Дело Зили-султана

Глава восьмая. Венценосный следователь

Утром меня разбудил теплый луч солнца, проникший через плохо задернутую портьеру. Рядом, уткнувшись лбом в мое плечо, тихонько посапывала Элен. Как странно устроена жизнь, думал я, еще вчера утром я даже не знал эту женщину, а сегодня, кажется, уже влюблен в нее.

Мои философические размышления перебил громкий стук во входную дверь. Элен мгновенно открыла глаза, словно и не спала вовсе.

– Кажется, брат пришел – сказал я с кислой улыбкой.

– Брат не стал бы стучать, у него свои ключи, – отвечала она, выпрыгивая из кровати и набрасывая халат.

Я хотел было тоже одеться, но Элен велела мне лежать и вышла вон. Спустя минуту она вернулась обратно. Следом за ней с встревоженным видом шел Ганцзалин.

– Если не ошибаюсь, твой слуга – сказала Элен. – Между прочим, чрезвычайно настырный тип. Пристал как репей: подайте ему господина. Кстати, откуда он знает, что ты тут?

– Как ты меня нашел, негодяй?! – нахмурился я. – Ты что, следил?

– Охранял, – со скромной гордостью ответствовал Ганцзалин.

Я посмотрел на него самым грозным своим взглядом, но прохвост нисколько не смутился.

– Зачем же ты явился с утра пораньше? – прорычал я.

– Беда, господин, – отвечал он. – Ваше ружье украли.

Оказалось, спозаранку к нам в дом припожаловал до крайности встревоженный Мартирос-хан и сообщил Ганцзалину, что подаренное мной шахиншаху фоторужье было украдено. Теперь, по его словам, Насер ад-Дин пребывает в таком бешенстве, что придворные боятся показываться ему на глаза.

Сказать, что я был ошарашен, услышав эту весть, значит ничего не сказать, Кто вообще мог посягнуть на шахское фоторужье, да и зачем? Вероятно, охранялось оно неважно, так что опытный вор вполне мог его похитить. Но кому, кому в голову могла прийти идея покуситься на имущество царя царей? Меньшее, что в этом случае ждало дерзкого грабителя – смертная казнь. А до этого, полагаю, он был бы подвергнут всем пыткам, которые так любят восточные тираны.

– Что случилось? – спросила Элен нетерпеливо. Она не понимала, что происходит, Ганцзалин говорил по-русски.

– Украли фоторужье Маре, которое я подарил его величеству, – отвечал я механически, мысли мои блуждали в этот миг далеко.

– А, это та самая игрушка, благодаря которой ты втерся в доверие к шахиншаху?

Я даже не разозлился на ее сарказм, так был опечален. Второе подобное ружье есть только у одного человека на земле – у самого Маре. С другой стороны, в абсолютном исчислении оно не так уж дорого, это всего лишь игрушка фотографа. Правда, сам Маре изобрел его для научных наблюдений за птицами, но кому, кроме профессиональных орнитологов оно может быть интересно?

– Ружье украли не просто так, – заметила Элен, садясь на кровать рядом со мной. – Ты будешь шампанское?

Я молча кивнул. Она вытащила из серебряного ведерка, в котором давно уже растаял лед, бутылку «Вдовы Клико» и протянула ее Ганцзалину. Тот, не задумываясь, привычно открыл ее своими железными пальцами и разлил вино по бокалам. При этом нахал и себя не обидел, хорошо еще – не залез к нам в постель третьим.

– Ваше здоровье – сказал Ганцзалин и тяпнул шампанское так лихо, как будто это была обычная водка.

Элен засмеялась и перевела взгляд на меня.

– У тебя отличный слуга – сказала она. – Как тебя зовут, милейший?

– Ганцзалин зовута, – отвечал тот на своем отвратительном английском. – К услуга ваша, сударыня!

И весьма куртуазно поклонился.

– Так он еще и полиглот! – воскликнула Элен.

– Полиглот мало-мало, – скромно согласился Ганцзалин.

Я попросил их перестать болтать, мне нужно было сосредоточиться и подумать. Однако Элен заявила, что думать тут совершенно не о чем, ружье наверняка украли мои враги. Ведь у меня есть враги при дворе?

– Глупый вопрос, – отвечал я. – Если человек продержался при дворе больше суток, у него сами собой образуются враги.

– Ну вот – сказала Элен. – Им не нужно твое ружье, им просто нужно было нанести по тебе удар. Шах разгневается, а поскольку похитителя не найдут, то и гнев свой он, скорее всего, направит на тебя.

Ганцзалин согласился с ней, сказав что-то вроде «умная голова, хотя и кудрявая». Элен же посоветовала мне не думать и ничего не ждать, а тут же бежать к шахиншаху, пока его не успели настроить против меня.

– А если успели? – спросил я.

Все равно надо было бежать, потому что лучше пусть я приду к повелителю сам, чем меня доставит караул. Это соображение я признал здравым и в следующую секунду уже одевался. Ганцзалин, проявивший необычную для себя стыдливость, скрылся в соседней комнате.

– Ты ему доверяешь? – спросила Элен.

– Жуликоват, но честен, – коротко отвечал я, застегивая мундир.

– Что это значит? – изумилась она.

– Честен со мной, жуликоват – со всеми остальными.

Я вытянулся во фрунт и отсалютовал ей кивком.

– Постой, – сказала она и наградила меня таким поцелуем, что я едва не забыл, куда собирался. – Вот теперь иди…