Побег. По двум сторонам океана

Тяжело было расставаться семье Лоре со старой “Лахесис”, на которой они провели целые года своей жизни, но ничего не поделать. Корабли тоже смертны. Сильнее всех по “Лахесис” горевала Катрин. Она ведь росла на корабле отца и деда, делала первые шаги, открывала мир. “Лахесис” была домом Катрин. И домой для мамы с отцом. Много объездили Пьер и Софи стран. За двадцать лет побывали в Британии, России, Испании, Италии, Бразилии, Аргентине, Османской империи и ряде других стран. Не забывали навещать в Тинуваку Экене, названного брата Пьера. Кроме путешествий по воде супруги с дочерью и Экене совершили поход в другую часть Африки, где Экене убедился — как ему повезло, что он живёт возле моря, а не в пустыне.

Жизнь в пути была главной причиной по которой Софи и Пьер двенадцать лет после рождения Катрин не хотели других детей. Они боялись, не повлияет это в худшую сторону на их сыновьях и дочерях? Катрин чувствовала себя прекрасно, как дома, так и в путешествиях. Но у Пьера был перед глазами прекрасный пример того, что может стать с человеком, если его дом разбросан по разным континентам — Дэвид Басс. Последний раз он как раз гостил в Новом Орлеана у друга. Дэвид за двадцать лет не исправился. Он менял женщин как перчатки, сохраняя при этом своё “благородство”, и жил на две семьи, на две страны. В Орлеане у него была жена и двое детей, и в Марселе тоже жена с двумя отпрысками, но в этих семьях Дэвид гостил, а не жил. Свобода была и оставалась для него самым ценным сокровищем. И умел же Дэвид находить женщин, которые преданно смотрели ему в рот. Помимо законных детей у Дэвида было трое внебрачных. Впрочем, благородный бабник сыновей и дочерей не забывал и всегда помогал им, как материально, так и воспитанием. Но супруги Лоре не хотели себе в сыновья Дэвида Басса, с рождением Филиппа они решили побольше жить на земле. Мечта Пьера, что со временем стала мечтой Софи, исполнена.

— Что ж, орда, собирайтесь! — закончил скорый завтрак Пьер. — Кто последний соберётся, тот на “Лахесис” последним заберётся!

Корабль терпеливо ждал своего первого плаванья в порту. Ветер бережно ударялся о широкие белоснежные паруса, которые висели на не менее величественных высоких мачтах. Острый длинный нос смотреть вдаль, как бы всей душой мечтая о путешествиях и дальних морских просторах. Паруса развивались в сторону моря, поддерживая его идею и показывая непогоде — стихия их не возьмёт.

— Ух ты! — обмерли от восторга Эдгар с Филиппом, когда прибежали в порт. — Это наша “Лахесис”?

— Да, это наша “Лахесис”, — поправила воротнички сыновьям Софи.

Не слыша слов мамы о том, что они могут поскользнуться на трапе, братья сломя голову забежали на судно. Если восхищаться им, то наверху, а не на землю. Совсем по-другому изумление испытывали Шарль, Пьер, Софи и Катрин. Люди просто стояли на земле и осознавали тот факт, что этот корабль — часть старой “Лахесис”, новая часть их жизни. Второй за братьями поднялась Катрин, она медленно подошла к носу судна и вдруг остановилась. Мальчики резвились как маленькие обезьянки, забираясь на мачты и бегая под ногами у людей. Когда-то так вела себя и она.

— Милая “Лахесис”, — погладила Катрин нос корабля. — На твою сестру я поднялась ребёнком, на тебя вхожу я взрослым человеком.

— Скоро поплывём? — бойко закричал Эдгар. — Я хочу выйти в открытое море! Никогда его не видел!

— Лапоть! — засмеялся Филипп. — А я вот был в открытом море.

Катрин нежно улыбнулась и тихонько потянула за ухо младшего братишку, когда подошла к нему, чтобы он не обзывался.

— Но зато ничего не помнишь, маленьким был. А Эдгар запомнит первое плаванье.

Пип недовольно, но не обидчиво нахмурился, и тут же поскакал к брату. Дети быстро от плохого перскакивают на хорошее.

Буксиры быстро выводили “Лахесис” из порта в Средиземное море, где затем дали ей полную свободу. Берег разглядеть можно было только в подзорную трубу. Кругом лишь вода, ослепительное солнце, да вода.

— Смотрите сюда!

— Нет, смотрите туда!

Мальчишки кричали наперебой. Они были всё же детьми и не могли в тишине наслаждаться красотой.

— Отец, мы с Экене себя так же вели? — покачал головой Пьер.

— Пуще! — рассмеялся Шарль. — Корабль ходуном ходил!

— Когда подрастут, Эдгар и Пип перегонят тебя с дядей Экене, — метко догадалась Катрин.

— Нет уж, папу и дядю Экене перегонят не надо, — возразил Пьер. — Детьми они были непослушными.

— Согласна! — вставила своё слово Софи. — В детстве этим двум охламонам не доставало хорошей сбучки, но со взрослого папы и Экене берите пример. Могу смело это сказать, раз уж я жена одного из них, — Софи прижалась к губам мужа.

Пьер поцеловал в ответ жену и подошёл к палубе. Вот и очередное, хоть и несколько часовое, но путешествие. А сколько было за спиной? С того дня, как Однорукий капитан (а именно так Пьера Лоре прозвали знакомые мореплаватели и матросы) ушёл с баррикад революции он ни разу не жалел о своих жизненных решениях. Да, были в его жизни чёрные полосы, невзгоды, даже предательство, он не впадал в уныние. За короткие двадцать лет Пьер увидел почти весь мир, родил двух детей и воспитывает троих. Пьер, как и его жена Софи, не забывали про жизнь на земле. Софи работала врачом, Пьер регулярно делал пожертвования и помогал людям. Покой так и не стал их уделом. Много бед Пьер и Софи увидели, когда два года назад с наступлением новой революции во Франции, прятали в своём доме врагов монархии, ещё больше испытаний перенесли, когда восемь лет назад Пьер встал на защиту трёх повстанцев во время войны Фаррапуса в Бразилии, и за это его посадили в тюрьму. Но Пьер и Софи всегда заступались за слабых, они ведь сами знали, что такое быть без защиты.

Обвинения в предательстве родной монархии, бразильские катакомбы, в которых Пьер сидел десять месяцев, было, впрочем, пустяком. Бюрократия — она стала главной преградой на пути у Пьера двадцать лет назад. Ему не разрешали просто так сменить имя и фамилию, Пьеру пришлось становиться сыном маркизов де Лоре, аристократом, от чего он так сильно бежал. Затем мытарства, чтобы отказаться от титула… Луи и Луиза скрепя зубы помогали сыну, но нервов было потрачено много. Пьер ведь проходил как главный свидетель в делах Астрора Виперана и Омбредье. Что оказалось? Главный свидетель под присягой врал, называясь чужим именем. Можно ли ему дальше верить?

Но это мелочи. Защитник Виперана попросил возбудить уголовное дело в отношении лже-Уэйта. Не остались в стороне и давние недоброжелатели Шарля, обвинив, в свою очередь его в подлоге документов — он же знал, что усыновляет Пьера де Лоре, а не Уэйта Барре. Разборки не обошли стороной и аборигена Экене. Спустя год после отъезда Пьера из Тинуваку, он, как и договорились, приплыл на свадьбу брата вместе женой и маленьким сынишкой Акамом, а в итоге сам оказался у следователя в кабинете. По какой причине уплыл на родину сразу же после задержания Виперана? На все объяснения, что скучал по семье, оставшейся у себя в Африке, качали ему головой в ответ. Благо Пьер запланировал свадьбу через год после возвращения на родину, чтобы её смог посетить Экене. А то бы и Софи вмешали. Тяжёлая заваруха была у Пьера, сил она много забрала.

Но нервотрёпка стоила затраченного труда. Уэйт Барре был Пьером Лоре. Не маркизом, не аристократом, а просто Лоре. Его дети не имели никаких почестей. С раннего детства они знали, что титул дедушки и бабушки им не поможет. Они — обычные люди, и будущие их успехи будут зависеть не от мохнатой лапы старших родственников, а от упорства и отваги.

Дети радовали Пьера, только вот Софи в последнее время стала сильно волновать о дочери. С Катрин действительно было что-то не то. Она одну минуту может веселиться вместе с братьями или подружакми, а вторую грустить. Вот и сейчас Катрин, играя с мальчишками, резко встала и уставилась в голубое небо. Пьер списывал поведение дочери на подростковый период, хотя ей было семнадцать лет. Но Софи была иного мнения, она тревожно следила за дочерью, пытаясь понять её. Но Катрин передалась не открытость матери, а таинственность отца.

Вечером, часов к восьми, “Лахесис” вернулась в порт. Путешествие выдалось славным, спокойным. Если бы не дед и папа с мамой, Пип и Эдгар так бы и остались на “Лахесис”. Дочь тоже нехотя покидала корабль. Но Катрин сошла на берег и увидела знакомых. Четверых ребят-ровесников, живущих в Марселе — трёх девушек и одного парнишку, которую ласково держал за руку одну из девчонок

— Мама, папа, можно, я вернусь домой попозже? — резвым голоском спросила она у родителей и, не дожидаясь ответа, упорхнула к приятелям.

Невольно Пьер сжал кулаки, отцовская забота иногда сильно мешала ему. “Спокойствие, только спокойствие, — выдохнул Пьер. — Ты в её годы не такое совершал, твоя дочка просто погуляет с друзьями. Ничего с ней не случится и она ничего не натворит”.

— Как с ними хорошо, — взглянул Пьер на сыновей, которые после путешествия стали засыпать на маминых руках. — Я готов слушать их визги днями и ночами. Но знать, что они рядом.

Софи посмотрела на мужа и передала ему спящего Пипа, какая-то тревога показалась Пьеру в взгляде жены. Шарль её тоже увидел.

— Вижу, вам надо поговорить. О мальчишках позабочусь, — шепнул он на ухо Пьеру.

Шарль посадил внуков в карету и отвёз домой, а сын с невесткой остались в порту. Не беда, дойдут до дома пешком.

— Пьер, — начала Софи, когда они остались одни и уселись на скамейку в порту. — Ты ничего странного не замечаешь в нашей дочери в последние полгода?

— Замечаю, — вздохнул Пьер. — Катрин сама на себя не похожа. Часто грустит, хочет побыть одной. Раньше любила театр сильно, а последнее время сидит там как на иголках. Я всё думаю, не сказалось ли на ней так прощание с “Лахесис”?

— Пьер! — всплеснула руками Софи — Тут дело в другом, ты заметил, как наша дочь смотрела на ту сладоку парочку? Я увидела в Катрин помимо радости за друзей зависть! Зависть, Пьер! — с ужасом закричала она. — Наша дочь завидует им, потому что она…

— … потому что она боится, что я заставлю провести её всю жизнь в океане среди матросов, — перебил муж. В его словах звучала тревога, стыд, давным-давно не мучавший Пьера. Не скрывая прискорбия, он воскликнул — Софи, я хотел уберечь наших детей от судьбы Дэвида Басса, но, видимо, не смог! Что я наделал? Если ещё Дэвид, мужчина, смог прижиться в двух странах и в двух семьях, что ждёт Катрин?

Он схватился за голову. Софи попыталась убрать руки мужа от его лица.

— Пьер, ты меня не слушаешь. Ты сам начал говорить про театр, давай на нём и остановимся. Выслушай ты меня.

Давно Софи не наблюдала подобных сцен за мужем. В последний раз ничего не выслушав, Пьер накрутил фантазий себе в 1842 году, когда в Бразилию за ним приехали Софи, Шарль, Луи и Луиза. “Где дочь? Вы её в приют сдали или с собой потащили к папаше-тюремщику?” — услышали близкие люди первые слова от Пьера за год разлуки. События молодости давали о себе знать. Редко, но метко.

— Пьер, Катрин…