Оружие Вёльвы

* * *

В прежних поколениях случалось так, что в семье конунгов имелось по нескольку супружеских пар одновременно, поэтому от теплого покоя отделялись перегородками несколько спальных чуланов. Эйрик занимал самый большой, но сбоку был другой, поменьше, и туда в день покушения перевели пленницу. Ей развязали руки и сняли с головы мешок, но не давали ничего, что помогло бы себя занять. При ней постоянно находился хирдман с приказом опять надеть ей мешок на голову, если она начнет бормотать или делать еще что-то непонятное. Опасаясь этого, пленница целыми днями сидела молча и неподвижно – кроме вечера, когда на смену хирдманам являлся Альрек и оставался с нею на какое-то время. В первый вечер она встретила его враждебно и решительно отвергла предложение дружбы, но Альрек прямо объяснил, что только его расположение уберегает ее от того, чтобы прямо сейчас быть брошенной в море со связанными руками и мешком на голове. Дескать, Эйрик пришел в такую ярость от покушения на жизнь его наложницы, что трое телохранителей висели у него на плечах и еле удержали, чтобы он не переломал мнимой Сигню все кости. Жезл вёльвы достаточно ее изобличил, а Эйрику вовсе не нужно, чтобы вирд-кона его вредного деда была жива и здорова. Но ему, Альреку, жаль такую красивую девушку, он готов пообещать, что если она будет с ним ласкова, он постарается спасти ей жизнь. Да и сам он, прямо сказать, не какой-нибудь тролль из синей скалы!

Умереть прямо сейчас злодейка все же не хотела, и дела у Альрека пошли на лад. Постепенно он ее разговорил и выяснил, что зовут ее Ингвёр, что она происходит из семьи мудрых ворожей и что ее прапрабабка была первой вирд-коной старого Бьёрна. Это объясняло, почему бронзовый жезл вёльвы оказался у нее, но в попытке погубить Снефрид она упорно винила старого конунга, во что оба сына Анунда охотно верили. Глядя, с каким оживлением Альрек о ней рассказывает, встретившись с братом за завтраком, Снефрид понимала, что он сильно увлекся пленницей. Это ее несколько тревожило, но ясно было, что отнять желанную добычу у парня никак невозможно. Как ей рассказал Эйрик, младший брат всю жизнь ему завидовал – у самого-то Альрека никогда не было вирд-коны, – и вот теперь рад завладеть хотя бы чужой, к тому же такой привлекательной.

Еще несколько дней Снефрид оставалась в женском покое, где Мьёлль было удобно ухаживать за нею, потом вернулась в спальный чулан к Эйрику. Он сам попросил ее вернуться, сказав, что скучает, чем очень ее удивил. Даже предложил отнести, но Снефрид была уже в силах дойти сама. Они не раз еще обсуждали это происшествие, но добавить к уже известному почти ничего не могли. Чужой бронзовый жезл Снефрид пока держала при себе, не зная толком, что с ним делать. Но ясно было, что возвращать его владелице никак нельзя.

– Пока она здесь, старый тролль слаб, – сказал ей Эйрик однажды вечером. – Мне нужно пользоваться случаем и идти вперед. Если я сейчас двинусь к Уппсале, то легко разобью его. И тогда весь Свеаланд будет моим. Но чтобы соваться в новые сражения, мне нужно… ты понимаешь что. Овладеть всей своей силой. Сейчас я хожу по тонкому льду, а под моим весом он на каждом шагу может треснуть. – Эйрик вспомнил, как ярость едва не накатила на него при известиии о покушении на Снефрид: в тот миг он был на волосок от гибели, чего и добивались его враги. – Я умею сдерживать этого зверя, но ты понимаешь… тут не стоит быть слишком уверенным. О́дин-Бурый сильнее всех конунгов на свете вместе взятых.

– Я понимаю. Ты прав, но ты можешь подождать, пока у меня заживут ребра?

– К полнолунию они как раз и заживут. Или ты все еще чего-то боишься?

– Эйрик, я уже ничего не боюсь! Я едва не погибла, когда всего лишь шла из погреба в грид, как тысячи женщин ходят каждый день, и спас меня раб с блюдом в руках. Теперь я готова на все, что может увеличить твою и мою силу. Лишь бы рана не открылась, а больше мне бояться нечего.

Снефрид чувствовала себя так, будто за последний месяц переродилась неоднократно. Будто в ту светлую ночь Середины Лета и правда, сняв маску, вышла из озера другой женщиной. Два раза ее жизнь подвергалась смертельной опасности, причем угроза приходила с разных сторон. Она лишилась семьи и дома, зато приобрела покровительство вождя с целым войском и вместо скромного хутора поселилась в усадьбе конунгов. Предсказания Хравнхильд сбывались все полнее и самым удивительным образом. У Снефрид больше не было желания уклоняться от этого наследства, она уже чувствовала себя в силах его принять. Полгода назад она была слишком маленькой, чтобы вместить такие громадные силы, но с тех пор сама стала гораздо больше.

– Мне только не слишком нравится, что ты собралась в Гарды, – сказал Эйрик, лежа возле нее на спине и глядя вверх. – Если ты будешь так далеко, я не смогу тебя защитить, не смогу даже вовремя узнать, если с тобой опять что-то случится. Я тут подумал… – Эйрик повернулся на бок, лицом к ней. – Может, нам с тобой стоит обручиться? Пока я принадлежу Одину, я жениться не могу, но если удастся спровадить старика в Хель, будет же другое дело…

– О… – Изумленная Снефрид даже села. Нечего подобного не приходило ей в голову. – Ты не шутишь?

– Но так и раньше бывало. Ты мне рассказывала про этих… Хельги сын Хьёрварда был женат на Сваве, а она же была его спе-дисой, то есть даже не человеком. Даже так можно. Если ты всегда будешь со мной, мне будет легче за тобой следить.

– Эйрик, но у меня есть муж, – в растерянности сказала Снефрид. – Он ждет меня там, в Гардах. Я должна привезти ему средства поправить дела, и мы снова сможем жить хорошо, как раньше… Если я выйду за другого, зная, что он жив, то буду чувствовать себя подлой женщиной. А если кто-то узнает, что у меня есть другой муж? Это нам с тобой не сделает чести.

Это предложение ее смутило: она никогда не думала о том, чтобы остаться с Эйриком навсегда, не видела в нем конец своего пути. Теперь она не сомневалась: ее встреча с Эйриком была неизбежна и необходима, но так же она знала, что им не судьба быть вместе, как Хельги и Сваве. Она что-то взяла у Эйрика и что-то еще возьмет, что-то дала ему и что-то еще даст, но дальше их пути разойдутся.

– Этот твой муж – что он вообще за человек? Стоящий? Можно ли на него положиться, если ты его и найдешь?

Образ Ульвара в памяти Снефрид за годы разлуки стал расплывчатым, именно поэтому его можно было воображать каким угодно. Но это был ее муж, единственный человек, с которым она была связана обычной земной связью, она знала его всю свою жизнь, и то, что вести о нем пришли в такое тревожное время, казалось ей знаком судьбы. Снефрид ясно чувствовала, что прочная нить тянет ее на восток, в загадочную страну Меренланд, что на самом краю Мидгарда, на границе с Утгардом. Тянет, внушая твердую уверенность, что именно там – ее судьба, ее место и ее счастье.

– Если я останусь при тебе, всякому будет ясно, кто я есть, – Снефрид предпочла заговорить о другом, ибо поклясться в надежности Ульвара не могла. – В такой дали от тебя я буду в наилучшей сохранности. Кому придет в голову искать твою вирд-кону в Гардах?

– Но когда-нибудь… никто из нас не вечен…

– Моя тетка давным-давно сказала мне, что моя и твоя нить – одинаковой длины. Гораздо дольше, чем ее собственная, поэтому она и хотела передать тебя мне. Не могу сказать, много лет мы с тобой проживем или мало, но умрем мы в одно время. Далеко то время или близко – этого нам все равно не переменить.

– Пообещай мне, – Эйрик тоже сел и приблизил лицо к ее лицу, – что если ты не найдешь мужа, то вернешься ко мне.

– Обещаю, – легко согласилась Снефрид и погладила его по груди. – Если я не найду его, у меня на всем свете не будет больше никого, кроме тебя.

Эйрик поцеловал ее – сначала осторожно, не зная, насколько она к этому готова, потом крепче, стараясь, однако, не задеть рукой повязку на ее боку. Долетавшие ночами звуки из соседнего спального чулана наполняли его изрядной досадой на коварную Ингвёр, которая лишила его радостей любви как раз в то время, когда его брат их получил.

Снефрид ответила Эйрику тем охотнее, что от правдивости собственных слов на нее повеяло грустью. Они хорошо ладили с Эйриком – с тем человеком, чье имя какой-то год назад приводило ее в содрогание, – но в то же время ей не приходило в голову назвать это любовью. Их связало нечто, находящееся вне их самих – как юная Ингвёр была связана со стариком Бьёрном, которого никогда не видела, просто они лучше тех двоих друг другу подходили. Мысль о расставании с Эйриком ее не ранила, хотя смущала необходимость пуститься по свету, полагаясь только на собственные силы. Но теперь сил этих у нее стало гораздо больше, во многом – благодаря ему. Она сама всей душой желала сделать для него все, что от нее зависит, перед тем как его покинуть.

– О, нет… – зашептала она через некоторое время, чувствуя, что Эйрик уж слишком увлекся. – У меня может открыться рана, и тогда все наше дело придется отложить.

– Мы сделаем так, что она не откроется. – Эйрик отстранился от нее и откинулся на спину. – Пора тебе узнать, как противницы Тора ездят верхом на медведях…