Странствия хирурга: Загадочная пленница Карибов

МАЛЕНЬКИЙ ВОЗНИЦА ПЕДРО

Ахилл умер. Люди говорят: «Курьезный Ахилл курьезно жил, курьезно и умер». Костью подавился. Уже давно.

— Педро! Где тебя носит, бродяга? Пееееедрооо! — кричала хозяйка «Приюта рыбака» пронзительным голосом, при этом длинной кочергой выскребая из печи с двух сторон поджаренные сухари. — Пора отвозить галеты в порт, а тебя все нет! Пропади ты пропадом со своей телегой! Пееееедрооо!

— Да вот он я, — ворчал Педро, появившийся с заднего двора за кухней, по пути заправляя рубаху в штаны. Лучше, чтобы хозяйка не застукала, что он бегал по нужде, потому что она не терпела, когда кто-то, кроме гостей, пользовался ее уборной. Педро к гостям не относился, хоть и был сам себе хозяин и самостоятельно зарабатывал себе на хлеб. Ему было всего двенадцать, но он владел собственной повозкой и норовистой лошадью, доставшимися ему от отца, который умер два года назад.

— В Гаване найдутся и другие возчики! Они с радостью возьмутся отвозить мои сухарики в порт! — не унималась хозяйка. — А тебя всегда не дождешься! Где ты опять блундаешься? Твоя телега-то давно уж здесь!

Педро предпочитал молчать. Так оно лучше. Он вообще был парнем неразговорчивым и открывал рот только тогда, когда обращались непосредственно к нему. Да и то не всегда. Он давно понял истину, что люди по большей части мелют чего не надо, лишь бы трепать языком. «Как дела, Педро?» — спрашивают они, а сами вовсе не хотят этого знать. Зачем тогда спрашивать? Они говорят: «Я знаю, Педро, что у тебя нет денег, но, может быть, ты одолжишь мне пять мараведи?» Если они знают, что у него нет денег, зачем тогда просят? Они стенают: «Почему так дорого, Педро?!» И при этом всем известно, что он лишнего не берет. Чего же тогда жаловаться?

Люди вообще странные. Они просят о вещах, которые им вовсе не нужны, и благодарят за вещи, которых вовсе и не хотели. Зачем? Да, в Гаване слишком много людей, которые болтают попусту, а Педро не хотел быть таким же.

— Десять корзин отвезешь к четвертому причалу. Поможешь коку поднять их на борт. Заказ уже оплачен, вроде я тебе уже говорила? Но повторить не помешает. Вот, возьми твои деньги и поторопись. — Она сунула Педро пару медных монет и снова повернулась к печи, чтобы пошевелить кочергой угли. Этим днем ее ждало еще много работы, ей некогда было терять время.

— Да, иду, — коротко ответил Педро.

— Раз… раз… раз… Сушить весла! — скомандовал Мак-Кворри. Гребцы в малой шлюпке с «испанца» вертикально удерживали весла, пока шотландец по широкой дуге, не спеша, выруливал к каменному причалу.

Рулевой спрыгнул на берег и пришвартовал шлюпку.

— Шлюпка пришвартована к четвертому причалу, как приказано, сэр! — бодро отрапортовал Мак-Кворри.

— Благодарю вас, мистер Мак-Кворри, — с теплотой в голосе ответил Фернандес. — Ждите здесь, я высажу кирургика и его друзей на сушу.

— Но в этом нет необходимости, мистер Фернандес! — возразил Витус.

Фернандес, который слыл не только лучшим штурманом в Карибике, но и самым обходительным человеком во всей Вест-Индии, улыбнулся:

— Необходимости, может быть, и нет, кирургик, но это доставит мне удовольствие. Честно признаться, расставание с вами дается мне с трудом: слишком приятными были часы, проведенные в беседах с вами и вашими друзьями. — Он махнул рукой в сторону «испанца», который стоял в открытых водах на якоре на расстоянии в несколько кабельтовых.

— Нам это тоже непросто, дорогой Фернандес, — заверил Магистр. — Не каждый день расстаешься с дорогими друзьями. А прежде было трудно сказать «прощайте» Хьюитту и «соколам». С каждым расставанием умирает частица тебя, если вы понимаете, о чем я говорю. Когда вспоминаю о наших вечерах на командной палубе, ваши неподражаемые лекции о навигации… Они были великолепны, поистине великолепны! А ваши пояснения о функционировании солнечных часов! Да что там говорить…

Фернандес смущенно отмахнулся:

— О чем разговор, дорогой Магистр!

Витус спрыгнул на берег.

— Вы слишком скромны, мистер Фернандес. Я тоже получил немало полезных сведений, не меньше, чем в незабвенные времена на «Каргада де Эсперанса». — Он помог маленькому ученому сойти на берег, а потом подал руку штурману.

— О, в этом нет необходимости, кирургик.

Фернандес без посторонней помощи выпрыгнул из шлюпки.

Хотя ему и было далеко за сорок, штурман был в хорошей форме.

— Мистер Мак-Кворри, дайте команду выгрузить багаж джентльменов на берег! Оставьте его там, под двумя пальмами, где обычно останавливаются повозки, возвращающиеся в город.

— Да, сэр!

Шотландец отдал соответствующие распоряжения. Фернандес взял Витуса за руку:

— Иногда так хочется остановить время. Сейчас как раз тот случай, кирургик. Но время неумолимо. Как вы знаете, сегодня мне надо сняться с якоря и нагнать капитана Таггарта при выходе из Флоридского залива. А вы остаетесь здесь, и я от всего сердца желаю вам удачи! Пусть пребывает с вами благословение Господне и… — он мгновение помедлил, крепче сжимая его руку, — дай вам Бог отыскать леди Арлетту!

— Благодарю вас, мистер Фернандес, — Витус проглотил ком в горле. — И вам всего самого наилучшего!

Глазами близорукого ученого блеснули:

— Присоединяюсь к добрым пожеланиям!

— Уи-уи, всего, ще светит, ще греет и ще дует!

У румпеля на корме стоял Мак-Кворри, вытянувшись, как мачта:

— Позвольте, кирургик! Мои товарищи и я желаем вам…

— Спасибо, «соколы»! Попутного вам ветра!

— И вам goodbye[104], кирургик! — Мак-Кворри подал знак и троекратное «ура! ура! ура!» разнеслось по гавани. — Ура кирургику, который спас нашего Дункана Райдера! — это были прощальные слова Мак-Кворри.

Витусу пришлось снова проглотить ком в горле, он махнул еще раз на прощание и направился с друзьями к поджидающим под пальмами вещам. Скарб не был слишком богатым. Однако Таггарт не мог устоять перед желанием подарить им сундук с новой одеждой. Кроме того, стоя на капитанском мостике «Фалькона», он позволил своей руке скользнуть в карман Витуса и не позволил его руке скользнуть следом. Позже Витус обнаружил в кармане своего камзола мешочек с испанскими золотыми и серебряными монетами. Своевременный подарок: Витус задолжал хозяину «Приюта рыбака», еще не оплатив счет за стол и кров.

Первым делом друзья решили податься именно туда.

Коротышка отер пот с игрушечного лба, откинул с него золотую прядь буйной шевелюры и взглянул вверх. Солнце безжалостно пекло с синего безоблачного неба.

— Уи, и где этот колесник?

Витус приложил руку ко лбу:

— Представления не имею. Фернандес сказал, что тут останавливаются повозки.

Магистр попытался сострить:

— Может, ветер повернул в другую сторону, и господин штурман ошибся в расчетах?

— Ще ты Щирикаешь?! — Коротышка запрыгнул на сундук и уселся, что выглядело комично, поскольку он был так мал ростом, что его ножки свисали, не доставая до земли. Его губки, похожие на рот головастика, открывались и закрывались, хватая воздух:

— Лучше бы остаться на той шпанской скорлупке, там хоть задувало.

— Действительно, очень жарко!

Витус направил взор на север, к городу, откуда прибывали повозки, и неожиданно вздрогнул, когда звук колес раздался с противоположной стороны. Он обернулся и… увидел повозку, которая медленно двигалась со стороны пристани. Поровнявшись с ними, повозка остановилась.

Возница, совсем еще мальчик, не по годам серьезный и немногословный, взглянул на них сверху.

— Ай да ну, это же Педро! — воскликнул Витус. — Ты ведь Педро?

Вот, снова пустые речи. Педро не удостоил их ответа.

Магистр, который вплотную приблизился к повозке, близоруко моргнул:

— Конечно, это Педро, да, мой мальчик?

Педро довольствовался тем, что молча смотрел на тех, кто задает такие бесполезные вопросы.

Витус спросил:

— Ты можешь отвезти нас в город? Нам надо в «Приют рыбака».

Педро кивнул.

— Что это значит? Да? Тебе это будет не накладно.

— Да, сеньоры, да. Конечно, я вас отвезу. — Педро соскочил с облучка и помог друзьям погрузить багаж.

Чуть погодя повозка медленно катила под полуденным зноем в вымерший город. Мимо стапелей верфи, по Калле-де-лос-Офисьос, вверх, вверх и наконец к цели, где уже в сотне шагов маячил «Приют рыбака». Витус протянул вознице мелкую серебряную монету:

— Хватит?

— Хватит.

— Тогда отнеси наши вещи туда. Боюсь, нам придется остаться здесь еще на несколько дней.

Витус устремился в «Приют», к стойке, за которой Анжело, хозяин, имел обыкновение выписывать счета. И сегодня было все то же. Анжело как раз рассчитывался с постояльцами. Витус хлопнул его по плечу:

— Buenos dias, Анжело, я вернулся, чтобы заплатить тебе за стол и кров. И чтобы спросить, нет ли у тебя снова для нас комнаты?

— Buenos dias, — голос Анжело приветливым не был. Он упер руки в бока. — А я и думать не думал, что вы снова объявитесь, кирургик! Проклятие! Я пустил в ход все свои связи, чтобы узнать, где вы обретаетесь, кирургик! Но вы как сквозь землю провалились, сквозь землю, проклятье!

— Да у нас было… э-э… были непредвиденные обстоятельства.

— Ах, вы это так называете? — Анжело покачался на носках. — Так я вам скажу. Скажу, что и у меня, сеньор, тоже были обстоятельства. Я понес непомерные потери. Вы меня понимаете? Потери! Я не знал, что с вами, и еще целую неделю держал за вами комнату.

Витусу весь этот театр уже начал действовать на нервы. Конечно, они с друзьями внезапно исчезли — тут хозяин постоялого двора был недалек от истины: «как сквозь землю провалились», но ведь вот он, вернулся и готов заплатить! К чему теперь отчитывать его, как мелкого воришку или мошенника?!

— Так вы, значит, держали за нами комнату? — Анжело мог рассказывать ему что угодно, но Витус прекрасно знал его нрав: на следующий же день, после того как постояльцы не объявились, тот, как пить дать, сдал каморку кому-нибудь другому. — Тогда вы определенно храните и наши пожитки? И среди них мешок из козьей шкуры?

— Фи, стал бы я хранить такую рухлядь! — Анжело вовремя опомнился. — Мне пришлось его продать, чтобы хоть как-то возместить ущерб. Нет-нет, сеньоры! Не думайте! И после этого за вами осталось еще столько!..

— Сколько? — Витус заскрежетал зубами.

Хозяин мгновенно перестал раскачиваться, почуяв, откуда ветер дует.

— Момент, сеньор! Я знал, что вы войдете в мое положение. Сейчас, сейчас. — Он проскользнул за стойку и начал царапать на клочке бумаги столбик цифр, не забывая при этом переминаться с ноги на ногу, усердно шевелить губами, прибавляя и вычитая, и, наконец, изрек:

— Все вместе восемнадцать золотых монет, сэр!

— Что?! — Витус лишился дара речи. — Это грабеж!

— Я же сказал вам, что понес потери, большие потери! — В скорбных глазах Анжело поблескивала алчность.

Он знал, как облапошивать простаков: скормить потроха, приправив словом Божиим!

— Сами подумайте, — возопил он, — моя жена каждый Божий день готовила для вас! И не что-нибудь, а хорошую мясную еду. Она стоит дорого, можно сказать, бесценно, сеньор! Как сказал наш Господь: «Примите, ядите, сие есть Тело мое»! А кроме того, сеньор, плата за комнату. Это была моя лучшая комната, без клопов, без крыс, без вшей! Семь дней! Семь долгих дней! Уже одно это, погодите… — Он пососал перо, тщательно проделал расчеты и снова назвал непомерную сумму. — «Всякий труд имеет свою цену, только труд Богу цены не имеет!» — так написано в Священном Писании. А потом, мои расходы, чтобы найти вас! «Ищите и обрящете», — сказал наш Спаситель. И я придерживался этой истины, только найти вас нигде не мог, хотя приложил к этому все мои старания и средства. Из-за вас я пол-Гаваны поставил на ноги! И не только ради денег! «Возлюби ближнего своего, как себя самого», — сказано в Писании.