Дело Зили-султана

– Мне нужны гарантии – сказал он. – Гарантии моей личной безопасности…

Когда мы вышли из шатра, Мельников утер лоб платком и признался, что давно у него не было таких трудных переговоров.

– Впрочем, – сказал он, – наша заслуга в победе невелика. Англичане одним своим словом могли повернуть дело к миру или кровопролитию. На мой взгляд, случилось чудо. Я поражен, что англичане отступили так легко.

Я согласно кивнул, хотя поражен был совсем другим – как нелегко оказалось достать бумагу, которую английское посольство использовало для официальных писем. Все остальное было действительно просто. Ну, и, разумеется, отдельное спасибо Ганцзалину, который перехватил английского вестового и, чтобы тому не утруждаться, привез депешу в лагерь принца сам.

Справедливости ради замечу, что оригинальное британское письмо все-таки дошло до принца. Что там было, я не знаю, поскольку полагаю невозможным читать чужую переписку. Знаю только, что принц был чрезвычайно огорчен, буквально рвал и метал, но было поздно. Его армия уже сложила оружие и была размещена в казармах.

Кстати сказать, никакого сверхоружия, кроме новейших британских винтовок, у него так и не нашли. Что-то мне подсказывает, что пулемет спрятали в обозе английских офицеров, которых никто не досматривал и не мог принудить разоружиться.

Впрочем, и британских винтовок хватило, чтобы шах отнял у принца владение всеми областями, которых тот значился губернатором, оставив ему только Исфахан. Зили-султану также было запрещено иметь армию – исключая личную гвардию. Все английские ружья конфисковали, а когда слух о них разошелся в народе, объявили, что на самом-то деле принц вез эти ружья в дар шахиншаху.

Я опасался, что шах в ярости решится на какую-нибудь непомерную кару для непокорного сына. Но, к счастью, вмешался эндерун. Не знаю, как именно шаха уговаривали, однако в итоге Зили-султан живой и здоровый, хотя и несколько потрепанный, отбыл в Исфахан.