Король Теней

— Я думаю, вы хороший человек, — сказал Мэтью. — Уверен, вы хотите поступить правильно, но остров затуманивает ваш разум, пытаясь остановить вас. Вы должны попытаться… должны попытаться вспомнить, кем вы были и как сюда попали. Вы родились в Англии. До вас здесь не было никакого короля. Я помню, вы сказали мне там, на вашем балконе, что вы и есть Голгофа. Это правда. Я думаю, что вы нашли здесь небольшое неорганизованное общество людей и превратили это место в рай. Благодаря вашей работе в роли лидера люди последовали за вами. Но вы потеряли память о том, кем вы были, забыв историю Англии. Я думаю, было жизненно важно забыть и то, что касалось Остина. В некотором смысле остров воспользовался вашей болью, чтобы стереть все остальное.

— Пожалуйста, — прошептал Фавор, и слезы медленно потекли по его изборожденному морщинами лицу. — Пожалуйста… не заставляйте меня…

— Что произошло после того, как «Голгофа» потерпела крушение? — настаивал Мэтью, стараясь говорить как можно мягче. — Вы, ваш сын и остальная команда должны были найти убежище. Итак, вы отправились в путь, не так ли? А существо попробовало кровь и, вероятно, сошло с ума после этого… и после пыток Фауста. Я должен знать, а вы должны вспомнить, Фавор. Зверь убил Остина? Поэтому его имя стоит первым на стене, помеченное октябрем 1663 года?

Фавор вздрогнул. Его рот открылся и закрылся. Снова открылся, и тонкая струйка слюны скатилась с его нижней губы на королевскую пурпурную мантию.

— Остин, — прошептал он. — Мой мальчик. Мой дорогой сын... где Остин?

— Скажите мне, — попросил Мэтью.

— Он не… не здесь. Он… сломан. Как кукла. Я слышал, как его спина… сломалась. Урия выстрелил. Существо было… ранено, но разъярено. Оно… утащило моего мальчика. — Голова Фавора запрокинулась, будто он задыхался от воспоминаний. — Остин… звал своего отца. Вы слышите? Слышите его? Он зовет… У меня был пистолет, и я выстрелил, но… голова Остина… она… — Его лицо снова исказилось от боли. — Пожалуйста, не заставляйте меня, — прошептал он.

Мэтью кивнул. Он протянул руку и накрыл ею дрожащую руку Фавора.

— Не буду, — сказал он.

Он все понял. Из-за того, что разум Фавора был шокирован смертью Остина, а также из-за паров этой огромной пневмы, король Голгофы создал фантастический мир, в котором он мог жить. И Урия — Фрателло — тоже. Мэтью помнил мучительный всхлип, который издал этот маленький человечек, когда Фэлл увидел татуировку, и какое-то воспоминание об истине на короткое время пробилось сквозь туман. По той же причине Кинг и Холлоуэй — Фавор и Фрателло — видели голгофа в кошмарах. Они ведь видели один и тот же кошмар наяву.

— Мне жаль, — сказал Мэтью, но Фавор уже отвлекся от своих мучительных воспоминаний и пристально уставился на другую сторону острова, где началась история Голгофы.

Мэтью встал.

— Я сейчас уйду. Но хочу, чтобы вы знали: когда мы доберемся до Альгеро, я собираюсь нанять корабль, чтобы вернуться сюда и забрать столько людей, сколько сможет увезти судно. У меня есть деньги, чтобы сделать это. Скорее всего, потребуется не один корабль. Если вы любящий король, вы поддержите тех своих подданных, которые захотят уплыть с острова, спасая свои жизни.

— Я не уйду, — ответил Фавор. — Я никогда не уйду. Голгоф… его нужно накормить, иначе… все будет уничтожено. Вы… чужеземец, вам здесь не место. Давайте. Убирайтесь отсюда!

— Я пошлю корабль, — повторил Мэтью. Он положил бортовой журнал на колени Фавору. — Прочтите это. Я молюсь Богу о том, чтобы ваша мудрость помогла вам поставить жизни ваших подданных на первое место. — Он отвернулся, неуверенный в том, что достучался до короля, потому что остров был сильным противником. Прежде чем покинуть крышу, он оглянулся и увидел, что Фейвор Кинг все еще смотрит на другую сторону острова, но одна из рук старого монарха касается книги и проводит по ней иссохшими пальцами.

На глазах Мэтью книга открылась, и король начал читать.

В коридоре внизу Мэтью увидел приближающегося Фрателло, вероятно, направлявшегося к своему королю, и у него возникло желание схватить татуированную руку маленького человечка и дать ему пощечину, но он этого не сделал. Он почувствовал укол жалости к нему и ко всем островитянам.

Как сказал Фавор, берегите свой разум. Это ваш собственный дворец.

Если это действительно так, — а Мэтью считал, что так оно и есть, — то в этом дворце водились привидения. Но оставался шанс, что призраков можно прогнать при дневном свете.

Проходя мимо Мэтью, Фрателло задрал нос и ничего не сказал.

В гавани при ярком солнечном свете Мэтью встал на причал и выстрелил из пистолета в воздух, что заставило зрителей, которым по-прежнему было любопытно увидеть новый корабль, чуть не выпрыгнуть из своих панталон и юбок. Он вытащил меч и помахал им над головой, и мгновение спустя последовала вспышка, когда кто-то на борту послал сигнал зеркалом. Пара фигур спустилась по веревочной лестнице и села в спасательную лодку, паруса раскрылись, и экипаж отправились на выручку.

Мэтью был готов к долгому отдыху и с трепетом ждал возвращения в Нью-Йорк после завершения всех этих нелепых поисков. Он с нетерпением лелеял в воображении тот момент, когда сможет надеть кольцо на палец Бонни… Берилл… Берри. Ему действительно нужен был отдых в том месте, где сам воздух не был принцем воров. Он думал посоветовать Брэнду проверить «Немезиду», но сомневался, что на борту кто-то остался. Члены экипажа, вероятно, все уже сошли с ума и воображали себя рыбами или чайками. Он представил, как птицы устраивают себе новый насест на мачтах «Немезиды».

Теперь важно было доставить Хадсона в больницу — неважно, испанскую или нет.

«Тритон» был поврежден, но у него, по крайней мере, был исправен руль.

Нужно было рассмотреть вопрос о Кардинале Блэке. Без ДеКея, стоявшего на его стороне, баланс сил изменился. Профессор Фелл завладел адской книгой и, вероятно, настоял бы на том, чтобы несколько десятков раз порезать шкуру Блэка острым лезвием, а затем бросить его акулам, но Мэтью сказал бы свое слово по этому поводу. Это был не тот способ, которым он хотел, чтобы правосудие свершилось над Доминусом. Он хотел суда и казни, а также — как бы ему ни было неприятно думать об этом — он чувствовал небольшой долг перед Блэком за помощь с «Амикой».

Спасательная лодка приблизилась. Брэнд стоял на носу и махал Мэтью, пока судно приближалось.

— Хороший день для морского путешествия, — произнес тошнотворно знакомый голос.

Мэтью искоса взглянул на Тирануса Слотера.

— Ты идешь со мной?

— Ни в коем случае! Здешний климат мне по вкусу.

— Сказал человек, чей вкус не поддается описанию.

— Скажем так, я никогда не был нищим на пиршестве, — пожал плечами Слотер.

— Особенно, когда в меню был твой собственный отец.

— А ты обидчивый малый, не так ли? Долго ты будешь меня этим попрекать?

Лодка почти подошла к причалу, канаты были брошены.

— Я надеюсь, что тебя здесь ждет счастливое будущее, — сказал он.

— Кстати о будущем, раз уж ты сам об этом упомянул, — сказал Слотер. — Я думаю, тебе стоит вспомнить кое-что, что Гарднер Лиллехорн сказал тебе в Лондоне перед тем, как тебя бросили в Ньюгейтскую тюрьму. Ты помнишь это?

— Просвети меня.

— Он сказал, что есть вещи похуже Профессора Фэлла. У меня такое чувство, что, когда ты встретишься с тем, что ждет тебя впереди, Профессор Фэлл покажется тебе добрым старым дядюшкой, качающим малыша Корбетта на коленях. Так что поверь мне, мой мальчик, худшее еще впереди.

С этими словами тень лучезарно улыбнулась.

— Спасибо за заботу и добрые пожелания.

— Мэтью? — Брэнд как раз взбирался на причал. — С кем ты разговариваешь?

Мэтью взглянул на капитана Брэнда, затем снова посмотрел туда, где стоял Слотер, но на его месте был только старик, обменивающий ожерелья из морских раковин, и никакого маньяка-убийцы, пожирающего собственного отца.

— С воспоминанием, — сказал Мэтью и поднялся на борт.