Дело Зили-султана

Глава двенадцатая. Угрозы эндеруна

Дни шли за днями, но ничего ровным счетом не происходило. Б. отправили в Россию, шум, поднятый похищением Ганцзалина, постепенно стих. Впрочем, скучать мне не приходилось – рядом была Элен. Однако я ждал событий. И я их дождался.

Как-то утром я купил «Экó де Пéрс», развернул и замер. На второй полосе красовалось сообщение о том, что туркменские племена имели наглость перейти границу и дерзостно напасть на мирных скотоводов и землепашцев, находящихся на персидской стороне.

«Ага, – сказал я себе, – Ганцзалин зря времени не теряет». И отправился во дворец.

Шах сидел у себя темнее тучи. Когда ему доложили о моем приходе, он даже не пожелал выходить. Но я знал, что это недолго продлится. Если он не потребовал казнить меня сразу, рано или поздно непременно сменит гнев на милость. И, действительно, спустя минут десять меня провели прямо к нему в опочивальню, где я уже бывал во время нашего славного расследования пропажи фоторужья. Шах сидел прямо на полу, на подушках и смотрел в пол. С минуту я стоял возле двери навытяжку, пока наконец он не соизволил поднять на меня глаза.

– Предатель, – сказал он. – Все русские – предатели.

– Ваше величество знает, что я жизнь за вас отдам, – отвечал я.

– Жизнь? – он хмыкнул. – Где ты был все эти дни, когда мне так нужна была твоя помощь и поддержка?

– Я ротмистр Персидской казачьей бригады, у меня есть служебные обязанности… – начал было я, но он только рукой махнул.

– Не ври мне – сказал он. – Ты не появляешься там неделями. Думаешь, я ничего не знаю про твою английскую мадемуазель?

Я наклонил голову, сделав самый покаянный вид.

– Я мужчина, а мужчина нуждается в женщине. Кому как не вам знать это, ваше величество.

Он заулыбался и погрозил мне пальцем, потом опять помрачнел.

– Мои пограничники с туркменами ничего сделать не могут – сказал он. – Регулярная армия недалеко от них ушла. Могла бы помочь ваша казачья бригада, но русский посланник упирается. Ваш белый царь не хочет ссориться с туркменами. Их только что присоединили к России, если бригада выйдет против них, получится, что русские воюют сами с собой. Нет, говорит ваш посланник, это никак невозможно. И вот я, великий государь, тень Аллаха на земле, не властен даже над своей собственной границей.

Я покачал головой, поцокал языком, состроил печальную физиономию, но Насер ад-Дин прекратил мои метаморфозы.

– Хватит возводить очи горе – сказал он раздраженно, – я не за этим тебя позвал. Я знаю, что ты умен, как шайтан, и всегда умеешь что-то придумать. Вокруг меня полно хитрецов, но мозги у них работают, только если надо чего-нибудь украсть. А у тебя государственный ум, ты всегда знаешь, что делать.

Я посмотрел на шаха с симпатией. Нет, он совсем не дурак, наш дорогой царь царей, и иногда это сильно облегчает дело. Если бы он был еще хоть чуть-чуть последовательным. Но, впрочем, требовать от перса последовательности смешно. Какая может быть последовательность, если на улице жара, а дома тебя ждет кальян и гарем? Ну, раз у меня напрямую попросили совета, совесть моя чиста и юлить нечего.

И я рассказал, что, по моим сведениям, в Персии есть прекрасная и вполне боеспособная армия, ну, или, по меньшей мере, бригада. Это трехтысячное войско Зили-султана, которое он собрал у себя в Исфахане и которое готовили немецкие инструкторы. Вот это самое войско, возглавляемое Зили-султаном, и нужно отправить в провинцию Туркмен-Сахра, чтобы сокрушить непокорных туркмен с той стороны границы. За мой план говорит еще и то, что Зили-султан был губернатором этой провинции и знает ее лучше кого бы то ни было.

Султан слушал внимательно, под конец моей речи на устах у него заиграла улыбка.

– Ты прав – сказал он, – это хорошая мысль. Зили-султан пусть бьется с туркменами, заодно и посмотрим, чего стоят немецкие инструкторы. Если он победит, что ж, отлично. Если нет – это собьет с него спесь. Ты ведь наверняка знаешь, что он втайне мечтал стать моим наследником, хотя решение принято, и на трон после меня воссядет Мозафареддин.

Я вежливо наклонил голову – не выражая, впрочем, явного предпочтения ни Мозафару, ни Зили-султану.

– Знал бы ты, какая докука быть султаном и иметь кучу сыновей, – пожаловался шахиншах. – Даже отпрыск от последней наложницы хочет сменить меня на троне. А что в итоге? В итоге возникают партии разных наследников, эндерун и государство раздираются усобицами. Это так неприятно, просто не знаю, что мне делать.

– О, это очень легко, ваше величество, – отвечал ему я. – Они борются за трон? Прекрасно. Значит, вам нужно сделать так, чтобы трон не становился свободным.

Шах посмотрел на меня с интересом.

– И как же этого добиться? – спросил он.

– Не умирать, – отвечал я. – Ну, или по крайности объявить, что вы не собираетесь делать этого в ближайшие тысячу лет. Не думаю, что кто-то осмелится вам возражать.

Шах улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Ты знаешь – сказал он, – они такие дураки, что я не удивлюсь, если это средство подействует. Правда, ненадолго. Им ведь будет скучно просто сидеть и наслаждаться жизнью, им непременно надо плести интриги. Но, впрочем, ладно… Ты подсказал мне хороший план действий, и мы его используем.

– Я лишь зеркало света мудрости шахиншаха… – начал было я, но Насер ад-Дин замахал на меня руками.

– Иди-иди! Ты так поднаторел в лести, что еще немного – и мне придется назначить тебя премьер-министром – сказал он ворчливо.

С почтительнейшими поклонами я покинул опочивальню шаха и устремился домой. Точнее, не домой, а к Элен. Впрочем, уже какое-то время ее дом де-факто был моим, так что я не оговорился. Конечно, мне бы следовало жить у себя, но с тех пор как Ганцзалин попал в тюрьму, некому стало обустраивать мой холостяцкий быт. Брать персидского денщика или слугу я не хотел, и потому просто переехал к Элен. Разумеется, после того, как она меня пригласила.

Правда, меня несколько смущало, что дом этот принадлежал ей с братом на двоих.

– А ты хоть раз видел здесь моего брата? – полюбопытствовала Элен. – Или хотя бы следы его пребывания тут обнаружил?

– Это тоже меня смущает, – отвечал я. – Отчего он никогда не бывает дома?

– Опомнись, мой милый, – засмеялась моя нереида. – А отчего ты никогда не бываешь дома? Или, по-твоему, мой брат – евнух?

Я почувствовал, что краснею. Почему же мы используем дедукцию только в расследованиях и интригах, а в обыденной жизни ведем себя как дети малые?

Мы с Элен прекрасно провели время в моей любимой чайхане. Кофе, плов и кебабы здесь были отличные. Конечно, шампанского тут не подавали, но шампанское мы прекрасно могли выпить и дома. Элен щебетала, как птичка, и почти не язвила меня своим жалом.

– Куда ты спрятал Газолина? – спросила она между прочим.

– Есть одно укромное местечко, – отвечал я. – Пусть посидит, пока о нем не забудут.

Элен хмыкнула и заявила, что ждать в таком случае придется долго. Я возразил ей: после того, как Газолин сбежал из тюрьмы, он превратился просто в азиата, которые, как известно, все на одно лицо. Достаточно вырядить его ремесленником, и он будет выглядеть, как любой исфаханский китаец. В тюрьме он держался молодцом, так что никто ничего о нем толком не знает. Но все равно, немного побыть за пределами столицы ему будет полезно.

– Чем озабочен шахиншах? – полюбопытствовала Элен.

– Шаха одолевают туркмены, а справиться с ними он не способен.

– Ты ему что-нибудь подсказал?

– Да, предложил использовать для защиты армию Зили-султана…

Сказав это, я спохватился. Шпион, конечно, может болтать, но болтовня его не должна быть содержательной. Болтовня шпиона – это лишь средство вызвать ответную болтовню, но пробалтываться самому нельзя. Впрочем, что из того, что Элен это услышала? Она знала обо мне вещи куда более опасные. Тем более, что слова мои, очевидно, совсем ее не заинтересовали.

Когда мы подходили к дому, нас ждал сюрприз. Неподалеку от ворот стояла знакомая мне закрытая карета. Зоркая Элен разглядела ее даже раньше меня.

– А, – сказала она насмешливо, – это, кажется, твоя персидская прелестница!

– Подожди меня дома, – попросил я, а сам направился к карете. Дождавшись, пока Элен закроет за собой двери, я залез в экипаж.

Ясмин сидела внутри, одетая по-европейски, в длинное желтое платье, лицо ее было прикрыто лишь легкой вуалью. Однако даже в полутьме через вуаль было заметно, как она встревожена.

– Я пришла сказать, – голос ее вздрагивал, – пришла сказать, что вы подвергаете себя чудовищной опасности.

Я только улыбнулся.

– Большей, чем когда меня пытались скинуть в пропасть?

– Вы не понимаете, – порывисто произнесла она. – Эндерун уже практически смирился с вашим присутствием. Вы можете дарить шаху бессмысленные безделушки, можете искать его благорасположения, можете интриговать, можете даже шпионить. Все это ничего не значит. Но вы обратили внимание Насер ад-Дина на Зили-султана. Вы сделали так, что он вынужден будет решать туркменский вопрос. А это очень сложный вопрос, и наследник может с ним не справиться, уронив себя в глазах шаха, народа и своих собственных покровителей.

– То есть британцев? – уточнил я.

Ясмин нетерпеливо топнула ножкой: как же я не вижу самых простых вещей? Или я совсем не дорожу своей жизнью?

– Это не важно, – отвечал я, – гораздо интереснее, почему вы называете Зили-султана наследником, когда наследник Мозафареддин?

– Эндерун так не считает. Законным наследником эндерун видит Зили-султана.

– Вы же сами говорили, что эндерун разделен.

– Говорила. Но наибольшая и самая влиятельная часть эндеруна считает именно так. И вам надо прислушаться к ее мнению, если вы хотите дожить до старости.

Некоторое время я размышлял, потом взглянул на Ясмин.

– Спасибо за предупреждение – сказал я, – постараюсь быть осторожнее.

Она не дослушала меня, заговорила быстро, горячо.

– Вы не осознаете всей серьезности положения. Кто идет против эндеруна, тот обречен. Вас может зарезать ножом религиозный фанатик. Или затоптать лошадь, которая внезапно понесла. Вы можете погибнуть на охоте от случайного выстрела. На вас может упасть кирпич с крыши. Вы пойдете на прогулку в горы и свалитесь в пропасть…

– Я не хожу на прогулку в горы, – прервал ее я.

– С того света вам будет трудно это доказать, – с досады она начала кусать губы. – Прошу вас, Нестор, отступитесь. Это моя личная просьба. Отступитесь, умоляю вас!

Она говорила с таким жаром, что я заколебался.

– Но что я могу поделать теперь, шах ведь уже принял решение.

– Придумайте что-нибудь. Разубедите его. Ваше слово много для него значит. Используйте все ваше влияние, речь идет о жизни и смерти.

Я пообещал ей что-нибудь придумать и полез вон из кареты. Когда я уже ступил на землю, она отдернула занавеску на двери и сказала мне в спину негромко, но очень весомо:

– Эндерун способен на все. Если вы не покоритесь, его гнев падет на близких вам людей…

Я повернулся и взглянул на нее. Банальные угрозы сменились шантажом?

– А она красива, ваша англичанка – сказала Ясмин, с непонятной ненавистью сузив глаза. – Будет жалко, если ее изуродуют. Правда, умирать тогда будет легче – не так обидно…