Повелительница бурь

Глава 19

Даг вышел из каморки, в которой спал, в раннюю утреннюю полутьму дома. Стоявшая вокруг тишина нарушалась только храпом дружинников ярла, спавших на лавках, расставленных вдоль степ. Но не только Даг оказался ранней пташкой, Мина, склонившись над очагом, уже раздувала в нем огонь. Викинг пересек зал и приблизился к ней.

– К чему так спешить? Наверняка еще рано приниматься за готовку, – дружелюбно произнес он.

– Возможно, ты прав. – Приподняв голову, женщина улыбнулась в ответ. – Но мне что-то не спится сегодня.

Даг отметил темные круги у нее под глазами и заострившиеся черты лица, и сердце его дрогнуло.

– К тому же мне не хотелось будить Сигурда.

– О чем ты говоришь, женщина, – этого человека не разбудит и самый яростный шторм! Лучше отправляйся-ка снова спать.

Но Мина только покачала головой.

– Нет, скоро уже проснутся дети…

Она потерла поясницу, и Даг заметил, как по лицу ее пробежала гримаса страдания.

– Думаешь, что-то не так с ребенком?

– Я и сама не знаю, в чем дело. Прежде боли не начинались так рано.

– Может, тебе лучше посоветоваться с Фионой?

– Она уже осмотрела меня несколько дней назад.

– И что сказала?

– Только то, что я должна больше отдыхать. Как будто я могу спать, когда у меня в животе словно дерется целая банда троллей![9]

– Тогда я разбужу ее, и она приготовит поесть Гуннару и Ингульфу.

– Нет уж, пусть поспит. Если ты полночи не давал этой женщине покоя, думаю, теперь ей надо отдохнуть.

– Но я ничего подобного не делал!

Слабая улыбка снова скользнула по губам Мины.

– Тогда как же объяснить те крики и стоны, которые время от времени слышались из твоей спальни?

Даг едва сдержал улыбку – в постели Фиона и правда была несдержанным и довольно шумным существом.

– Все не так уж и плохо, – поспешила успокоить Мина. – Из-за этих ее криков половина воинов уверены, что ты ночами лупишь ее. Они очень довольны, что ты учишь ее повиновению.

– А Бродир?

Мина покачала головой.

– Этого человека могут удовлетворить только реки крови.

Даг вздохнул.

– Он не угомонится в своих попытках добиться смерти Фионы. Кнорри всегда говорил, что женщина не должна вставать между братьями по оружию, но если бы мне пришлось выбирать между Фионой и Бродиром, я бы не колебался.

– У нее добрая душа, – сказала Мина, и в голосе ее послышалась нежность. – Я ей многим обязана.

Даг кивнул.

– Я рад, что вы так хорошо поладили с ней.

– Уж если ты хочешь помочь, пришли-ка лучше ко мне Бреаку. – Мина повернулась и снова занялась очагом. – Ее не было в спальне для рабов, так что, я думаю, она провела ночь с кем-то из воинов; надо убедиться, что ей не причинили вреда.

Выходя из дома, Даг улыбался. Разумеется, Рориг не станет причинять вреда девушке, если, конечно, не считать вредом лишение ее невинности!

Бреаку он обнаружил на удивление быстро – она уютно устроилась в объятиях Рорига в углу одного из навесов для коров – излюбленного места свиданий влюбленных парочек. Девушка поспешно схватилась за одежду, но совершенно обнаженный Рориг лишь лениво взглянул на Дага.

– Неужели тебе нечем заняться в своей собственной постели? – сладко потянувшись, спросил он.

В ответ Даг только фыркнул. Вот неблагодарный тип! До чего же быстро он забыл, кто помог ему.

– Я ищу вовсе не тебя, а девушку. Мина с утра не очень хорошо себя чувствует, и ей надо помочь.

Услышав его слова, Бреака быстро натянула через голову свой балахон и, бросив на Рорига многообещающий взгляд, ни слова не говоря, выскользнула из-под навеса.

– За тобой должок, приятель, – напомнил Даг молодому викингу.

– Охотно признаю. – В голосе Рорига звучало глубокое удовлетворение.

– Знаешь, я даже удивлен, как быстро у вас все сладилось.

Выражение лица Рорига сразу стало озабоченным.

– Сказать по правде, я тоже. Прошлым вечером в доме я сказал ей всего несколько слов, а через мгновение она уже пошла за мной. Что ты такого наговорил ей про меня?

– Да в общем, ничего. Ну, например, что она приглянулась тебе. Она стала расспрашивать меня, что ты за человек, удивлялась, как много трофеев тебе удалось привезти из нашего похода в Ирландию…

– Твои рассказы, должно быть, пришлись ей по вкусу.

– Похоже, что так.

Даг пытливо взглянул на молодого человека.

– И все-таки не стоит забывать, что женщина, которая ценит мужчину только за его богатство или за доблесть в бою, вряд ли станет ему настоящей подругой.

– Мне нет дела до того, почему она согласилась спать со мной, – куда важнее, что сделала она это по доброй воле. – Рориг блаженно сощурился, видимо, вспоминая самые волнующие моменты минувшей ночи.

– Возможно, в один прекрасный день это все же станет для тебя важным. Предупреждаю тебя, друг мой, я знавал немало подобных женщин; зачастую они не стоят того удовольствия, которое дают тебе.

Рориг улыбнулся и стал одеваться.

– По-моему, ты придаешь этому чересчур большое значение.

Когда Даг вышел из-под навеса и зашагал по утоптанной земле двора, он думал о Фионе, спящей сейчас в его закутке. Уж она-то ценит его отнюдь не за искусство обращения с боевым топором или за ценности, которыми полон его рундук. И нее же – какие чувства она испытывает к нему? Благодарность за то, что он спас ей жизнь и продолжает защищать ее? Желание насладиться его телом и перенять опыт постельных утех? Но ему хотелось от нее не только этого: для него важно было, чтобы она любила его и ценила его дух не меньше, чем тело.

Конечно, Даг понимал, что для викинга такое желание было по меньшей мере странным.

Правда, кое-кто из воинов, например Сигурд, позволял себе выказывать любовь к своим детям при всех; но сознаться в любви к женщине, да еще иностранке, захваченной при набеге, – это было бы неслыханной глупостью.

И все же день ото дня Фиона все больше значила для него, и он ничего не мог с этим поделать.

Неожиданно Даг нахмурился. Он вспомнил, что именно из-за ирландки мир, в котором он вырос, стал представляться ему деспотичным, его законы – жестокими и несправедливыми. Для его соплеменников эта девушка навсегда останется чужеземкой, изгоем. Даже если он и освободит ее, сделает своей женой, они никогда не примут ее как ровню, а кое-кто, подобно Бродиру, по-прежнему будет ждать удобного случая, чтобы уничтожить ее.

Даг почувствовал, как в его душе растет отчаяние. Никто не просил его влюбляться в эту женщину, и сам он, насколько мог, сопротивлялся своим чувствам, но все оказалось напрасно. Ирландка взяла его в плен, заставила смотреть на мир своими глазами, поколебала его преданность соплеменникам и товарищам по оружию. Хуже всего было то, что, как подсказывал внутренний голос, может прийти день, когда ему придется сделать выбор между ней и ими.

Тряхнув головой, Даг постарался избавиться от наваждения. Он сойдет с ума, если не перестанет думать об этой женщине. Ему надо найти для себя какое-нибудь занятие, в которое он смог бы уйти с головой и отрешиться от подобных мыслей.

Завидев идущего через двор с топором на плече корабельного мастера, Даг позвал его:

– Эй, Рапнейг! Помнишь ту высокую сосну в лесу на западе, из которой ты хотел сделать хорошую мачту? Давай-ка еще раз взглянем на нее.

– Что дальше? – спросила Фиона, вытирая рукой вспотевший лоб. – Масло взбито, хлеб испечен, пиво сварено – что еще хочет от нас Мина?

– Чтобы мы отправились по ягоды.

Фиона удивленно вскинула брови и взглянула на подругу.

– По ягоды? В самом деле?

Губы Бреаки сложились в лукавую улыбку.

– Именно так она и сказала. На склоне холма созрела черника, а за лугом – голубика.

Фиона снова провела рукой по лбу.

– Ты хочешь сказать, что она больше не заставляет нас стирать пальцы прялкой и слепнуть от вязания? Что мы можем пойти на солнышко и подышать свежим воздухом?

– Собирать ягоды тоже непросто. Мы можем исцарапаться, а твоя нежная кожа потемнеет от солнца…

– Да ты просто смеешься надо мной! – воскликнула Фиона.

– Ага, – ответила Бреака, расплываясь в улыбке. – Я не меньше тебя соскучилась по свободе и свежему воздуху.

Фиона на мгновение задумалась.

– А ты уверена, что это и в самом деле желание Мины, а не происки Бродира? Мне не хочется, чтобы меня снова обвинили в попытке бежать.

– Разумеется, я слышала это от Мины. Думаю, она просто хочет, чтобы мы приятно провели послеобеденное время.

– А как же она сама? Она ведь обещала поменьше работать и почаще отдыхать.

– С ней все в порядке. Сигурд взял детей с собой, а она пока постарается поспать.

Фиона одернула свой балахон.

– Тогда я пойду захвачу повязку на голову: не хочу, чтобы лицо обгорело на солнце.

– И еще корзины, – напомнила ей Бреака. – По крайней мере, мы должны сделать вид, что занимаемся делом.

Фиона расхохоталась и вприпрыжку помчалась к дому.

Выйдя из леса и поднимаясь по склону холма, Фиона запрокинула голову. Когда лучи солнца согрели ее лицо, она невольно вздохнула.

– Какой чудесный день! И как любезно со стороны Мины отправить нас по ягоды – в последний раз я собирала их еще ребенком.

– Она любит тебя.

Фиона недоверчиво посмотрела на свою спутницу.

– Из-за Гуннара?

Бреака кивнула.

– Хотя Мина не может открыто выказывать свою благодарность рабыне, я знаю, что она чувствует.

Слова Бреаки разрушили безмятежное настроение Фионы. Рабыня. Не важно, что она сделала, но для норвежцев она всегда будет низшим существом.

– Даже Сигурд признается, что обязан тебе. Он очень привязан к своему первенцу; если бы Гуннар умер, Сигурда это бы просто убило.

Фиона кивнула, прикидывая про себя, как далеко может зайти благодарность Сигурда. Примет ли он ее сторону, когда Бродир снова станет угрожать ей?

– Ты все сделала правильно, Фиона. – Бреака остановилась, чтобы вытряхнуть из башмака попавший туда камешек. – Я бы не подумала, что это возможно, когда ты впервые появилась в Энгваккирстеде две недели назад, но каким-то образом ты ухитрилась расположить к себе самых влиятельных людей в поселке.

Фиона, приостановившись, поковыряла землю носком башмака. Она совершенно не была уверена, что идея завоевать доброе имя среди норвежцев так уж вдохновляла ее. Разве у нее не было среди них врагов? И все же не должна ли она, вместо того чтобы вечно сражаться с ними, попытаться расположить их к себе? Она не могла не признать, что Бреака отчасти была права.

– Сигурд чувствует себя твоим должником, а Даг – так тот просто от тебя без ума. Я бы ничуть не удивилась, если бы он решил вернуть тебе свободу и взять в жены.

Эти слова Бреаки еще больше покоробили Фиону.

– Свобода – это то, о чем я больше всего мечтаю, – ответила она. – Но только не ценой замужества – на такое я никогда не соглашусь.

– Но ведь Даг всегда нежен с тобой, он тебя так любит. А ты – разве ты сама не любишь его?

Фиона собралась было ответить, но так ничего и не сказала, сообразив, что ей просто нечего возразить. Даг прекрасно к ней относился, да и она испытывала к нему самые теплые и искренние чувства. Но неужели из этого следовало, что она влюбилась во врага?