Оружие Вёльвы

Ударило в затылок, голова отяжелела. Казалось, желание разорвет ее и только одно может ее спасти – полное слияние с этим божеством, только оно избавит ее от мучительных оков. Она застонала и обхватила его ногами. Мир опять перевернулся – с небес она рухнула в темную бездну и снова вскрикнула. Что-то твердое уперлось в ее спину, меж ресниц полузакрытых глаз замелькала луна. Она ощущала под руками мохнатую шкуру зверя, но спереди к ее телу прижималось обнаженное человеческое тело; все ощущения смешались. Он был зверем и человеком, она была луной и землей, женщиной и богиней. Он склонился к ее лицу, она жадно вдохнула запахи крови, соснового леса, мокрой земли, мха, моря… Он продолжал целовать ее, как будто хотел выпить всю ее вместе с этой кровью, и она задергалась от дикого возбуждения, желая поскорее отдаться этой мощи, растворить ее в себе и раствориться в ней.

Он отстранился, перевернулся лицом вверх и подтолкнул ее. Она перекинула бедро через его бедра, села на него верхом, упираясь руками в грудь, и вскрикнула от нетерпения. Она точно знала, как ей овладеть этим духом, как подчинить его и выпить его силу.

Она слегка приподнялась и вновь опустилась. И закричала низким исступленным голосом – это был крик потрясения, будто ничего подобного никогда не случалось ни с нею и ни с какой другой женщиной. Это был крик торжества и понимания – такой же крик испускал Один, когда хватал во тьме бездны пылающие руны. И она задвигалась, как волна у берега, мощно, равномерно, и сила бездны и огня потекла по ее жилам, растворяя ее существо во вселенной и делая такой же безграничной.

Где-то далеко под нею низким голосом рычал и стонал зверь подземного мрака, мощные лапы с когтями крепко держались за ее бедра. Перед закрытыми глазами разливалось пламя во тьме, и это пламя толчками наполняло ее изнутри, растекаясь по жилам. Еще, еще – напряжение нарастало, и она не знала, сколько это продолжалось. Что-то в ней следило за течением этого огня по ее собственным жилам – а они тянулись, ветвились, расходились, снова ветвились, эти пылающие реки неслись дальше и дальше. Это уже не реки, а ветви – бесконечные ветви исполинского дерева, а может, корни – вытекая один из другого тысячи и тысячи раз, они уносили ее к самому верху и самому низу вселенной одновременно, и от нее самой уже ничего не осталось, все ушло в это бесконечно ветвящееся пламя.

И когда ей уже казалось, что от нее не осталось ни капли, сила Одина мощным толчком опалила ее изнутри. О́дин излился в нее, заполнил ее всю, чтобы навсегда остаться растворенным в ее крови.