Оружие Вёльвы

Глава 4

В священной Уппсале в эти летние дни было почти так же много народу, как на весеннем тинге. В северную часть залива пришли две трети из тех кораблей, что ждали Эйрика близ Алсну и неожиданно для себя были вынуждены вступить с ним в бой. Треть, включая самый большой, принадлежащий Олаву корабль, стала добычей победителя, а прочие уцелели только потому, что вовремя обратились в бегство. Сюда, под защиту конунга, бежала некоторая часть жителей с берегов Озера, опасавшихся, что Эйрик пойдет дальше и разграбит их дома. С прочих сторон – с севера и запада – собирались мужчины в войско. Потеряв сына, своего главного помощника, Бьёрн конунг был вынужден сам заниматься всеми делами, что очень его утомляло; в эти дни он был еще более зол и сварлив, чем обычно. Возле себя он целыми днями держал единственного признанного внука – Бьёрна Молодого, посылая его с поручениями, поскольку разъезжать самому ему было не под силу.

В конунговой усадьбе постоянно толпился народ, многие из собравшихся в войско и ночевали здесь; кому не хватало места на спальных помостах, расстилали овчины и клали охапки сена прямо на пол вокруг очагов. У одних хватало ума упражняться с оружием, пока есть время, другие проводили дни в болтовне, разных предположениях и толковании снов. Конунг ворчал: ему приходится кормить эту ораву, а как впереди появится клок медвежьей шкуры, они побросают оружие и разбегутся, словно мальчишки!

На незнакомых людей в усадьбе никто не обращал внимания, а телохранители Бьёрна привыкли спроваживать желающих поделиться своими ценными соображениями с самим конунгом. Но однажды утром заспанный Хольти, выйдя из конунгова спального чулана, увидел человека, который сразу привлек его внимание. Был совсем ранний час, в гриде еще спали, только служанки под присмотром хмурой госпожи Сольвейг – жены Олава, бывшей здесь за хозяйку, – выметали золу с очагов, почти наступая на спящих. Этот человек не спал: он сидел на полу вблизи спального чулана, прислонившись к опорному столбу. Вид у него был сдержанный, но бодрый. Хольти сам не понял, почему остановился возле него. На вид человек более чем обыкновенный, даже не знаешь, как его описать: лет от тридцати до сорока, средний рост, обычное лицо, рыжеватая бородка, коротко стриженные русые волосы, покатые худощавые, но сильные плечи. Глаза глубоко посаженные, серовато-карие, но сразу чувствуется в этом лице некая значительность. Хольти даже вздрогнул, подумав: в таком виде мог явиться Один. Это простаки думают, будто Отец Богов непременно расхаживает в виде седобородого старца в серой шляпе и синем плаще, да еще и с вороном на каждом плече. О́дин может быть каким угодно. Даже то, что у него один глаз, разглядишь не раньше, чем он сам того захочет.

Завидев Хольти, незнакомец встал – легким, упругим движением. Ничего угрожающего в нем не было, но Хольти невольно попятился.

– Привет и здоровья тебе, Хольти! – вполголоса сказал незнакомец. – Конунг проснулся?

– Проснулся, – неприветливо ответил Хольти, отметив, однако, что незнакомец знает его имя.

– Я хотел бы с ним повидаться, когда ему будет удобно.

– Сомневаюсь, чтобы он хотел повидаться с тобой, – ответил Хольти с таким выражением, которое само означало «нет». – Он не охотник до болтовни с кем попало, а в эти дни он, знаешь ли, в таком настроении, что никто в здравом уме ему на глаза попадаться не захочет.

– И тем не менее я хочу с ним повидаться. – Незнакомец вынул из мешочка на поясе половину разрубленного серебряного кольца и протянул Хольти: – Это тебе, если позволишь мне сейчас поговорить с ним.

– Ты меня глупцом не считай! – Хольти с презрением глянул на кусочек серебра, хотя дар-то был вполне весомый. – Я не сошел с ума, чтобы такого, как ты, подпускать к конунгу хотя бы на выстрел! Может, тебя берсерки подослали!

– Я клянусь именем Одина, что меня не подсылали берсерки. А если ты имеешь в виду Эйрика, то он мой кровный враг. И я хочу сообщить конунгу нечто, что поможет и ему, и мне разделаться с этим мерзавцем.

Хольти еще раз осмотрел его – пытался понять, насколько этим словам можно верить.

Два телохранителя Бьёрна, спавших возле двери снаружи, за время этой беседы встали и теперь стояли по бокам от Хольти, угрюмо нависая над незнакомцем.

– Жди в гриде, когда конунг проснется, – сказал Хольти. – В спальный чулан я не пущу никого. Когда он поест, может быть, у тебя будет случай с ним поговорить. Но ближе трех шагов ты не подойдешь. Как тебя зовут?

– Зови меня Триди.

– Откуда ты взялся такой? Слышу по говору, что ты не из свеев?

– Я норвежец, как и ты.

– И Эйрик – твой кровный враг?

Хольти вдруг осознал, что это их объединяет; возможно, жизнь их складывалась похожим образом.

– Это так. Он убил всех моих братьев, нас осталось лишь трое. Я – младший.

Хольти помолчал. Ровно то же он мог сказать о себе.

– Жди, я буду про тебя помнить, – сдержанно сказал он, забрал из жесткой широкой ладони Триди половинку кольца и пошел дальше.

Только в полдень Хольти снова увидел среди людей в гриде уже знакомое ему лицо. Конунг в это время сидел на своем высоком сидении, два телохранителя размещались у него по бокам, еще двое – на три шага впереди, по сторонам, чтобы никто не мог подобраться к нему достаточно близко. Триди стоял у очага, шагах в десяти. Хольти кивнул ему и указал на место чуть дальше первой пары телохранителей, а заодно бросил им по выразительному взгляду – будьте настороже.

Триди медленно подошел, держа на виду пустые руки. Хольти шагнул ему навстречу и сделал знак: извини, так положено. Триди без возражений поднял руки, и Хольти быстро привычно охлопал его, чтобы убедиться, что под одеждой не спрятано оружия. Под тонкой шерстяной рубахой ощущались твердые мышцы, ни капли жира. Такому не надо оружия, чтобы убить. Чем дольше Хольти смотрел на Триди, тем большие подозрения тот ему внушал. Невысокий, не грозный с виду, спокойный, сдержанный, вежливый, тот тем не менее призводил впечатление очень опасного человека. Узловатые мышцы покатых плеч, широкие грубые ладони, а главное – сосредоточенный и безжалостный взгляд чуть прищуренных глаз давали понять, что это человек-клинок. Что всякий рядом с ним жив только до тех пор, пока он не имеет ничего против.

Хольти не сразу решился все же подпустить его к конунгу, а не приказать (от имени конунга, разумеется) хирдманам гнать его из усадьбы подальше. Но Триди поклялся именем Одина, что Эйрик Берсерк кровный враг и ему. Если это правда, то такой человек может быть и в самом деле полезен больше, чем пятеро честных бондов, которых угроза войны оторвала от посевов и овец.

– Конунг, вот человек по имени Триди, – сказал Хольти, подойдя к Бьёрну сбоку и склонившись к уху. – Он – кровный враг Эйрика и говорит, что знает нечто, способное его погубить. Не желаешь ли его выслушать? По виду он человек толковый.

Бьёрн конунг окинул незнакомца хмурым взглядом.

– У меня тут каждый день теперь сотня Сигурдов и Старкадов, уверенных, что знают, как победить рыжего ублюдка, если только он не будет противиться. Болтать языком все мастера, а вот пойти и сделать – все надеются на старого Бьёрна. Этот по роже – сущий разбойник, хоть и тихий с виду. Так? – Он впился в лицо Триди пристальным взглядом. – Ты – разбойник, а? Не рассказывай мне, будто кроме стрижки овец в жизни ничем не занимался!

– Бывало разное, конунг, – вежливо ответил Триди. – Не могу сказать, что всегда был человеком смирным и не добывал себе имущества с оружием в руках.

– Тебя, поди, у Харальда объявили вне закона?

– Не думаю, конунг. Когда я оттуда уходил, такого не было. Но и назад меня никто там не ждет.

– Чего тебе надо?

– Гибели Эйрика Берсерка.

– Нам всем это надо!

– Но я знаю к тому верный путь.

– Говори быстрее. Тут еще сотня таких толпится, и все знают верный путь! Не знаю, отчего слушаю тебя…

– Тебе известно, конунг, это у Эйрика имеется вирд-кона – колдунья, что ворожит с пряжей, привлекая на него удачу и защищая от чужих чар…

Бьёрн конунг слегка переменился в лице, а Хольти – еще сильнее. С того дня как он заменил конунга в обряде, «малая вёльва» не шла у него из ума. Но и самого себя он стал ощущать несколько другим человеком, как будто часть божественного духа задержалась в нем. Он стал менее льстив и приветлив, за что Бьёрн не раз уже бранил его и даже кидал в него разными предметами, положение раба стало сильно тяготить его, хотя мало нашлось бы рабов, ведущих более легкую и сытую жизнь.

– Известно, – обронил Бьёрн. – Если это все не бабская болтовня.

– Вирд-кона Эйрика сейчас находится при нем.

– Не может этого быть! – не поверил Бьёрн. – Вирд-кону прячут и не таскают с собой, к тому же на войну!

– Два дня назад я сам видел ее в Кунгсгорде, клянусь Одином. Она состоит при Эйрике, подает ему чаши и проводит ночи с ним в спальном чулане.

– Эка невидаль, что при этом жеребце имеется бесстыжая бабенка! Откуда тебе знать, что это его вирд-кона?

– Этого позволь мне не открывать. У меня к этой женщине свои счеты. И я тебе предлагаю вот что. Мы истребим ее, и тогда Эйрик лишится удачи и будет легко побежден. Я помогу тебе в этом как угодно, а за это ты передашь мне все имущество этой женщины, которое при ней окажется.

– Имущество?

– У нее есть кое-что, принадлежащее мне. Ничего, что имело бы ценность для кого-то другого, но для меня это память о моих старших братьях. Эйрик отнял у нас эти вещи.

К тому времени, заслышав, что речь идет о женщине, вокруг Триди собралось довольно много народа. Подошел и Бьёрн Молодой.

– Но кто это? – спросил конунгов внук. – Что за женщина?

– Она называет себя Хравнхильд, но это не настоящее ее имя. Ее легко будет узнать… Согласен ли ты, конунг, на мои условия? Тогда я опишу тебе ее.

– Ее тряпки и побрякушки мне без надобности, – ответил Бьёрн, обдумывая услышанное. – Но можешь ли ты поручиться…

– Эта женщина – из рода колдунов. И отец ее, и тетка по матери, и дед с бабкой были знатными колдунами и причинили в своей округе людям много зла. Это многие могут подтвердить, в том краю их все знают. И такое рассказывают о ее, к примеру, бабке, что неловко повторять. А тетка этой женщины много лет была в чести у Алов из усадьбы Тюлений Камень…

– Этой потаскухи.

– И неслучайно, что эти две женщины были так дружны…

– Если она так сильна в колдовстве, к ней будет не так-то легко подобраться! – неприязненно кривя рот, заметила госпожа Сольвейг. – Такие бабы увертливы, как блохи.

– Поэтому здесь и нужна удача конунга в соединении с отвагой и хитростью, – ответил Триди.

– Говори! – велел Бьёрн.

Он успел обдумать дело. Совсем недавно вирд-кона Эйрика сгубила его собственную – госпожу Трудхильд, а с тем едва не погубила и его самого. Но найти, где она и кто она, обычными способами было невозможно, ведь даже сам Эйрик никогда с нею не виделся. Если и правда удастся выследить, а потом истребить или захватить вирд-кону Эйрика, то победу можно считать решенным делом. Ради этого не жаль отдать все, что у нее окажется при себе.

– Это молодая женщина, не более двадцати пяти лет, хотя старше двадцати. Она высокого роста, худощавого сложения. У нее красивые светлые волосы, белая кожа, легкий румянец. Лицо продолговатое, черты правильные, но жесткие, подбородок твердый, как у мужчины. Она красива, если захочет того, но может сделаться суровой, как сама норна Урд. А особенно приметные у нее глаза – они серебристо-серого цвета, как чищеное серебро.