Повелительница бурь

Глава 20

– Этой зимой у нас хлеба будет вдоволь. – Проговорив это, Бреака бросила сноп ржи в повозку, стоявшую на краю поля.

Заметив усталый взгляд Фионы, она добавила:

– В этих мечтах снега выпадает куда больше, и держится он намного дольше, чем и Ирландии, бывали случаи, когда поселения, которые не запасали на зиму достаточно хлеба, голодали.

– Если сбор урожая так важен, почему же не все мужчины работают в поле? – спросила Фиона и с неприязнью посмотрела на видневшуюся неподалеку рощицу. Уютно расположившись в ее тени, Бродир и несколько его товарищей попивали эль, хвастались своим оружием и рассказывали друг другу занимательные истории.

– Многие из воинов считают для себя унизительным работать в поле; они полагают, что это занятие только для рабов и женщин.

– Но как же Сигурд разрешает им бездельничать?

– Разрешает это не Сигурд, а ярл, – ответила Бреака. – Он человек старых правил и считает, что для мужчины вполне достаточно быть только воином. Если в поле не хватает рабочих рук, то, по его мнению, викинги должны отправиться в очередной набег и захватить новых рабов; вот только пока ему никак не удается убедить Сигурда вывести «Деву бури» еще раз в эту навигацию.

– Но почему?

Бреака пожала плечами.

– Сигурд говорит, что корпус корабля требует ремонта. На самом деле, мне кажется, он просто не хочет покидать Мину.

Фиона кивнула. Дела у Мины не становились лучше, и все боялись, что ей не удастся доносить ребенка.

– Если Бродир и такие же, как он, воины не хотят трудиться, то Даг делает больше их всех, – заметила Бреака. – Он работает от восхода до заката, выполняя работу по меньшей мере за двоих. Да если бы я была племянником ярла, то всегда бы нашла предлог, чтобы улизнуть, а вот Даг рубит дрова, молотит зерно, меняет подгнившие венцы дома – короче, отыскивает для себя самые трудные дела.

Заслонив рукой глаза от солнца, Фиона оглядела сжатое поле и легко отыскала мощную фигуру викинга – она отчетливо выделялась среди рабов, которые жали рожь большими изогнутыми серпами. Ей уже не раз приходилось обращать внимание на то, как он изматывал себя работой; его явно что-то тяготило, хотя Фиона и не могла определить причину этого беспокойства. Она уже немного знала язык викингов и могла разговаривать на несложные темы, но свободное общение ей пока не давалось. Тот запас слов, который выручал ее по ночам во время любовных игр, не мог помочь ей узнать, какой груз лежит на душе ее возлюбленного. Неужели Даг, как и она, страшится будущего?

Вздохнув, Фиона задумчиво опустила взгляд и принялась рассматривать свои загрубевшие от работы руки. Она прекрасно понимала стремление Дага завалить себя работой – так время шло куда быстрее.

– И каков последний срок, до которого воины еще могут выйти в море? – спросила она Бреаку.

– Месяц спустя после забоя скота. Позднее на море начинаются шторма, и плавание становится очень опасным. – Бреака бросила на подругу озадаченный взгляд. – Да ты не волнуйся, я же сказала тебе, что Сигурд не намерен еще раз выводить свой корабль в море в этом году.

Фиона снова вздохнула. Лето шло к концу; через два месяца должен был наступить Самхейн, который священники называли Днем Всех Святых. В былые времена на родине день этот считали концом года, когда духи спускаются на землю и барьер между двумя мирами – небесным и земным – почти исчезает. Все почитали этот праздник одним из самых главных в году.

– Когда ты жила в Ирландии, твои сородичи праздновали Самхейн? – спросила она у Бреаки.

Та нахмурилась.

– Я помню, что они жгли костры, стараясь отогнать злых духов.

Фиона кивнула.

– Когда я была маленькой, моя мама всегда одевала меня и моих братьев в забавные костюмы, чтобы духи не смогли узнать нас и похитить наши души.

– У тебя были братья? – спросила Бреака. – И что с ними стало?

– Старшие умерли от лихорадки, когда мне было пять лет.

– Напорное, твой отец очень мочалился, что потерял наследников?

– Да… хотя и не настолько, чтобы взять наложницу. Моя мать после меня уже не могла больше иметь детей, но отец по-прежнему любил ее и не оставлял.

От этих воспоминаний Фионе вдруг стало не по себе.

– А как еще вы праздновали Самхейн? – продолжала расспрашивать Бреака.

– Ну, жгли костры на вершинах холмов, а потом самые смелые из молодых убегали из поселка, чтобы танцевать и веселиться у огня.

– И ты тоже?

– Никогда. Отец не позволял. В прошлом году мы с моей сестрой, Дювессой, попытались уйти с ними, но отец поймал нас, когда мы уже выходили из дома, в котором спали женщины, и велел одной старухе сторожить нас всю ночь. Мы поклялись, что на следующий год непременно сбежим, даже если для этого нам придется накануне весь день прятаться в лесу.

Вздохнув, Фиона грустно подумала о том, как безрассудна и глупа она была тогда.

– А вот у здешних викингов нет такого осеннего празднества, – сказала Бреака. – В других поселках приносят жертвы Гору или Одину, но Кнорри в это не верит – он считает, что единственный способ почтить богов – это проявить доблесть в бою. Зато у них есть свой особый праздник, когда забивают скот. Тогда мужчины станут объедаться свежим мясом, а скальд Тиркер угостит их своими историями. Потом придет время собираться в набег. Начнется все не очень заметно – может, угонят стадо коров или сожгут какой-нибудь хлев; но при этом кто-нибудь непременно кого-нибудь убьет или изнасилуют женщину. Тогда обиженный клан поклянется отомстить, и то, что начиналось просто как кража скота, окончится кровопролитием и убийством.

Фиона не слишком удивилась тому, что услышала, – традиции набегов, кровавой вражды и вовсе не являлись для нее новостью, подобные обычаи были в ходу и у ирландцев. Священники и праведники старались внушить своим соплеменникам терпимость и уважение к человеческой жизни, но буйный ирландский нрав искал выхода, и невинная кровь обагряла землю во славу воинов. Да, есть неприятное сходство между образом жизни ирландцев и норвежцев, хмуро подумала она.

Обе женщины молча смотрели на приближавшегося к ним Дага. Струйки пота стекали по его обнаженному торсу, лицо раскраснелось от работы, красновато-золотые кудри волнами рассыпались по плечам. Золотистые усы были подстрижены, и чистая кожа, подсвеченная солнцем, блестела от пота, рельефно обрисовывая мускулы плеч.

Фиона словно завороженная следила за тем, как викинг аккуратно положил свой серп на груженную снопами повозку. Она изо всех сил старалась скрыть чувства, которые рождались в ее душе при одном взгляде на него, но это ей плохо удавалось. Любуясь его мужественной красотой, она тем не менее думала о том, как оставит его, чтобы вернуться в Ирландию.

– Кажется, от меня несет потом, как от жеребца в упряжке, – устало проговорил Даг. – Надо будет сначала как следует вымыться, прежде чем идти домой. Может быть, ты составишь мне компанию, Фиона? – Он с улыбкой посмотрел на девушку.

Фиона колебалась, полагая, что купание – только часть задуманного. Она мечтала об их слиянии в любовном акте и страшилась этого. Каждый нежный поцелуй, каждая ласка все больше и больше разрушали ее решимость оставить его. Неужели Даг тоже чувствует это и задумал заключить ее в тюрьму своей любви, использовать страсть, чтобы навсегда удержать непокорную пленницу на своей северной родине?

– Фиона!

Подняв глаза, девушка улыбнулась.

– Да, – ответила она по-норвежски, – я пойду с тобой.

Перед тем как начать мыться, Даг повел ее в парную, о существовании которой Фиона узнала всего несколько недель назад. В маленьком закутке, в котором могли поместиться всего два человека, Даг плеснул воды на раскаленные камни, и шипящее облако пара окутало их. Фиона опустилась на полок и вздохнула. Жар и влага вскоре прогнали усталость из ее ноющих мышц, а клубы пара напомнили ей о туманах Ирландии.

Сидя рядом с ней, Даг откинулся назад и закрыл глаза, видимо, не собираясь пока заниматься ничем другим. Фиона сделала то же; закрыв глаза, она позволила своим мыслям унестись на далекую родину. Что-то сейчас делает Сиобхан, спросила она себя. А Дювесса и другие женщины? И вообще живы ли они? Может быть, она покинули Дунсхеан и нашли приют в другом поселении? Удалось ли им что-нибудь спасти после пожара? Девушка нахмурилась. Через какое-то время другие властители обязательно наложат руку на земли ее отца и на все, что там еще осталось сколько-нибудь ценного. Если ее возвращение в Ирландию затянется, то ей будет уже не на что претендовать: и Дунсхеан, и ее спасшиеся соплеменники – даже ее отец – могут оказаться забытыми.

Неожиданно Фиона почувствовала, как сильная рука принялась растирать ее плечи, затем пальцы Дага легли ей на затылок, разминая ноющие мышцы. Она вздрогнула. Сейчас эти ласки были ей не слишком приятны.

– Фиона, – Даг внимательно посмотрел на нее, – о чем ты думаешь?

Она открыла глаза. Желание, которое сжигало ее изнутри, казалось, превращало ее тело в мягкий воск, но она лишь произнесла:

– Я думаю о своей родной, Ирландии.

Голубые глаза викинга потускнели, и Фиона тут же испытала чувство вины, гнев ее сменился жалостью. Она ничего не могла поделать с тем, что любой разговор о ее родине доставлял ему боль. Ее обет отцу был дан до того, как родилось чувство к Дагу, и тут уж ничего нельзя было поделать.

Даг подумал о том же. Хорошо, что она напомнила ему главное: они оба имеют обязательства перед другими. Рядом с ней он так легко забывал, что она рабыня-иностранка, забывал все, кроме того, что Фиона по-прежнему прекрасна и желанна.

Он отвернулся, пальцы его замерли у нее на затылке. Напрасно он повел ее в баню. Пусть они и сольют свои тела в экстазе любви, но это все же не решит их проблем.

Поднявшись, Даг услышал, как девушка удивленно задержала дыхание, и внимательно взглянул на нее с высоты своего роста. На лице ее были написаны тревога и разочарование. Она ждала, что он возьмет ее, она хотела, чтобы он сделал это. Даг тоже страстно желал ее всем своим существом, но на этот раз он не мог беззаботно погрузиться в омут страсти.

Выйдя из парной и зайдя в мыльную, викинг опрокинул на себя ушат холодной воды. Протирая рукой глаза, он бросил взгляд через плечо: Фиона не последовала за ним, не попыталась вовлечь его в любовную игру, и ему пришлось смириться с этим. Оба они отлично понимали, сколь велика была пропасть между ними.

Раздумья его нарушил быстрый стук в дверь.

– Там Мина… ребенок… он сейчас родится! – выкрикнула Бреака; она запыхалась от быстрого бега и поэтому говорила с трудом.

Даг двинулся к двери в парную, но Фиона уже шла ему навстречу. Не проронив ни слова, она принялась натягивать на себя одежду, а потом быстро направилась к выходу из бани.

Даг поспешно схватил ее за плечо:

– Ты знаешь, что делать?

– Надеюсь.

При этих словах сердце викинга сжалось. Если что-нибудь случится с ребенком или его невесткой, вряд ли Фиона сумеет избежать наказания, а то и смерти.

Когда они подошли к дому, Фиона остановилась, чтобы отдышаться. Даг нежно погладил ее по руке и проводил взглядом, когда она вошла мимо стоявшего на пороге с каменным лицом Сигурда в спальню, которую занимали Мина и его брат. Посмотреть брату в глаза он так и не решился. Женщины довольно часто умирали во время родов или при выкидышах. Что, если Сигурд потеряет жену? И какие последствия ее смерть будет иметь для Фионы? Даг прикрыл веки, крепко сжал зубы и постарался больше не думать об этом.