Король Теней

Привет, Гидди, — начиналось оно. — Сколько лет, сколько зим? Те еще были деньки! Я так понимаю, ты познакомился с моим коллегой Мэтью Корбеттом, и я благодарю тебя за помощь, которую ты ему оказал. Он нуждался в ней. Я бы мог продолжать говорить о наших славных прошлых деньках, но у меня есть куда более важные дела в настоящем. Потому что сейчас ты можешь заработать куда больше славы, вновь оказав помощь тем, кто в ней отчаянно нуждается. Я уверен, до тебя долетали слухи о некоем Профессоре Фэлле и его репутации. Теперь мы знаем его полное имя — Дантон Идрис Фэлл. Да, тот самый, который терзал нас и из-за которого погиб Ричард Герральд. Я надеюсь, ты будешь не против причинить ему некоторые неудобства в ответ.

Далее Хадсон рассказал, как найти И-Прекрасный-Бедд, описал его планировку и рассказал, что, по его подсчетам, там содержится около шестидесяти человек под воздействием наркотиков. Также он поведал о пятнадцати охранниках, но, по мнению Хадсона, ни один из них не был «чересчур сложным случаем», потому что «по-настоящему тяжелые случаи» находились сейчас в Лондоне и были заняты делом Фэлла.

Ты бы оказал мне огромную услугу, — продолжал Хадсон, — если бы подумал о том, чтобы совершить налет на это чертово место и освободить людей, пока Мэтью и Профессор находятся в море. Я бы мог извести на уговоры целую пачку бумаги, но у меня отсохнет рука, а, ты знаешь, я никогда не слыл хорошим писателем. Фэлл оставил за главного джентльмена по имени Сталкер, хотя, зная тех отбросов, что остались там с ним, он может быть уже мертв. Достаточно знать, что не у всех тамошних охранников есть на руках кровь, так что кое-кто из них мог бы захотеть открыть ворота, если бы у тебя была, скажем, пушка для пущей убедительности. Надеюсь, ты окажешь мне услугу. А еще надеюсь, что, когда мы вернемся, я смогу упаковать Фэлла в сумку и доставить его прямиком к тебе.

Попутного ветра нам обоим!

Письмо было подписано: «Твой товарищ по оружию, Хадсон».

— Так каким будет ваше решение? — спросил Лэнсер, обратившись к своим слушателям через рупор.

— Будь я проклят, — зашипел Уикетт на Сталкера. Теперь его голос дрожал не только от холода. — Я не убийца, и я не хочу болтаться на виселице!

— И я. — В голосе Грейвлинга тоже послышалась дрожь. — Я мог бы отбыть несколько лет, но на плаху я не пойду!

— Пока вы размышляете, — добавил Лэнсер, — вы могли бы послать кого-нибудь на другую сторону стены, к морю! Там вы увидите, что сигнальный огонь мигает каждые десять секунд. Со стороны моря — судно с полудюжиной головорезов на борту, ожидающих, что кто-то из вас попытается уйти на лодках.

— Я за то, чтобы начать рубить головы, — сказал Джаггерс тяжело дыша.

— МакБрей, иди туда и посмотри, — приказал Сталкер. Затем обратился к Лэнсеру: — Погоди минутку! Мы думаем!

— Я ценю быстрые решения, — поторопил шериф, — так что не затягивайте.

Через несколько минут МакБрей вернулся с разведки, успев пообщаться с другими охранниками.

— Сигнальный огонь мигает, как он и говорил. Что будем делать, Сталкер?

— Черт! — шепнул Сталкер. Это было сказано тихо, но ему показалось, что слово разнеслось повсюду эхом, как если бы он произносил его в тюремных застенках. Он, как и многие, не был убийцей, хотя в прошлом чуть не забил до смерти свою жену и чуть не снял скальп со своей тещи, которая была рождена, чтобы стать гением душевных пыток. — Черт! — снова прошипел он, и почувствовал, как в нем что-то щелкает.

Еще через двадцать минут три накрытых холстиной повозки и еще одна — на которой стояла большая клетка с железными прутьями, — вкатились через открытые ворота в деревню, на освещенную фонарями площадь, которая, как отметил про себя Лэнсер, не так уж и отличалась от главной площади Уистлер-Грин. Банда наемников угрожающе размахивала мечами, чтобы не только запугать местных охранников, но и отобрать у них все имеющееся оружие. За короткое время в деревне развернулась кипучая деятельность: небольшая армия Лэнсера ходила от одной двери до другой, чтобы разбудить «гостей» Фэлла, а иногда и вынести их на руках из дома, потому что сами они были не в состоянии идти. Им помогали Грейвлинг, Уикетт и несколько других охранников, которые решили, что помощь закону на этом этапе может облегчить их будущую жизнь в Бристоле. С другой стороны деревни Сталкер взломал дверь в «Знак вопроса?» и сел за стол, опрокинув в глотку пинту эля, чтобы придать себе храбрости перед предстоящим заключением.

На вал, обращенный к морю, был послан человек с фонарем, чтобы подать сигнал бдительному кораблю. Сигнал означал, что все в порядке, и команда может расслабиться.

Пока Лэнсер стоял на площади и покуривал трубку, задумываясь о дальнейших действиях, к нему подошел долговязый мужчина лет тридцати пяти, прихрамывающий, потому что его правая нога была серьезно повреждена во время спасения молодой девушки, которую понесла лошадь. Это случилось, когда ему было всего пятнадцать.

— Шериф Лэнсер! Шериф Лэнсер! — кричал мужчина по имени Чесли Гудман, заместитель Гидеона на посту. По духу он был сущей деревенщиной, однако в расследованиях оказался неоценим благодаря своей интуиции и хорошей памяти на факты.

— Да, Чесли? — кивнул Лэнсер.

— Двое из них вышли через черный ход, — сказал темноглазый темноволосый помощник шерифа, на голове которого красовалась шапка из меха серой выдры. — Один из них упал, когда бежал по тропинке, и сломал руку, зацепился за другого, и тот сорвался вниз. Разбил себе череп о камень!

— Больно это слышать, — ответил Лэнсер с мрачным вздохом.

— Еще один ударил лицом в грязь, — сказал Чесли. — То есть, я хотел сказать, не совсем грязь… потому что он был в собственном доме… точнее, я полагаю, что это был его собственный дом. Там был деревянный пол, а не земляной, так что…

— Я понял, Чесли, понял. Никакой грязи. Продолжай.

— Да, сэр. Он заперся в дальней комнате, там, в своем доме. Так вот, когда наши попытались вытащить его оттуда, он набросился на них с самым большим топором, который вы когда-либо видели. Так что у них не было другого выбора, кроме как выстрелить в него пять или шесть раз. На этом дело кончилось.

— Тем лучше, я в этом уверен. Спасибо тебе за информацию. — Лэнсер закурил свою трубку и пронаблюдал за тем, как процессию злодеев ведут к повозке, на которой возвышалась клетка. Они бросались ругательствами, тонувшими в завывающем ветре, и для ушей шерифа это было своеобразной музыкой…

А затем Лэнсер подвергся настоящей слуховой атаке, когда неподалеку раздался такой крик, что он чуть не выронил свою трубку.

— Madre Maria sia lotada![9] — закричала женщина, падая к сапогам Лэнсера. Она так вцепилась руками в его ноги, что едва не опрокинула его. — Siamo salvi! Salvato![10]

— Пожалуйста! Мадам! — воскликнул шериф, потому что не сразу понял, что фигура, завернутая в красное полотно, действительно была женщиной. Ее черные волосы были растрепаны, острые ногти впивались в икры Лэнсера, и было больно, несмотря на плотные шерстяные чулки.

— Oh, mio salvatore![11] — завывала она. — Lode a te![12]

Еще один человек — невысокий мужчина с седыми волосами и острым носом, кутающийся в черное пальто, вышел из темноты в свет факелов и склонился, чтобы поднять женщину на ноги.

— Facile, facile,[13] — сказал он, после чего заговорил по-английски с явным итальянским акцентом. — Простите мадам Кандольери, сэр. Она потрясена.

— Потрясена?! Потрясена? — Она встала, ее лицо было залито слезами, а свирепые черные глаза сверкали так, что шериф едва не счел ее безумной. — Sto cantando agli angeli![14] — Она воздела руки к небесам и запела на таких высоких нотах, что лошади, стоявшие у повозок, подпрыгнули, а люди, находившиеся поблизости, потянулись за оружием. Чесли вздрогнул, пошатнулся, с трудом перенеся вес на здоровую ногу, и взвизгнул:

— Батюшки, что за шум?

— Розабелла, помоги мне с ней, — обратился мужчина к симпатичной кареглазой темноволосой девушке, которая только что подошла. Обезумевшая женщина продолжала петь, а затем начала кружиться, пока мужчина безрезультатно говорил с ней по-итальянски, а девушка буквально висла на ее раскинутых руках.

— Я думаю, некоторые из этих людей окончательно потеряли головы, — сказал Чесли на ухо шерифу. Ему пришлось кричать, чтобы Лэнсер смог его услышать, потому что от пения мадам Кандольери все еще сотрясалась земля. У Лэнсера даже мелькнула мысль, что она могла бы перекричать пушку.

Наконец ее компаньонам удалось ее успокоить, она перестала вертеться и застыла между мужчиной и девушкой, а ее глаза были широко распахнуты и устремлены на охранников, запертых в решетчатой клетке.

— Это правда? — спросила девушка, которой, по прикидкам Лэнсера, было не больше шестнадцати. Ее голос был мягким и немного заспанным. — Мы спасены?

— Правда, — ответил он. — Мы отвезем всех в Бристоль, как только будем готовы.

До этого момента он собирался осмотреть дом, который, по словам Уикетта, принадлежал Профессору. Там могли быть какие-то документы о деятельности Фэлла, которые захотели бы увидеть законники в Лондоне.

— Убейте их всех! — Мадам Кандольери указала пальцем на повозку с клеткой. — Бросьте их в море! — кричала она. — Этих ублюдков с черными сердцами! Держали нас здесь, как скотов! Come osano fare un tale oltraggio![15] Оправимся ли мы когда-нибудь от этой трагедии? И найдите этого лживого mascalzone[16] Мэтью Корбетта, отправьте его тоже к дьяволу! Он дал обещание, которое не выполнил и оставил великую мадам Кандольери этим шутам с собачьими мордами! О, я никогда не буду прежней!

Лэнсер решил, что не стоит продолжать это слушать. Теперь он больше сосредоточился на том, чтобы помочь другим «гостям», которые шатались по площади в своих ночных сорочках и рваных халатах. Некоторые из них выглядели так, будто с трудом помнили, как переставлять ноги. Когда они с Чесли прошлись и попытались помочь людям, до них донесся голос невысокого седовласого мужчины, который говорил с мадам Кандольери:

— Но теперь ваша аудитория увеличится в десять раз! Разве они не заплатят больше, чтобы услышать о приключениях великой дивы? Разве не будут они стекаться сотнями, чтобы услышать, как вы поете прекрасные партии о вашем побеге?

На что она ответила с пробуждающимся осознанием своей будущей судьбы:

— Ах! Fantastico!

Еще многое предстояло сделать, прежде чем отправиться в Бристоль, но Гидеон Лэнсер уже был доволен проделанной работой. Все пташки были пойманы, только двое погибли и один сломал руку. Среди людей, которых он освободил, не было раненых. Пушку не пришлось использовать, поэтому ее можно будет вернуть в арсенал Уистлер-Грин.

Все было в порядке.

Но не в полном. Лэнсер задумался об одной головоломке, с которой имел дело и никак не мог ее разгадать. Около недели назад на ферме Джорджа Брогана была найдена девочка лет четырнадцати, которая бродила по лесу, спотыкаясь. Она была полностью обнажена, но не страдала от обморожения несмотря на то, что прошлой ночью шел снег и было очень холодно. Она не могла вспомнить ни своего имени, ни чего бы то ни было о себе, за исключением того, что была в Лондоне и слышала жужжащий звук. По ее словам, он становился все громче и громче, пока не появился ослепительный белый свет, за которым последовало ощущение, что ее подбрасывает и куда-то швыряет, а после все поглотила тьма.