Дело Зили-султана

– Вы – суровый русский варвар, вам надо ходить в шкуре, – заметила она, смеясь.

На это я отвечал, что пара месяцев проживания в Персии – и шкура вырастет прямо на мне, так что я буду вполне отвечать ее представлениям о русских.

– Вы считаете Персию настолько дикой? – спросила она.

Я сказал, что, конечно, глупо считать дикой страну, где за малейшую провинность вам, как свинье, могут отрезать уши. Она отвечала, что не все так страшно, и что всюду свои порядки. Слово за слово – мы настолько увлеклись разговором, что я не заметил, как мы въехали в европейский квартал и встали у симпатичного домика колониальной архитектуры.

– Вот мы и приехали – сказала она, – зайдете выпить чаю?

Я заколебался, это показалось мне не совсем удобным. Малознакомый мужчина заходит к девушке…

– Что подумают окружающие персы?! – перебила меня она и снова засмеялась.

Куда только делись ее беспомощные глаза, теперь она все время заливалась смехом. Впрочем, смех этот почему-то совсем меня не раздражал. Поколебавшись совсем чуть-чуть, я согласился зайти ненадолго.

– Конечно, – кивнула она, – совсем недолго. Ведь шахиншах не сможет долго обходиться без своего фаворита.

Я сделал вид, что не слышал сказанного, и мы пошли в дом. За глухой стеной, выходившей на улицу, прятался прелестный внутренний дворик, сам дом был обставлен уютно и в то же время очень изящно. Из привычной персидской экзотики имелись только шелковые ковры на стенах, все остальное было очень по-европейски.

– Чувствуется женская рука – сказала она с вызовом. – Так, кажется, это называете вы, мужчины.

– Да, мы называем это так – и тем не менее женская рука чувствуется, – парировал я. – Вы живете одна?

– О нет, это же мусульманская страна, одной здесь было бы неудобно. Я живу с братом.

– А кто ваш брат?

– Вы знаете, как меня зовут, но не знаете, кто мой брат?

Я немного смутился и признался, что про нее мне сказал один мирпендж, и единственное, что я знаю, так это то, что ее брат – английский офицер.

– Ну, это некоторое преувеличение – сказала она, – мой брат всего-навсего торговец. Хотя в прошлом он действительно служил в армии Ее величества и даже дослужился до чина капитана.

Выяснилось, что брат ее торгует специями, привозя их из Индии и получая на этом очень неплохой барыш.

– Но давайте не будем об этом говорить, – воскликнула она, – я так не люблю эти скучные коммерческие беседы. Расскажите лучше о себе. Кто вы, что вы, как здесь оказались?

Тут меня настигло какое-то неприятное чувство. Разумеется, я не мог говорить о себе всю правду, но и врать этой девушке мне почему-то не хотелось. Я, впрочем, имел в запасе готовую историю и довольно складно ее рассказал. Здесь присутствовала дуэль, изгнание, скитания по разным странам и, наконец, тихая пристань, которую я обрел в Персии.

– Но чего же вы хотите, в конце концов? – спросила она. – Почему-то мне кажется, что карьера военного вас не очень интересует. В вас есть что-то неуловимо штатское.

Я хотел было обидеться, но потом подумал, что она права. Карьера военного меня не интересовала совершенно. И как бы я ни изображал из себя офицера – а это нетрудно, нужна лишь хорошая выправка и некоторая прямолинейность, – так вот, сколько бы я ни изображал из себя офицера, я был человеком до глубины души штатским.

– Чего я хочу? – сказал я задумчиво. – Да, пожалуй, уже ничего. Не хочу даже стать генералом, если вы это имеете в виду – и тут вы правы. Я почти вошел уже в пушкинские лета и следом за ним могу повторить: «Мой идеал теперь хозяйка, да щей горшок…»

Тут я сбился, вспомнив, что продолжение звучит не совсем прилично.

– Ах, какой вы забавный старичок – сказала она, улыбаясь. – И хозяйку искать вы приехали, разумеется, в Персию. Это самое подходящее место для человека вашего настроения. Впрочем, тут можно найти сразу несколько хозяек, и притом без всяких обязательств.

– Что вы имеете в виду?

– А вы разве не знаете про институт временных жен? Пакость, конечно, но идеальная формула для оправдания мужского сластолюбия.

– Уж не эмансипэ ли вы? – мне показалась забавной ее горячность.

– Всякая нормальная современная женщина – эмансипэ.

Я посмотрел на нее с любопытством: об освободительном движении женщин я кое-что слышал. Но чего же, в конце концов, они хотят? Отнять у мужчин их привилегии? Элен в ответ заметила, что отнять у мужчин их привилегии хотят только набитые дуры. Настоящие же эмансипэ лишь хотят получить свои законные права, те права, которые уравняют их с мужчинами.

Разговор наш оказался настолько интересным, что затянулся до позднего вечера. После чего Элен решительно объявила, что никуда не отпустит меня в такую темень, потому что, дескать, в этот неурочный час по улицам рыщут персиянки, которые набрасываются на иностранных мужчин и буквально живого места на них не оставляют.

– А как же ваш брат? – слабо сопротивлялся я. – Его наверняка удивит присутствие в доме постороннего мужчины.

– Брат мой – взрослый человек и предпочитает ночевать не дома, – отрезала Элен.

Как джентльмен и офицер я просто вынужден был уступить ее настояниям. Ночь прошла так неожиданно хорошо, что мне ни разу не вспомнилась та, другая…