Принцип кентавра

Глава 24. Рассказ Константа Смолланда

Я жил в Хобоконе с отцом и мачехой. Ходил в школу, как и все. Юджина Майер училась на три года младше. Мы все были удивлены, что дочь миллионера училась в обычной муниципальной школе. Сначала с Юю я не общался. Мой отец Ади Смолланд работал садовником на вилле «Синий вереск», но внезапно умер от сердечного приступа. У него обнаружили аневризму какой-то сердечной артерии. Я остался с мачехой и её сыном. Было не очень — то весело. Лилиан Майер узнала от моего дяди Генри, который работал также у неё шофером о том, что я живу с мачехой. Она сжалилась надо мной и дала мне работу. Так я стал жить в «Синем вереске». Фактически был у них приживальщиком, находился на воспитании, если так можно выразиться. Работать в доме у Майеров я стал с 1976 года, мне было примерно пятнадцать лет. Я немного старше Юю. Пожар и события, которые ему предшествовали, я помню очень хорошо.

Незадолго до пожара на вилле «Синий вереск» стала появляться молодая красивая женщина. Это была Кристин Белли. Я не знаю, кем она работала и работала ли вообще. Знаю только, что она была любовницей Якоба Майера. Может, они собирались пожениться, может просто начать жить вместе, но однажды я слышал, как Лилиан Майер страшно разгневалась и кричала на Якоба, что он их по миру пустит. Может, он тратил много денег на эту Кристин, может, хотел переписать на её имя часть имущества, это мне не известно. Только я помню, что Якоб и Лилиан очень крепко поссорились, а Якоб напился и побил много посуды.

За несколько дней до пожара дядя Генри забрал меня с виллы «Синий вереск» к себе домой погостить. Ночью я встал в туалет, и услышал разговор на кухне. Я подслушал, что мой дядя Генри получил от Лилиан Майер крупную сумму, я слышал, как тётя Лиза плакала и говорила, что теперь можно решить все проблемы. Потом был пожар, но я не верю, что его устроил мой дядя. Ну какой из него наёмный убийца. А во время пожара на вилле «Синий вереск» меня не было, дядя Генри отправил меня к дальней родственнице погостить. Нпроизошёл

Я узнал, что Юю сильно пострадала в пожаре, и я долго ее не видел, можно сказать, что полгода. Конечно, до меня доходили слухи и разговоры о том, что Юю Майер убила своего отца и подожгла дом. Но я в это не верил. Потом я снова вернулся на виллу, стал помогать по дому. Со временем стал работать помощником садовника. А когда Юю вернулась из ожоговой клиники, то мы перестали общаться. Она стала замкнутой, и почти не выходила из комнаты, а я очень по ней скучал. Дома пробыла неделю, и всю неделю от нас буквально не отъезжал комиссар полиции. В итоге Юджина попала в психиатрическую клинику. Там она пробыла долго, может год, а может и больше.

На вилле было ужсно. Никто не вспоминал ни о смерти Якоба, ни об его дочери. Дом стоял полуразрушенный после пожара. Лилиан Майер его восстанавливать не собиралась. Платили нам с Бо Олливен сущие копейки. Да и не для кого было там готовить и убирать. Тётя Лиза вскоре умерла, кровавые деньги Майеров не помогли.

Постепенно всё пришло на вилле к полному упадку. Я один с садом не справлялся. Большой парк и пруд совсем заросли, оранжерея зачахла. Я особенно не разбирался в тонкостях ремесла, приходилось много читать. А когда в 1974 году Юю вернулась из психиатрической клиники, она стала похожа на статую. Не знаю, что с ней там делали, но она даже не реагировала на просьбы, на какое-либо общение. Мне было ее очень жаль. Я иногда приходил к ней и рассказывал новости. Новости о том, что происходило в школе, на улице. Рассказывал о своей собаке Нолане. Юю молчала и даже не смотрела в мою сторону. Только жилка на ее шее дрожала. Я понимал, что она глубоко больна, но я думал, что могу хоть как-то развеселить ее. Старая Бо ругала меня за то, что я хожу в хозяйские комнаты, она боялась, что будут пропадать какие-нибудь вещи. Но что там могло пропасть? В доме после пожара не было ничего ценного.

Лилиан Майер жила в своей квартире в центре Антверпена. Она стала руководить всей пивной компанией. И хотя её назначили опекуном Юю, но она не больно — то беспокоилась о внучке. В доме с Юю жили только старая Бо, и я.

Миранда на вилле не появлялась, она училась в каком-то университете. Хотела стать офтальмологом. Она не желала заниматься пивным бизнесом, видите ли. Но Лилиана потом решила иначе. Когда Миранда закончила университет, Лилиан поставила её руководить концерном. Решение об этом должен принимать совет директоров концерна, а не Лилиан, и это вызвало много споров, и вскоре её сместили. Лилиан Майер верулась на место главы концерна. С тех пор между Мирандой и Лилиан особенной любви не было. Лилиан стала чаще приезжать на виллу «Синий вереск», она пыталась общаться с Юю, но та никого к себе не подпускала.

Я очень любил Юю… Её нельзя было не любить. Она была как ангел. Беленькая, чистенькая. Спокойная. Она никому не причиняла зла….

Однажды я услышал, как она поёт. Она тихо пела в своей комнате. Я проходил мимо и заглянул в приоткрытую дверь. Она кружилась по комнате, закутавшись в скатерть как в накидку, и напевала «Если бы я была принцессой». Тогда я зашёл в комнату, и Юю испугалась. От испуга она, бедненькая, села на пол. Я сказал ей: «Больше так никогда не делай, и я никому не скажу об этом». Она кивнула мне, и я тут же ушёл.

Я понял тогда, что Юю не была сумасшедшей. И я хранил эту тайну. Мне было легко. Я мог быть ей полезным, служить ей, помогать ей. Разве это трудно делать, если ты любишь? Но Юю мне не доверяла. Она часто ходила к доктору Губерту, а ее сопровождала Бо. Однажды Бо пришла домой, все её лицо было расцарапано и в крови. Она сказала, что это Юю сделала, но я не поверил. Но с того дня с Юю стал ходить на прогулки я. Я шёл сзади, и ни разу у нас не было никаких инцидентов. Но мы никогда не общались на улице.

И вот однажды нам встретился Федерик. Я этот день хорошо запомнил. Юю очень ему обрадовалась, она даже пригласила его в кафе. А меня… не пригласила. Они сидели в кафе, и о чем-то говорили. Возле них крутился какой-то журналист, и когда он стал фотографировать Юю, то Федерик избил его и сломал фотоаппарат. В кафе вызвали полицию, и нам с Юю пришлось оттуда сбежать.

Я запомнил этот случай потому, что Юю через три дня убежала из дома. Я спал крепко, и ничего не знал о планах Юю. Но сквозь сон слышал, как к дому подъехала машина. Она светила фарами, и я от этого проснулся. Дверь машины хлопнула, и потом я услышал звук удаляющегося автомобиля. Конечно, потом, когда я узнал, что Юю пропала, я догадался, что она убежала из дома. И конечно, я не верил, что она покончила жизнь самоубийством. Меня спрашивала полиция, но я предпочёл отмолчаться. Я понимал, что Юю не оставят в покое, и там, куда она уехала, ей было гораздо лучше.

Бо Олливен подобрела после этого случая, и сказала как-то: «Слава богу, мы избавились от этой маленькой ведьмы!» А ещё она добавила, что Юю отправилась прямиком к папаше. Я воспринял это как фигуру речи, но потом стал догадываться, что и Юю, и её отец живы.

Я стал расспрашивать дядю, а он сначала накричал на меня, а потом сказал, что уже много лет несёт крест лжи и будет наказан за это богом Он намекнул, что пожар был инсценирован Якобом Майером и Лилиан Майер. Но никто из них не предполагал, что Юю случайно увидит это. Когда пожар начался, то Юю спряталась, они пытались её найти, но не смогли. Поскольку дело уже не терпело отлагательств, Генри вызвал пожарную машину, а сам стал искать Юю. Он обнаружил её в библиотеке, на неё упали книги с полки, а ноги сильно пострадали от огня. Генри вытащил её, а потом соврал на следствии, что в руках у девочки была тряпка с бензином. Навреное, и бутылку с бензином сам сунул за комод в её спальне. Не знаю, какой был первоначальный план, но я много лет думал: неужели для Майеров ничего не стоило так подставить свою внучку? Полный бред, конечно.

К сожалению, Генри не сможет подтвердить мои слова, он два года назад умер. Второй инфаркт и… Вот, собственно, и все, что мне известно. Может, я и забыл какие— то детали….»

Детектив выключил диктофон, а Констант попросил пить. Глаза Юю потемнели и были полны ужаса и боли, ведь её заставили переживать прошлое снова и снова. Она отозвала Барбера в сторонку и сказала:

— Константу надо срочно в больницу, при ожогах страшны не сами раны, а интоксикация организма. Я прошу тебя не медлить. Отвези меня к Губерту Зильберштейну. Я ему сейчас позвоню.

Хью уже ничему не удивлялся, он кивнул и позволил Юю руководить ситуацией.

Юю дозвонилась Зильберштейну довольно быстро, но говорила с ним долго. Хью деликатно ушёл в кухню, где уже был накрыт нехитрый ужин. На правах друга он сел за стол, Трулте хмуро придвинула ему тарелку с картошкой и крупно порезанной курицей.

— Что решили делать? — без особых церемоний спросила она.

— Скоро уедем. С Константом. — сообщил с набитым ртом Барбер. Трулте удовлетворённо кивнула. А Федерик спросил, нужна ли помощь. Хью отрицательно помотал головой.

— У нас есть две тысячи франков, — неожиданно сказала Трулте. — это Майер — миллионерша, а Брегер деньги пригодятся.

— Спасибо, — Хью улыбнулся и попросил кружку чаю.

— Трулте, а ты знала, что Юю жива?

— Нет, но когда я её увидела в нашем кафе сегодня вечером — я ничуть не удивилась. С этой чертовки станется, — Трулте засмеялась.

— А откуда у Юю был адрес вашего кафе?

— Мы тоже спросили её об этом, она ответила, что один сыщик дал ей отчёт о поисках Юю Майер, а там был этот адрес, — Трулте улыбнулась.

Хью покраснел, вспомнив, что выслал копию отчёта Борису Казарину.

Юю вошла в кухню с озабоченным видом

— Губерт согласился помочь, он приедет через час-полтора.

— Поешь давайЮ — заботливо сказала Трулте и наполнила тарелку картошкой и мясом.

— Трулте прекрасно готовит, и как только с малышом всё успевает, — с гордостью сказал Федерик.

— Славно у вас, — сказала Юю, жуя и посматривая по сторонам.

— Да ладно, — фыркнула Трулте, — достойная бедность.

И все засмеялись. Хью улыбнулся, не понимая шутки.

— Это Бо так приговаривала, когда ругала нас за проделки. Когда испортим что-то или намусорим. Она говорила, что мы ведём себя как цыгане. Достойная бедность — вот как надо себя вести, — сказала Юю, приканчивая порцию.

— И к тебе это относилось? — спросил Барбер.

— Ко мне, прежде всего. Я же не Майер, я некровная дочь Якоба.

Хью так и сел, не зная уже, что отвечать. Все остальные тоже замолчали, словно поражённые громом.