. Воздух был напоен шумом, гамом и запахами. Пахло дегтем, деревом, илом и потом. Кто пробегал взглядом всю территорию верфи в южном направлении, по левую руку обозревал царство канатчиков, работавших над такелажем, без которого не обойдется ни одно судно. Рядом с ними в нескольких открытых кузницах стучали молотами кузнецы. За ними, на некотором отдалении, громоздились горы строевого леса, бревен, тяжелых пиломатериалов, которые можно сдвинуть только с помощью быков. По правую руку поблескивали воды канала, по ним лавировали многочисленные баржи, которые подвозили бочки с провиантом к стоящим на якоре большим галеонам. Парусники были уже отремонтированы и готовились отойти в Бахиа-де-Матансас, бухту на северном побережье Кубы, где каждый год собиралась армада перед отплытием домой, в Севилью. Армада традиционно формировалась из двух групп судов. Одна приходила на Гавану из Номбре-де-Диоса через Картахену, а вторая — из Веракруса, портового города на юге Мексики.

В сотне шагов перед друзьями несколько чумазых рабочих обрабатывали швабрами четырехмачтовый галеон.

— Что там делают эти парни? — сощурившись, спросил Магистр. — Выглядят как кобольды, выползшие из болот на плато Дартмур в Англии, если позволите такое сравнение.

Хьюитт тихонько засмеялся:

— Насколько я понимаю, они промазывают корпус от корабельного червя. Довольно противная и к тому же вредная работа.

Маленький ученый кивнул:

— Ага, а червяк этот, похоже, здоров пожрать. Помните, как выглядел баркас О’Тафта? Наверное, только благодаря этой обмазке он и держался на плаву: весь был дырявый, что твоя корзина для ловли омаров. Но как бы то ни было, доставил нас до этого порта. — Он снова прищурился. — А из чего состоит эта штука?

Хьюитт пожал плечами:

— Точно не знаю.

Магистр, как всегда, любопытный донельзя, двинулся в сторону, чтобы обогнуть длинную печь для прогрева досок:

— Пойду спрошу вон у того, что возится в яме, откуда летят опилки.

— Да оставь, Магистр! — крикнул Витус ему вслед. — Жара, уже полдень, у нас своих дел хватает! Делать тебе больше нечего, как только узнавать рецепты смазки от червя? Нам еще надо найти крышу над головой!

— Спокойно, спокойно, я быстро! — Он добрался до ямы и заглянул в нее. — Эй, друг, не знаешь, из чего состоит то, чем мажут корабль от червя?

Пильщик прекратил работу и поднял голову. Витус с Энано и Хьюиттом, которым волей-неволей пришлось последовать за любопытным ученым, увидели, что у рабочего красные воспаленные глаза. Этот человек был сухопарым, только его плечи и руки поражали внушительными размерами. Высокие скулы и крупный нос с горбинкой довершали его облик.

— Когда как, — дал он исчерпывающий ответ и снова принялся орудовать деревянной лопатой.

Но Магистр не был бы Магистром, если бы удовлетворился этим:

— А когда как?

Сухопарый устало усмехнулся:

— Все зависит от того, сколько хозяин может потратить на это денег. Есть смеси для промазки подводных частей судна подороже, а есть подешевле. Само собой, дорогие лучше.

— Ага. Но вот чем мажут там, — Магистр махнул в сторону корабля, — не кажется мне слишком уж хорошим средством. Правда, я плохо вижу.

— Ладно, сейчас погляжу, подождите.

Тощий человек с огромными руками отложил лопату в сторону и начал карабкаться по веревочной лестнице. Делал он это с трудом и тяжело дыша.

— Ты нездоров? — озабоченно спросил Витус.

— Да нет, все в порядке, сеньор. — Дыхание его было прерывистым. — Тот парусник — «Грасиас а Диос». Его наверняка промазывают смесью из смолы, древесного угля и серы… — Он замолчал и провел рукой по глазам. — Простите… Дорогие смеси включают в себя еще рубленый конский волос и толченое стекло. Когда корпус обработан, поверх еще иногда натягивают просмоленную паруси…

Не успев договорить, он рухнул так внезапно, что никто из друзей не смог подхватить его. Витус тут же присел к нему, подсунул под голову мешок из козьей шкуры, подаренный Хафом, и принялся обследовать. Вскоре он поднял голову.

— У этого человека сильный жар, и не только от зноя. Какой-то рок преследует нас: где ни появимся, лихорадка ходит за нами по пятам.

Несчастный слабо захрипел, потом неожиданно откинул голову в сторону, и его вырвало желтоватой массой. Витус размышлял вслух:

— Ему нужна помощь, срочная помощь. Лучше всего было бы отправить его в какой-нибудь госпиталь! — Он приподнял веко больного, чтобы обследовать зрачок и цвет глазного яблока, как вдруг свет ему загородила большая тень. Она падала от повозки, запряженной лошадью, которая остановилась прямо возле ямы. Перед ней стояло довольно странное создание: мужчина неопределенного возраста, скорее приятной наружности с мягкими чертами. У него были густые брови, слегка курносый нос и полные губы, которые выдавали в нем сибарита. Одет он был в голубой камзол с вытканными золотой нитью звездами, расшитый переливающимися всеми цветами радуги каменьями; к нему — пышные расклешенные панталоны фиолетового цвета. Широкополую шляпу того же цвета украшало белое перо какаду. Фигура — вот что было самое примечательное в его облике. Витус в жизни не видел мужчины с такими узкими плечами и широким задом. Он был больше похож на калебас.

— Этого человека, топ ami[46], я могу забрать к себе, — звонким голосом с сильным французским акцентом сказал незнакомец. — Он мне известен. Хайме Оэлос его имя.

Витус поднялся:

— Очень любезно с вашей стороны, сэр. Позвольте спросить, есть ли у вас опыт лечения больных лихорадкой?

— A! L’Anglais![47] Ну до чего вы дотошные ребята! Все-то вам надо знать наверняка, n’est-ce pas?[48] — Незнакомец широко распахнул глаза, которые оказались цвета сандалового дерева. — Что ж, месье, кое-что я в этом понимаю: сам переболел лихорадкой. Этого достаточно?

— Разумеется. Буду вам очень обязан. Позвольте представиться…

Витус назвал свое имя и по очереди имена своих друзей.

— Enchanté![49] А я Ахилл из Парижа. Курьезный Ахилл, как меня здесь называют.

— Очень приятно. Вы не против, если мы положим больного на вашу повозку? Его уже пора поместить в более прохладное место.

— А, топ ami, спокойнее! Сначала надо отодвинуть мои сокровища. Эй, Педро, помоги мне!

— Да-да, сейчас.

С помощью Педро, паренька лет двенадцати, которому, собственно, и принадлежала повозка, Ахилл осторожно принялся перекладывать два осколка драгоценных камней размером с хорошие дыни. Камни были прикрыты плотными полотнищами, с одного обломка оно слегка соскользнуло и приоткрыло камень, который заблестел на солнце так ярко, что слепило глаза.

— Со святыми упокой! — Магистр, который вместе с Витусом как раз поднял тощее тело больного, чуть не споткнулся. — Играет всеми цветами радуги! Что это за драгоценности?

— Т-с-с-с! Не так громко, топ ami! Сейчас оповестишь всю верфь, что я перевожу. Это аметистовые друзы из Бразилии, чистенько срезанные, couleur violette[50] — мой любимый цвет.

— Уи-уи, блестка с этого нароста мне бы тоже пошла! — восхитился Коротышка. Его рыбий ротик восхищенно причмокнул.

— Qui, qui? — Ахилл пришел в восторг. — Parlez-vous français, топ ami?[51]

— Щё, щё, галльский петух? — Бедный Энано, начинавший почти каждую свою речь с «уи-уи», и не подозревал, что говорит по-французски.

Магистр пришел на помощь:

— Ахилл спрашивает, знаешь ли ты французский язык.

Малыш, задрав голову, искоса посмотрел на Ахилла:

— Не-а, не перю. А с чё галл допер до такого?

— Жаль, ах, как жаль, mes amis![52] Alors, allons-nous[53]…

По команде Ахилла они подняли Хайме на повозку, заботливо уложили и укрыли брезентом.

— Voila[54]. Очень вам признателен, месье!

Витус поднял на прощанье руку:

— До встречи, Ахилл! И спасибо за помощь.

— Ах, не стоит! А если захотите меня навестить, буду рад.

— С удовольствием. Только нам надо сначала найти пристанище на ночь.

— А! Пристанище? И это не проблема. Идите прямо до Калле-де-лос-Офисьос, compris?[55] — Ахилл указал своим холеным пальцем в северном направлении. — По Калле-де-лос-Офисьос дальше, дальше, все время дальше, compris? Пока не дойдете до владения под названием «L’Escargot[56]», за ним свернете в переулок направо, к «Приюту рыбака», compris? Там дешево и сердито. Только надо быть начеку, когда хозяин предъявит счет, qui?

Магистр поклонился:

— Спасибо, Ахилл, ты нам очень помог. Может быть, мы тебя и вправду как-нибудь навестим.

Ахилл дал Педро знак трогаться.

— Для меня это будет большая честь. А идти вам придется недалеко. «L’Escargot» — это мое владение. Приходите, когда заблагорассудится.

Витус улыбнулся:

— Жди нас сегодня вечером, если ты не против. Меня тревожит лихорадка Хайме. Только скажи-ка, что значит «L’Escargot»? Боюсь, я во французском не силен.

«L’Escargot»? — Ахилл хихикнул. — Вот придете и увидите. Au revoir![57]

Калле-де-лос-Офисьос была улицей, на которой до раннего утра царило оживление и жизнь била ключом. Особенно к вечеру, когда матросы сходили с кораблей и начинался людской водоворот. Торговцы кричали, расхваливая свой товар, ремесленники предлагали на разных языках выставленные на продажу изделия, бродячие музыканты протискивались через толпу и пытались заработать хоть пару мараведи. Писцы сидели за низенькими столиками, на которых были ровнехонько разложены бумага, перья и чернила. Таверны заманивали, бордели завлекали. Стройные девицы с огненными взорами фланировали взад-вперед, оживленно шушукаясь и в то же время прилагая все усилия, чтобы привлечь мужское внимание. Трактирщики продавали кукурузные лепешки, воришки находили себе работу, собаки шастали, дети орали, попрошайки тянули руки за подаянием. И посреди этого кипящего бульона из тел, запахов и гама возвышался «L’Escargot», владение Ахилла.

— Вход не особенно впечатляет, друзья мои! — Маленькому ученому приходилось чуть ли не кричать, чтобы быть услышанным. — Я вижу только кривые литеры над черной дырой. Нам правда надо туда лезть?

— Да, давай заходи! — Витус, протолкнув вперед себя Хьюитта и Энано в узкий проход, замыкал процессию.

Внутри было сумрачно. Лишь на правой стене кое-где горели керосиновые лампы. Коридор вел по кривой, неизменно изгибаясь влево. С каждым шагом шум улицы стихал.

— Бог мой! — вдруг вскрикнул Магистр. — Вы только гляньте!

Он показал на скелет, который, освещенный свечеобразным светильником, держался на конструкции из колец и металлических прутьев. Это был не простой скелет — таких друзьям еще не приходилось видывать. Был он маленьким, едва ли больше полутора футов в высоту. У него были две ноги и две… головы.