Немая

Комната, где поставили кресло-трансформер и стол с ящиками, наполненными баночками с моими придумками, была готова к приёму клиенток. Шпателем достаю немного «тонального средства» и наношу его на руки художницам. Жестом показываю, что следует хорошенько размазать по коже. Растирают, нюхают, удивляются.

– Это для рук?

Отрицательно качаю головой и дотрагиваюсь до щеки. Открываю следующую баночку – в ней средство на несколько тонов темнее первого – наношу на руки рядом с предыдущим слоем. Потом третий, самый тёмный. И показываю, тыча пальцем в баночку и на своё лицо, что на какой-то участок можно нанести тон темнее, а куда-то более светлый.

– Людочка, так это же живопись! Только не на доске, а на лице! – ахает одна из сестёр, а вторая пристально рассматривает свою руку, пальчиком смешивая оттенки.

– Ещё цвета есть? – интересуется она. Похоже, в их тандеме Людмила главная. Киваю и показываю на глаз, скулу, губы.

– Тоже разные оттенки? – Получив утвердительный кивок, переглянулась с сестрой: – Мы согласны.

Это только кажется, что наняли искусных мастериц и дело само сладится. Ага, как же! Несмотря на строжайшее предупреждение, что за скандалы и склоки будем безжалостно увольнять, притирались работницы друг к другу с трудом. Почти все никогда не работали в коллективе, а у каждой свой характер и свои привычки.

Хорошо, что Людмила и Белослава работать будут отдельно от всех. Богема средневековая, леший их в лес унеси. Меня слушаются только потому, что я хозяйка и в макияже разбираюсь лучше них. Иначе вовсе неуправляемы были бы. Пригрозила, что малейшее недовольство со стороны клиенток – выгоню, и пусть дома парсуны малюют.

Новая вышивальщица Ирина предупредила сразу, что может работать только в одиночестве. Болтовня, обычно царившая в общей мастерской, её отвлекает. Хорошо, что места много, выделили ей самую маленькую комнату с большим окном. Хоть стеклышки и непрозрачны, но сторона солнечная, света достаточно.

Продавщица наша оказалась из обедневшего дворянского рода. Настолько бедного, что даже приданого не могли родители за дочерьми дать. Единственным богатством Ружены и её двух сестёр было хорошее домашнее образование.

– Матушка всему нас сама учила. Наставляла, что любая наука поможет на кусок хлеба заработать. Сестрицы решили искать места воспитательниц в домах богатых, а я у вас счастье попытала. Всегда думала, что хорошо рукоделием овладела, а как оказалось, далеко мне до мастерства, – рассказывала о себе барышня.

– Но торговля – это тоже не просто за прилавком стоять и мило улыбаться, – предупредила её Екатерина. – Ну-ка пойдём, продашь мне комплект какой-нибудь.

Ружена встала у прилавка и, сложив руки на животе, с доброжелательной улыбкой смотрела, как к ней подходит «покупательница». Когда между ними оставалось шага три, девушка сделала книксен и поприветствовала Катю:

– Добрый день, госпожа. Чем могу вам помочь?

– Ничем, – отрезала «покупательница» и не глядя на продавщицу, решительно шагнула к полкам с явным намерением самостоятельно порыться в сумочках.

– Госпожа, в нашем магазине так не принято, – растерялась Ружена.

– И что? – уже тянула руку к приглянувшейся сумочке, попутно «нечаянно» повалив несколько аккуратно выстроенных рядком, «покупательница».

– Я стражу городскую позову… – прошептала, чуть не плача, барышня.

– Угу, беги! А я тем временем пару комплектов за пазуху запихну и уйду из магазина, – прокомментировала её намерение Екатерина.

Ружена выпрямила спину, проглотила ком в горле и почти спокойно спросила:

– Продавщицей я тоже не смогу работать?

– Сможешь, когда усвоишь несколько правил, начнёшь ими пользоваться и поймёшь, что аристократы тоже люди и бывают разными.