Побег

Подруга Экене Гарани была рада, что у неё сохранилось старые имена.

-Я хочу, чтобы все обращали внимание на мои глаза, на мою красоту, — кокетничала Гарани. — Но я буду не против, если меня потом будут звать “Самой прекрасной красоткой”.

— Эй, ревновать начну, — говорил её возлюбленный Баако.

Экене тоже был рад сохранению имени: он продолжал носить память о родителях в себе. Но больше всего Экене был рад тому, то прошёл обряд. Но его не переполняло гордостью за свою избранность, Экене нужен был обряд только, чтобы он мог полноценно заботиться о брате и сёстрах

***

С этого дня у Экене появились новые обязанности. Он теперь принимал участие во всех крупных охотах, посвящался во все дела племени. К нему отныне прислушивались и просили даже совета.

Но взрослая жизнь оказалась не такой уж и лёгкой, какой раньше её представлял Экене. Помимо обязанностей члена Тинуваку на его плечи легла вся забота о младших детях и о хозяйстве. Никто больше не звал Экене Таналбги — “Неумеющий грустить”. Соплеменники помогали ему чем могли, но он не нуждался в их помощи по дому. Будучи ребёнком Экене гордился тем, что у него такая большая семья — всё племя Тинуваку. Сейчас, потеряв родителей и сестру, он понял, что соплеменники никакая ему не семья, значительное большинство тинуваку — совершенно чужие для него люди. Никогда племя не сможет заменить ему настоящую семью.

Из-за многочисленных обязанностей у него совсем мало времени оставалось, чтобы проводить его с друзьями.

— Посмотрите, каким он важным стал! Думает, раз прошёл инициацию раньше, то не обязан водиться теперь с простыми смертными, — злобно пыхтел Этераяма, бывший Ненмарди.

После инициации кое-какие существовавшие намёки на дружбу у Экене и Ненмарди стремительно исчезли. И решил положить конец дружбы не Этераяма, а сам Экене. Случай с буйволицей раскрыл для Экене полностью всю чёрствую и надменную природу бывшего приятеля.

Юна не смогла долго прожить в Тинуваку. Слова Джеро оказались пророческими, некоторые тинуваку начали мерзко оскорблять Юну, затравливать её. Особенно ловко изощрялся Этераяма. Намотав себе на ус, что пленник-гаапи, пересёкший границу, считается собственностью Тинуваку, Этераяма с едкой усмешкой подходил иногда к Юне и говорил ей:

— Эй, раб, живо помой мне ноги! — и протягивал в лицо Юны ногу, вымазанные грязью.

Однажды Этераяма набрал в старый кувшин навоза от свиньи и кинул его в Юну:

— Раб, убери за свиньями хозяев! — злорадно крикнул он.

На беду Этераямы рядом оказался Мадива. Мадива с кулаками набросился на обидчика его подруги. Если бы не подоспевшие вовремя соплеменники, то Мадива бы до смерти забил бы Этераяму.

Но за такое оскорбление девушки, Этераяме ничего не было. Джеро похлопал сына по спине и сказал:

— Я горжусь тобой, сын.

Досталось только Мадиве, который опять связался с гаапи и не может по-другому называться, только как предатель, так ещё и посмел побить Этераяму, сына уважаемого Джеро.

В конце концов, Юна стала жить в Нолошо. Бохлейн договорился там с одним своим приятелем и устроил Юну в кабак официанткой.

Брат Экене, Коу, постепенно переставал питать к Пьеру глубокую ненависть. Экене смог убедить мальчика, что Пьер Лоре не хотел смерти их мамы, папы и Мейкны. Он, напротив, страстно желал их спасти. Но несмотря на забытую ненависть и обиду, Коу больше не испытывал к Пьеру никаких братских чувств, в отличие от сестёр, которые в силу возраста не винили ни в чём Пьера и продолжали считать его своим названным братом.

Отношение среди тинуваку к Пьеру у многих улучшилось, после “геройства”, которое он совершил с мерзкими гаапи. Но остальные же продолжали считать его убийцей и предателем, а бойню гаапи восприняли в штыки. Но всё же друзья смогли простить Пьера, что было самое главное для него. Только Токи не могла забыть его за обман, но она была очень рада тому, что Экене нашёл в себе силы понять и простить друга. В последнее время Экене и Токи очень сблизились.

А Пьер впал в глубокую хандру. Смерть Марани стала последней каплей, которая подорвала все его силы. Пьер перестал есть, по ночам вскакивал с постели в холодном поту из-за кошмаров, а то и вовсе не мог заснуть, вспоминая всех ему близких людей, который он не смог спасти: тётю Камиллу, Тейю, Ноузу, Марани. Пьер почти перестал говорить, он порой даже обменивался жестами с отцом и Экене, не желая слышать свой противный лживый голос. Шарль часто замечал сына, смотрящим по часу в одну точку, и боялся, уж не сошёл ли мальчик с ума?

Часто Пьер спрашивал отца: “А каково на том свете? Скоро ли я туда отправлюсь?”. Перепуганный до смерти Шарль, боялся даже на секунду оставить Пьера одного, чтобы тот ничего с собой не сделал. Но Пьер настолько обессилен, что даже если бы и захотел покончить с собой, то не нашёл для этого сил.

Он пообещал помогать Экене. Но помощь оказывал не Пьер Экене, а Экене, который на своих глазах потерял отца и мать, который должен теперь сам растить четверых детей, помогал Пьеру. В первые, самые страшные дни, Экене даже кормил друга с ложки, чтобы тот не умер от голода.

Постепенно, благодаря заботам Экене и Шарля, Пьер стал приходить в себя. Он стал всё и больше и больше задаваться вопросом: почему всё это происходит со мной?

Однажды, встретив Бохлейна, Пьер прижал старика к дереву, и заставил сказать, кто проклял его деда таким страшным проклятием, которое передалось ему, Пьеру.

— Да никто его не проклинал! — всплеснул руками изумлённый Бохлейн. — Твоего деда гаапи, несмотря ни на что, так уважали, что ни у кого бы не повернулись слова проклятий. Если они и прокляли кого, то это меня, а не твоего деда.

— Другого объяснения моим несчастьям нет, — возразил Пьер. — Я проклят.

— Ты не проклят, — заявил старейшина. — В твоих несчтастиях виновато не “проклятие”, а твои собственные решения и поступки. Эх, опять ты что-то сочиняешь, а потом страдаешь.

Но Пьера всё равно не устраивал такой ответ. Он был полностью убеждён, что является носителем проклятия.

***

Одним тёмным вечером Экене сидел в гостях у Пьера. Тот больше не жил вместе с ним. Пьер печально смотрел в окно на заходящее солнце.

— Я долго думал над словами Марани, — произнёс Пьер. — Я выполню последнюю просьбу сестры и встречусь с родителями. Я не вернусь к ним, но обязательно встречусь с ними. Не сейчас, потом, сейчас я ещё не готов к этому. Я хотел написать им письмо, но не знаю, что даже сказать в моём письме.

— Это хороший шаг, — поддержал Экене. — Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь и простить их.

Пьер не ответил. Он смотрел в окно, и ему казалось, что вместе с солнцем заходит его короткая жизнь.

— Какие планы на будущее? — спросил Экене.

— Не знаю. Отец предлагает вернуться мне во Францию и пойти учится в парижский университет, который когда-то закончил сам, учёба в этом университете поможет моей дальнейшей карьере?

— А ты сам-то хочешь там учиться?

— И хочу и не хочу, — пробурчал Пьер.

— Поясни.

— Я давно приметил этот университет и хотел там обучаться различным полезным наукам. Но как же ты? Тебе нужна помощь.

Пьер повернулся к Экене. Он смотрел ему в глаза и твёрдо сказал:

— Уезжай. Так будет лучше и для тебя, и для меня.

— Экене, подумай о себе. Хватит думать только обо мне.

— А дело и не в тебе, — сказал Экене. — Я не могу тебя видеть. Каждая наша встреча напоминает мне о маме, папе и Мейкне. Я не могу потом уснуть всю ночь и думаю о родителях и сестре. Я так и не простил тебя. Будет лучше, если наши пути разойдутся, — не скрыл он разочарования. — Пойми, наши жизни сильно различаются. Моё призвание быть рядом с братом, сёстрами. Стать достойным членом Тинуваку. Ты не из этого мира. Возвращайся в Марсель или Париж. Я уже взрослый человек, ты тоже скоро станешь совершеннолетним. Мы должны создавать уже и свои семьи.

— Я никогда не женюсь, я не смогу забыть Мейкну — печально ответил Пьер. — Я никогда не смогу полюбить другую девушку или женщину.

— Не глупи! — воскликнул Экене. — Не будь отшельником. Нужно жить настоящим, а не прошлым.

— Я не смогу изменить твоей сестре.

— Верность нужно хранить живым любимым, а не мёртвым. — Экене положил руку на плечо Пьеру. — Ты найдёшь прекрасную девушку, у вас будут милые и озорные детишки.

Пьер взглянул на небо. Дружным кланом над морем летела стая птиц. Чайки громко кричали, в их голосах слышалась жизнь, такая, что позволяла птицам оторваться от земли и парить над водой. Летели они не так быстро, но с каждой секундой, с каждым мгновением были всё ближе к земле.

— Ты прав, — Пьер повернулся к Экене, его взгляд слегка изменился. Нечто, похожее на зарождавшую жизнь сверкало на его лице. — Я вернусь во Францию и поступлю в этот университет.

Экене заулыбался:

— Брат, не забывай, писать письма и навещать меня, — впервые за долгое время назвал он Пьера братом.

— А ты поймёшь, что я тебе напишу?

— Конечно, и сам буду писать и передавать тебе письма с Шарлем!

— Да я твои каракули и за месяц не разберу! — повеселел Пьер.

Он серьёзно отодвинулся от окна, поближе к Экене.

— Обещаю, что как только окончу учёбу, то тут же приеду к тебе в гости, — в голосе его звучала решительность, которую вот уже три месяца никто не видел в Пьере.

— Я тоже как-нибудь навещу тебя, — сказал Экене. — Когда ребятня подрастет.

Экене налил себе и другу по бокалу вина, которое стояло на столе. Пьер осушил бокал досуха. Ему стало как-то легко и тепло впервые за много месяцев. Вдруг он спохватился:

— А ты не боишься, что снова встретишь…

— Не боюсь, — прервал его Экене. — Я уже два раз с ней встречался и как видишь живой. Видно, это моя судьба быть вместе с Анной, а не твоя. Анна уже побывала и моей заказчицей, и врагом, и госпожой, и помощницей, и дальней-предальней родственницей по тебе считается. Придётся нам пожениться.

Пьер чуть не разбил бокал.

— Ты-ты шутить или говоришь серьёзно? — заикаясь, спросил он.

— Нет, на полном серьёзе говорю, — серьёзно ответил Экене.

Пьер вылупил на него глаза, а Экене едва сдерживал смех от выражения лица Пьера. Через минуту он, схватился на живот, и чуть не помирал от смеха. Вскоре за живот схватился и Пьер.

— Значит, старый Экене не умер? — слегка радовался он.

— Нет. Старый бы Экене по-настоящему смог предложить ей руку и сердце. Я изменился. И я рад, что ты тоже меняешься.

Солнце едва виднелось на горизонте. Пьер последний раз взглянул в окно. Нет, его жизнь не кончалась. Наступал новый день, новая страница в его судьбе. И никто не знает, что его и Экене будет там ждать.