Дело Зили-султана

Эпилог. Историк и генерал

Пока Волин читал, восьмидесятишестилетний генерал-майор сидел в любимом кресле у окна, откуда мог видеть не только всю гостиную, но и выход из прихожей. «Удобный ракурс для ведения огня», – говаривал он, и было не ясно, всерьез он или шутит. Впрочем, ракурс был действительно удобный: сидя так, старый историк, вооруженный карабином «Сайга», легко мог контролировать группу спецназа.

Волин так увлекся чтением, что забыл про еду. А когда генерал принес ему собственноручно сделанные бутерброды, проглотил их, не чувствуя вкуса.

Наконец последняя страница была прочитана, и Волин с облегчением откинулся в кресле. С минуту сидел с закрытыми глазами, потом поднял голову и посмотрел на Сергей Сергеевича.

– Неужели все на самом деле так и было? – спросил он. – Или, может, все-таки мистификация? Какой-то писатель прошлого века решил позабавиться, подшутить над потомками.

Генерал поглядел на него сурово.

– Никаких мистификаций – отчеканил он, – говорю же, надворный советник этот существовал на самом деле. Больше того, я знал его лично.

Волин поднял брови. До каких же это лет дожил таинственный надворный советник, если генерал знал его лично?

– Ну, не его, не его – его сына, – поправился генерал. – Сын работал на нас в Великую Отечественную, был двойным агентом – британско-советским… Так вот, советник наш был гением разведки и уголовного сыска. Он здесь про себя пишет, что он не великий, а только выдающийся. Как раньше говорили, смирение паче гордости. На самом деле великий, конечно, по-другому не скажешь.

Генерал задумался о чем-то своем. Волин терпеливо ждал. И дождался, хоть и не скоро. Сергей Сергеевич поднял на него желтоватый ястребиный взор, глядел, не моргая.

– Ты знаешь, что нашел только часть его дневников?

– Нет, – отвечал Орест, – откуда же мне знать.

– Только часть, – повторил генерал. – Оставшиеся он спрятал в другом месте.

– И где же они?

Генерал не без труда выбрался из кресла.

– Пойду заварю чаю. А то разговариваем как-то не по-человечески, как дикари.

– Сидите, – с досадой сказал Волин, – я сам все сделаю.

Но генерал только рукой махнул: не дергайся.

– В моем возрасте жизненно необходимо двигаться – сказал он назидательно. – Каждый мой шаг – это шаг прочь от могилы. А когда я сажусь, считай, лечу на тот свет на гоночном автомобиле.

И он, шаркая ногами, пошел на кухню. Волин выдохнул и стал ждать по системе йогов, то есть считая вдохи. На двадцать третьем вдохе в комнату вошел Сергей Сергеевич, неся в руках блюда с чайником, двумя чашками и конфетами в вазе. Осторожно, чтобы не разлить, поставил все это на столик, уселся обратно в кресло.

– Угощайся, – сказал.

Волин, обжигаясь, отпил чаю, не чувствуя вкуса, съел конфету.

– Так что со второй частью? – спросил он.

– Конфеты невкусные попались… – после паузы заметил генерал, двигая старческими челюстями. – Может, оно и к лучшему, мне в моем возрасте сладкое вредно.

Потом посмотрел на Волина ясным взглядом, сказал:

– За что мы, историки, не любим писателей? Вот нашел ты документ – займись им всерьез, исследуй, опубликуй, чтобы другие тоже могли над ним работать. Но публикуй в первозданном виде, чтобы истина не пострадала. А писателям лишь бы свое выпятить. Для них история – гвоздь, на который они вешают свою картину. И уже не разберешь, где правда, а где выдумка. Возьми, например, то, что писал о себе сам человек, и сравни его с тем, что про него писатель наваял. Так и не поймешь сразу, что это об одном и том же человеке писано. Вот такие вот дела, Орест Витальевич. Такие у нас дела.

Генерал помолчал с минуту и закончил, значительно глядя на Волина:

– А текстами этими надо будет заняться всерьез. Не исключено, что благодаря им кое-кого все-таки удастся вывести на чистую воду…