Последняя игра

Минутная слабость. Штирлиц затушил сигарету и снова зажег настольную лампу. Он должен прижать Гелена, не дать ему вырваться, ослабить сферы влияния. Где-то там, за толстыми стенами серого гранита административных зданий Рейха сидят Борман и Мюллер. Они думают и разрабатывают тайные каналы для переправки по миру всех тех, кто будет объявлен военным преступником. Он, Штирлиц, уже не в силах этому помешать. Но он должен переиграть Гелена и не дать ему использовать свой главный козырь.

Легче, намного легче сообщить данные местоположения Линдерхофа в последнем сеансе радиосвязи с Москвой. Ночью прилетят наши самолеты, и резиденцию Гелена сровняют с землей… А утром меня заберет гестапо. Главная цель не будет достигнута — необходимо переиграть генерала, заставить его идти по его, Штирлица, правилам, как это было с полковником абвера Бергом. Гелена нужно прижать. Прижать крепко. Он обеспечит мою безопасность до самого конца войны. Для этого необходимо вытравить старого лиса из его логова.

========== Глава 11. Исход-2 ==========

Гелен начал комбинацию давно. Стратегической победой стала вербовка Шелленберга во время собеседования в Вевельсбурге. Вальтер дал свое согласие на задействование его в комбинации. Таким образом, Гелен разрешил стоящую перед ним дилемму — Мюллер или Шелленберг?

Мюллеру ввиду специфики его службы отводилась ключевая роль второго плана. Шелленберг был тоньше и интеллигентнее Мюллера, хотя Гелен не имел привычки недооценивать противников. Мюллер был также опасен, как и Шелленберг. Эти союзники (хотя язык не поворачивался называть их своими союзниками) должны были сослужить службу его делу, а затем выйти из игры. На последнем этапе они будут ликвидированы, нет, не гестапо, как бы не хотелось этого Гелену, а американцами или англичанами. Хотя такой исход был маловероятен, это генерал тоже понимал. Слишком уж ценны они. По крайней мере Шелленберг. Да и Мюллер тоже совсем не прост, ох как непрост.

Гелен переставил слона на белую клетку и задумался. Мысль перескочила на шахматы. Правила игры, установленные веками… Отточенность механизма и при этом закоснелось тоже вековая. Узость мышления. А разведка не любит узколобых кретинов, крайнюю форму ярко выраженной закоснелости и исполнительности. Такие хорошо прижились в низших звеньях партийных функционеров, среди элиты СС и СА, они пронизили всю механику нацистского государства сверху донизу. Но эта зараза тупости, как искренне считал Гелен, не проникла в абвер, в его абвер, который он холил и лелеял после ареста Канариса. Исполнительным идиотам в рядах военной разведки было не место.

Он переставил пешку из самого дальнего верхнего крайнего правого угла рядом со слоном в середину — игра шла по его собственным правилам — потер пальцами подбородок. Нужен исполнитель. Тот, кто будет вести Штирлица. Только вести, глубокий анализ он, Гелен, будет делать сам. Нужен инициативный и чуткий психолог, прощупывающий болевые точки до их первоистоков. Пожалуй, даже не пешка (генерал переменил фигуру), а ферзь. Умный, инициативный, с большим опытом работы.

Рейнхард закрыл глаза, подушечки пальцев едва коснулись черного ферзя.

Есть такой человек. Его имя — Ойген Вильгельм Лоренс, штурмбаннфюрер СС. Внедрен разведкой во внутреннее СД. Ученик Ганса Шарффа, один из лучших следователей Отто Олендорфа.

Гелен встал и подошел к несгораемому шкафу. Безошибочно, память была превосходная, нашел дело под семизначным номером. Ойген работал в Скандинавии, в частности, в Финляндии, и на Восточном фронте. Имел опыт нелегальной работы в Москве. Папка с его личным делом была помечена красным штампом и подлежала уничтожению. Такими штампами были помечены дела лучших разведчиков абвера и ближайшее окружение Гелена, в частности, оперативный отдел разведштаба «Иностранные армии Востока». Гелен лично набрал текст экстренной депеши в РСХА, состоящей из короткого текста: «Ситуация по убийству Вилли Брандта требует немедленного рассмотрения. Гелен». Кодовый сигнал для Лоренца.

Убийство Вилли Брандта действительно висело на повестке рассмотрения в Имперском народном суде, но дело затягивали за неимением существенных доказательств: убийство офицером Вермахта ближайшего соратника одного из полусумасшедших физиков из команды Рунге требовало тщательного рассмотрения на предмет «чистоты крови» этого физика. Крипо передало дело в службу безопасности СД, и процесс затормозили. Судьба же офицера, фамилию которого Гелен постоянно «забывал», никого не интересовала, за исключением узкого круга лиц в разведке Гелена, для которых это дело стало позывным для экстренных встреч.

Он вызвал Лоренца неслучайно. И вызывал не в Линдерхоф, а намного западнее, на кордон. Были люди, которым было ни к чему мелькать на глазах охраны, несмотря на то, что Гелен тесно дружил с генералом горных войск Августом Винтером, начальником Отдела обороны Рейха. К таким людям относился и военный следователь штурмбаннфюрер СС Лоренц.

Комбинацию генерал продумал один. Мыслить как противник, «мыслить как Штирлиц» нелегко. Спасала немецкость Штирлица, которая отслеживалась в отчетах и рапортах. Штирлиц думал по-немецки, это позволяло понять не загадочную сторону русской души, а тактику действий, оценить разумность подхода. Ведь Штирлиц — это не Штирлиц, это образ, маска. Разведчик — актер. Он играет роль ежедневно и ежеминутно, он думает этой ролью, он живет этой ролью. А роль — это цепочка шаблонов, правил, оговоренных условностей. Пусть большее в работе разведчика — это импровизация, но есть определенные правила, та же конспирация. Нужно искать не только на несовпадениях в мелочах, но и понимать логику действий. Тогда все легко, тогда можно просчитать вероятные шаги противника.

Гелен вернулся к доске, задумчиво оглядел хаотично расставленные фигуры и отодвинул белого короля (Шелленберг) и одного из белых слонов (Мюллер) в сторону. Последовательно выставил три фигуры: белого ферзя (Штирлиц), черного ферзя (Лоренц), белую пешку и черную пешку. Белая пешка олицетворяла одного из сотрудников гестапо, фигуру малозначительную, исполнительную. Ее основная задача — передать соответствующие сведения Мюллеру. Кто может ею быть? На ум сразу пришел Холтофф. Гелен замялся.

Холтофф ненадежен. Такого не будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы, пешка как и есть пешка. Мюллер, вероятно, использует его. Если да, то идеальный человек этот Холтофф. Обычный хорек. За ним стоит старый опытный Мюллер. Гелен поставил за пешкой белого слона.

А еще у нас должна быть хорошенькая уточка. Селезень. Интересная у меня привычка изъясняться охотничьими терминами. Впрочем, подбором уток займется матерый хищник, настоящий барс Лоренц. Давно не было барсов в моей коллекции. Увы, теперь очень не скоро удастся выбраться на высокогорную охоту.

***

Ойген симпатизировал Гелену. Невысокого роста, но подтянутый, с простым честным лицом и зачесанными назад светлыми волосами, он умел понравиться. Рейнхард отметил, что Лоренц держался свободно, быстро перелистывая листы папки.

— Рыцарь Железного креста? Неплохо для подозреваемого. Что мне необходимо сделать? — штурмбаннфюрер СС откинулся на спинку стула. — Разрешите закурить?

Генерал кивнул, глядя, как ловко Ойген подносит зажигалку к сигарете и одним движением руки тушит огонек, потом негромко сказал:

— Я предпочту заинтересовать его крайне интересной информацией. Вы должны найти источник такой информации и провести допрос. Но, умоляю вас, никакой театральщины. Это должен быть не актер, мы не в кино. Это должен быть реальный подозреваемый, который действительно знает. Это не показательный допрос, это обычная рутина.

— Какого рода информация вам интересна?

Ойген умница, отметил про себя Гелен. Он быстро ухватывает суть.

— То, что вы представляете мне для Красной библии.

Лоренц присвистнул и вмял сигарету в стоящую у его локтя пепельницу.

— Стоит ли так рисковать? — спросил осторожно, но генерал движением руки остановил его.

— Стоит, — Рейнхард был совершенно серьезен. — У вас есть такой человек?

— Да. Но расколоть его будет не слишком легко.

— Штирлиц — мастер допросов. Думаю, что он вам сам поможет, — Гелен усмехнулся. — Это будет очередным дурным анекдотом, родившимся в нашей службе. К тому же не забывайте, что там будет человек от гестапо. Я не хочу компрометировать вас перед Мюллером.

========== Глава 12. Командир альпийских стрелков ==========

Штирлиц с утра пораньше просидел за отчетами. Шелленберг любил сухие, сжатые доклады, которые разбавлял вопросами, но для бюрократической машины требовались длинные, испещренные статистическими выкладками, размышления о том, на сколько вероятно продвижение той или иной инициативы Шелленберга. Сам Вальтер эти отчеты никогда не просматривал.

Бригадефюрер отхлебнул кофе из чашечки. «Какая крохотная чашечка на его ладони, костяной фарфор, возможно, китайский. И так вкусно пахнет. Настоящий кофе», — Штирлиц потянул носом. Шелленберг выглядел отлично в новом выглаженном костюме и улыбочкой на свежевыбритом лице, несмотря на то, что шел пятый год войны.

«Это правильно, позволяет в минуты полного хаоса быть собранным. Привычный распорядок, такие мелочи, как чистка ботинок, возвращают в рабочий ритм, дают уверенность в том, что это простая безделица, какие уже были и успешно были пройдены. Наверное, Шелленберг будет небритым и в мятой рубашке только в военной тюрьме. А дураком он не будет никогда».

— Доброе утро, бригадефюрер.

— Доброе утро, Штирлиц, — Вальтер взглянул на Штирлица и поставил чашечку на стол. — Как продвигается работа по Норвегии?

— После провала в обороне Петсамо Квислинг намерен заключить пакт с Советским Союзом.

— Основания, — сказал Шелленберг отрывисто.

— Данные из открытых источников и передислокация войск.

Начальник политической разведки пожевал губами, затем кивнул.

— У нас есть другие основания, Штирлиц. И я хочу, чтобы вы лично убедились в этом.

— Меня не стоит переубеждать, я своих убеждений не меняю.

Шелленберг пытливо заглянул в лицо Штирлица и весело улыбнулся.

— Упаси Боже, вам не верить, Штирлиц. Ребята Олендорфа решили вам, так сказать, помочь. Штурмбаннфюрер Лоренц введет вас в курс дела, — и Вальтер снял трубку телефона.

«Олендорф? Нечасто люди из внутреннего СД просят нас о помощи». Через пять минут в кабинет Шелленберга вошел высокий полноватый штурмбаннфюрер. Он держался как английский джентльмен или, как бы ляпнул старина Мюллер, заправский гомосексуалист. Движения плавные, не лишенные изящества, но при этом общее впечатление было иным — не расхлябанность светского щеголя, а интеллигентность и ум, а еще выдержка опытного офицера.

— Ойген Вильгельм Лоренц, — коротко отрекомендовался, протягивая руку Штирлицу. Рукопожатие короткое, но крепкое. — Позвольте, бригадефюрер, ввести господина штандартенфюрера в курс дела.