Немая

Глава 13

– Даша, я съезжу в лавку Саввы Первушича? Отрок вчера прибегал от него, сказывал, что новые ткани привезли. Посмотрю, может, что интересного есть. – Екатерина старательно прятала глаза, разглаживая завернувшийся уголок бархата в альбоме с образцами тяжёлых тканей. Тех, что мы предлагаем на душегреи и зимние наряды. Ушки моей помощницы алели от смущения. Она купчиха – ложь в их сословии за грех тяжкий почитается.

«Люб он тебе, Катя?» – пишу на досочке.

Подруга вспыхивает ещё сильнее и мелко кивает, стараясь смахнуть слезинку смущения с ресниц. Ничего удивительного в том, что купец нравится Екатерине, нет. Интересный мужчина лет тридцати, успешен в торговле и внешне хорош: высокий, крепкий, русые волосы и ухоженная бородка крупными волнами золотятся, открытый взгляд темно-серых глаз приветлив, улыбается охотно.

Вернее, раньше улыбался. Три месяца назад в послеродовой горячке за два дня сгорела жена купца, оставив его с сынишкой пятилетним и новорожденной дочуркой. Какая уж тут радость? Катя моя и раньше на купца засматривалась, но без надежд и притязаний. А как узнала, что Сава овдовел, то осмелела, в лавку к нему наезжать стала. Со всей скромностью и приличием, исключительно по делу. Но вода камень точит. «Пусть бы сложилось у них по добру жизнь!» – вознесла я молитву светлым богам.

«Поезжай, конечно. И девчонок своих с собой возьми», – пишу. Брови помощницы удивлённо приподнимаются:

– Зачем?

«Катя, Савва вряд ли знает, что ты вдова и у тебя тоже есть дети. Пусть увидит, что вы с ним в равном положении и ты деток любишь», – царапаю я, немного злясь на то, что руны пишут только «печатным» вариантом и нет скорописи. Неловко выводить каждый знак отдельно, записки мои выходят словно курица лапой написала. Для себя, в журналах лабораторных, я по привычке и с целью экономии времени на современном русском пишу.

Женщина порывисто обнимает меня.

– Дашенька, откуда в тебе столько мудрости? Юница же совсем… – удивляется она, а потом, хитро глаза прищурив, добавляет: – Когда мы уже вас с Ерофеем Васильевичем оженим?

Я улыбнулась подруге – всему своё время. А по сердцу словно ножом резануло, вряд ли когда-то. Проклятье моё стоит между нами непреодолимо. Похоже, коротать мне век в этом мире старой девой. Хоть и заходят в мастерскую родичи моих клиенток. Кто любопытство потешить – как дева молодая таким делом управляет? Кто флиртовать пытается. Думают, наверное, что если без отцова пригляда, то и нравы у нас лёгкие. Но никто из визитёров мне не нравится. Специально наняла ветерана седоусого, чтобы отгонять таких озабоченных.

Заметила его на лавочке у фонтана. Целыми днями то на солнышке грелся, то в тень перебирался. Приходил с утра и уходил к закату. В одной руке корзиночка аккуратная с припасами на день, другой на костыль опирается. Военная форма без знаков различия всегда была опрятной и отутюженной. Не слишком новые сапоги при любой погоде без признаков пыли и грязи. Веяло от старого солдата гордой уверенностью и чувством собственного достоинства. Понаблюдала за ним несколько дней, потом позвала Дуняшу и пошла знакомиться.

– Доброго здоровья вам, – присели мы с девочкой в книксене. – Позвольте представиться: Дарья Милановна Грифина, хозяйка мастерской «Стрекозка». – Дуня, озвучивая мои мысли, махнула в сторону ателье.

– Чем могу служить? – неприветливо отозвался ветеран, но привстал с лавки и тоже представился: – Мезислав Жданович Кнур – отставной сотник южнорусской армии.

Мы ещё раз присели в книксене, и я через Дуняшу изложила свою просьбу: хочу нанять его в качестве «пугала» от молодых повес. Конечно же, должность называлась «блюститель порядка». В обязанность входило рычание на зашедших без дела юношей, куртуазные беседы с компаньонками, томящимися в ожидании хозяек, и невмешательство в дела мастерской. К жалованью – пятнадцать грошиков в день – пообещала бесплатный чай с мёдом или вареньем, обед из трёх блюд и часовой полуденный сон в комнате отдыха.

Со старика немедленно слетела напускная суровость, и он без торгов принял моё предложение. Оказывается, около года назад ветеран похоронил жену. Оставаться одному в четырёх стенах сил не было никаких. Тоска такая одолевала, что казалось, сам в гроб лёг. Вот и уходил на весь день к фонтану.

– Тут и няньки с детьми гуляют, и барышни бывают. Когда-никогда кто из служивых заглянет парой слов перекинуться, если возможность есть. Всё среди людей, всё не один. Правда, жестковато на лавке целый день сидеть. Простите, барышни, старика за солдатскую прямоту – седалище не выдерживает. А в кресле день проводить – это по мне, – разоткровенничался бывший сотник, покуда мы не спеша шли к мастерской.

Под нового члена коллектива пришлось спешно делать перестановку. Кресла у нас все изящные, дамские, а для сотника всеобщими усилиями вытащили со склада большое, очень уютное, с высокой спинкой. По-хорошему, перетянуть бы его – обивка сильно потёрлась и кое-где войлок выглядывает, но нам не до того. Набросили покрывало шёлковое, по цвету подходящее, где-то края сметали, где-то тесьмой связали и поставили так, чтобы с улицы был виден наш бравый ветеран и его грозный костыль.

Больше всего я боялась, что по армейской привычке станет наш охранник советовать «безмозглым девицам», как делами управлять, но нет. Данное мне слово старик держал крепко, хоть иногда тихонько и хмыкал в усы, когда совсем уж не по душе что-то было, но со временем и это делать перестал. А как-то вечером, когда я присела отдохнуть, ожидая деда, Мезислав, видя, что мы в салоне вдвоём, сказал:

– Дарья Милановна, поблагодарить тебя хочу, за то, что к себе позвала. Я ведь в деньгах совсем не нуждаюсь. Только в людях. Поначалу легко согласился, а потом подумал, что под началом девицы служить стыдно будет. Но вижу, как ты ловко управляешься и боярынями, и девками своими. Без крика, без шума, без плети, а слушают тебя, как меня ранее служивые в сотне. – Я плечами пожала, плеть – это не мой метод. Материальный стимул куда более действенен. Но ветеран продолжил. – Вот ещё что спросить хотел… Нельзя ли мне угол у тебя снять? Живу я неблизко, каждый день ходить тяжко, да и зима скоро. А ночью я бы и за домом присмотрел. Всё равно сплю плохо.

«Тётенька, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде», отчего-то вспомнилось мне, хоть я и не была против того, чтобы ветеран при мастерской жил. Места в доме много. Жалко, что ли? Вон часть склада отгородить, уютную комнату обустроить – и пусть живёт человек. Мы присмотрим за стариком, всегда накормим горячим и свежим, скучать в одиночестве он точно не будет.

«А дом ваш куда? За ним же пригляд нужен» – пишу на досочке.

– Куда хошь! – отмахивается Мезислав. – Есть у тебя кто-то, кому жильё нужно?

Задумалась. А ведь есть! Фома у нас подрос настолько, что захотел под рукой Богдана Силыча дело расширить. Если нет в том районе, где бывший сотник проживает, лавки мясной, то почему бы и не переехать братишке. Пообещала поговорить и познакомить ветерана с хорошими людьми.

– Дашенька, ты как солнышко, на всех у тебя тепла хватает, – улыбнулся дед, когда я поведала ему о разговоре с бывшим сотником.

– Мне нетрудно, а людям во благо, и учителя хорошие у меня, – мысленно ответила чародею, погладив его по руке.

Так в трудах и хлопотах ещё год промелькнул. За временем особо не следила, радуясь приятным изменениям у друзей и близких.

Богдан Силыч помог Фоме оборудовать небольшой колбасный цех с коптильней и магазином в доме бывшего сотника, который он передал парню по дарственной. Теперь у мясника под рукой было два цеха. У Михея сын родился. Новоиспечённый папаша ходил гордый, как индюк. Но жену с младенцем обожал и баловал.

Школа кружевниц Неёлы с монастырём, где девушка училась, не соперничает, но мастериц обучает дельных. Алёна помогает сестре со всем старанием.

Спальные комплекты приобрели такую известность среди дам, что даже купцы заморские начали покупать их. Сначала в подарок для своих женщин, а потом один решился партию на продажу заказать. Пытался уговорить меня не ставить магическую метку на бельё, дескать, не принято так у них, но я объяснила, что тогда цена будет дороже. В три раза. Согласился, и недавно первые двадцать комплектов, сшитых в моей мастерской, украшенных кружевом учениц Неёлы, отправились в дальние края радовать иноземных красавиц. Думаю, недалёк тот день, когда придётся проводить дополнительный набор работниц в эту мастерскую.

И вроде всё хорошо, только счастливой себя не чувствую. Ерофей стал реже заходить к нам в гости, оправдываясь занятостью. Поклоны иногда через деда передаёт и не называет меня больше «невестушкой». Понимаю, что он почти взрослый мужчина, что есть у него потребности физиологические, которые могут отвлекать от учёбы. А я даже целоваться с ним не могу. Поэтому не смешит меня больше притча, которую цитировала, радуясь вескому поводу отмахиваться от нежеланных женихов и назойливых свах. Всё больше чувствую себя тем самым ослом, который сдох, так и не выучившись богословию. Ибо кажется мне, что жениха у меня больше нет.

– Дурочка, нашла, из-за чего переживать. Тебе же всего шестнадцать лет, – успокаивал меня дед, с которым я как-то поделилась своей печалью. – У тебя вся жизнь впереди. Ерофей не последний мужчина в столице. Обязательно будет у тебя и большая любовь, и муж самый лучший, и умные, здоровые детки. Не торопись. Твоё от тебя не уйдёт.

Согласно киваю. Да, всего-навсего шестнадцать. Впереди много надежд и планов.

Но позволит ли проклятие, наложенное на меня неизвестно кем, обрести всё то, о чём мечтаю и чего хочу?

Конец первой книги. Продолжение следует…

Благодарю всех за “звёздочки” и персонально за награды:

L-Miras,Татьяна Колесникова, Анна Баркова, Нина Глебова, Ирина Власова, Anna Andreeva, Elena Imedashili, Елена Снарк, Лидия, Irina Trofimova, Ольга Голубева, Ольга Ржевская, Алёна Мельчакова, Елена Козьмина, Ирина Ида, Юлия Алиева (Климан), Вера Мехоношина, Светагаля, Олеся Ключникова, Екатерина, Светлана.