Дело Зили-султана

* * *

Ночь прошла спокойно, а наутро началось светопреставление. Видимо, туркмены совершили очередной набег, но войско Зили-султана было к нему готово и встретило врага во всеоружии. Издалека ветер донес грозные вопли туркмен, но их тут же заглушила винтовочная стрельба. Я буквально обратился в слух, чтобы распознать в винтовочном грохоте и взрывах гранат пулеметное таканье. Я уже слышал, как работают митральезы, и полагал, что сумею различить пулемет даже в этом хаосе и неразберихе.

И действительно, спустя минут пять после начала сражения я услышал тяжелый частый стук, калибром явно отличный от винтовочных выстрелов. Туркмены сначала завизжали воинственно, но потом вдруг смолкли. Стук продолжался не больше минуты, потом пулемет затих. Потом снова возобновил стрельбу, теперь уже короткими очередями. Спустя недолгое время раздался победоносный вопль идущей в атаку персидской конницы, и стрельба смолкла.

– Ну, что ж – сказал я себе, – дело сделано, пора выходить на свободу. И я загремел кулаками в дверь, крича: – Часовой, мне нужно до ветру!

Поганое ведро стояло у меня в камере, однако я посчитал, что оно слишком полное и пора бы его сменить. Но часовой почему-то не появлялся. Я решил, что его убила шальная пуля, и теперь мне придется самому выламывать двери и выбираться на свободу. Я стал похаживать вдоль стен, прикидывая, как лучше всего разрушить мое узилище. Я уже даже пришел к выводу, что проще всего начать со смотрового окошка, и закатал рукава, как вдруг появился вчерашний сартип Тахир-дженаб, сопровождаемый сразу четырьмя караульными.

В первый миг я было подумал, что меня решили освободить, но сразу сообразил, что в таком случае вряд ли бы явился такой серьезный караул. Что ж, теперь руки у меня развязаны, и я сбегу при первой же возможности – не обессудьте, мои персидские друзья.

Однако, как выяснилось, так думал только я один. Дверь моя распахнулась, вошли сартип и два караульных. Еще два встали у двери и направили свои ружья прямо мне в грудь, всем видом выказывая готовность немедленно стрелять. Два других караульных надели мне на руки наручники, а на ноги – кандалы.

– Зачем это? – спросил я у сартипа. – Я ведь никуда не сбегу.

Но он знаком приказал мне молчать. После этого меня вывели на улицу и повели по лагерю. Шел я в своих кандалах довольно медленно, поэтому смог оценить общее настроение. В лагере царило настоящее ликование, никто даже не смотрел на меня. Персы праздновали полную и окончательную победу над своим старинным врагом туркменом.

Наконец мы добрались до шатра Зили-султана. Тут конвой остановился, и сартип сам ввел меня внутрь. Зили-султан сидел в высоком кресле и смотрел куда-то в сторону. Я надеялся, что сейчас меня избавят хотя бы от колодок, которые за короткий путь успели натереть мне ноги, но ничего подобного не случилось. Я так и остался стоять перед принцем скованный.

– Добрый день, ваше высочество – сказал я светски, как будто мы сидели в каком-нибудь европейском салоне, где все равны – и русский офицер, и персидский принц. – Вы не могли бы объяснить мне причину столь строгих мер?

– Причина простая: вы предатель, господин Загорский, – отвечал Зили-султан, по-прежнему не глядя на меня.

Я помолчал несколько секунд, как бы осмысливая сказанное, а на самом деле прикидывая линию защиты.

– Я мог бы оскорбиться, ваше высочество. Все-таки я русский офицер и…

– Повторяю еще раз, вы предатель и изменник, – холодно выговорил Зили-султан и наконец взглянул на меня суженными от ненависти глазами. – Вы втерлись ко мне в доверие для того, чтобы выдать меня туркменам.

Я усмехнулся.

– Как вам в голову пришла эта оригинальная мысль, ваше высочество?

– Мысль вовсе не оригинальная, – отвечал принц. – Об этом сказал мне полковник Олдридж.

Вот тут, признаюсь, на пару секунд я растерялся.

– Этого не может быть, – сказал я. – Он не мог этого сказать.

– Почему? Потому что вы хотели и его выдать туркменам?

– Это была военная хитрость, – начал было я, но Зили-султан опять меня перебил.

– Прекрасная военная хитрость. Вот только со мной она не удастся. Я не так прост, как этот осел Олдридж. Я выведу вас на чистую воду.

Осел Олдридж? Вот как он называет своего английского союзника! Интересно, какими же эпитетами он наградит вашего покорного слугу?

– Ваше высочество, если вы соизволите дать мне одну минуту, я вам все объясню…

– Я не дам вам ни минуты, ни полминуты. Вы были изобличены как шпион, вас будут судить как шпиона и как шпиона же казнят.

Ах, вот оно что… Похоже, эндерун, что-то знающий о моей миссии, поделился своими сведениями с Зили-султаном. Ах, если бы знать, кто и что тогда подслушал в нашем разговоре с Гирсом!

Я улыбнулся – независимо и нахально.

– Ваше высочество, мы оба помним, что сказал вам шахиншах перед нашим отъездом. Если с моей головы упадет хоть волос…

Он неожиданно засмеялся.

– Я готов принять на себя гнев царя царей.

Я посмотрел ему прямо в лицо и все понял. Принц не боится шаха, потому что сам готов им стать. После сегодняшнего триумфа он решился пойти на столицу и захватить там власть. А я, вместо того, чтобы, загоняя лошадей, мчаться в столицу, стою перед узурпатором в кандалах. Удачное завершение миссии, нечего сказать!

– А если ваш поход на Тегеран провалится, что вы скажете шаху? – я решил, что нет смысла скрываться и играть в поддавки.

– Если мой, как вы его называете, поход сорвется, о такой малости, как вы, никто даже и не вспомнит. Но вы не беспокойтесь, мой поход не провалится.

– Россия предъявит вам ноту – сказал я холодно. – Моя казнь может стать кáзусом бéлли[12]. Вы готовы воевать с самой большой империей в мире?

– Россия ничего мне не предъявит, – отвечал будущий шахиншах. – Хотя, само собой, вы не туркменский шпион, а российский. Кто еще мог знать, что англичане снабдили меня пулеметом Максима?

Черт побери, но откуда он знает о том, что знаю я… Но тут перед глазами моими возник земляной зиндан, где мы сидели с полковником, и я услышал свой собственный крик: «У Зили-султана есть страшное оружие – пулемет». Да, я кричал это по-тюркски, кроме одного слова – машинган. И вот это одно-единственное английское слово разобрал полковник и донес принцу. Ну, а тому уже не составило трудности понять, откуда растут ноги.

Зили-султан между тем продолжал.

– Не знаю, насколько важна ваша персона для российского правительства. Но это и не важно. Как только я приду к власти, я разорву с Россией дипломатические отношения. Кроме того, самой большой и могучей страной является Британская империя, над которой, как известно, не заходит солнце. Британия будет на моей стороне, и Россия не осмелится ничего предпринять против меня.

Следовало признать, что некоторый здравый смысл в его речах присутствовал. Что ж, если запугать нашего славного принца не удалось, я решил сблефовать.

– Вы, конечно, можете меня убить, – заметил я, – но взять власть вам все равно не удастся. Мой слуга уже мчится галопом к шахиншаху, и он расскажет о вас все. Пока вы доберетесь до столицы, шах успеет подготовиться.

Зили-султан растянул усы в улыбке.

– Ваш слуга? Этот, как вы его там зовете – Ган-цза-лин, кажется? Увы, мой добрый друг, он никуда не мчится.

Принц хлопнул в ладоши, и в шатер втолкнули Ганцзалина – он был в таком же плачевном виде, что и я, то есть в кандалах и наручниках.

– Простите, хозяин – сказал он, не поднимая глаз, – я оплошал.

Черт возьми! А где Элен, что они сделали с ней?

– Кстати, о вашей английской мисс – сказал принц. – Мы посадили ее под домашний арест – уж больно была деловита. Но вкус ваш мне нравится. Когда я стану шахиншахом, я, может быть, возьму эту птичку к себе в эндерун – пусть ублажает меня своими английскими песнями.

– Я бы не советовал – сказал я, – эта птичка может быть очень ядовита. Вы костей не соберете после встречи с ней, ваше высочество…

– Вы в самом деле наивны, как дитя, – покачал головой принц. – Впрочем, вас это не извиняет и уж подавно вам не поможет. Конечно, я мог бы оставить вас пожить еще немного, чтобы вы увидели мой триумф, но вы обременяете меня. Несмотря на свою наивность, вы изобретательны, как шайтан, и столь же опасны. Я мог бы казнить вас прямо тут, но, боюсь, весть об этом достигнет ушей шаха раньше, чем мои победоносные войска войдут в столицу. Мне не хотелось бы огорчать отца смертью его любимца, у него и так огорчений будет предостаточно…

Зили-султан внезапно захихикал, но тут же снова принял значительный вид.

– Кроме того, – сказал он, – ваша публичная казнь произведет неприятное впечатление на моих союзников-англичан. По их мнению, шпионов не следует казнить, но лишь обменивать их на других шпионов. В крайнем случае, отдавать за выкуп. Однако я не отдам вас ни за какие деньги, слишком много вы мне попортили крови. Что же нам остается, мой друг?

Я пожал плечами: выпустить меня под честное слово, что я буду нем как могила.

– Честное слово здесь в Персии ничего не стоит, – отвечал принц, – да и в России, насколько мне известно, значит не слишком много. Так или иначе жизнь научила меня не верить никому на слово. Тем более – моим врагам. Таким образом, остается единственный путь – умертвить вас тайно.

Я, конечно, понимал, к чему ведет Зили-султан, но мне все равно сделалось не по себе. Я обменялся быстрым взглядом с Ганцзалином. Ах, если бы не проклятые кандалы! Вдвоем с помощником мы вполне могли бы побороться – тем более, что терять нам все равно было нечего. Но увы, чтобы вступить в бой, нужна была хотя бы минимальная свобода действий.

Принц перехватил мой взгляд и улыбнулся.

– Да, – сказал он, – я догадываюсь, с кем имею дело. Именно поэтому вы оба в кандалах. Так вам будет несколько затруднительно демонстрировать свое боевое искусство. Впрочем, мы отвлеклись. Вас следовало бы тайно умертвить, говорю я. Однако и этот путь мне не слишком подходит. Поэтому я решил предоставить вас вашей собственной судьбе.

Я посмотрел на него внимательно. Что это? Очередные красивые слова, которые так любят на Востоке или он действительно имеет в виду что-то необычное…

– Имею, – сказал принц. – Я не запятнаю рук вашей кровью, но смерть ваша будет медленной и мучительной. Вы слышали про гебров-огнепоклонников? Здесь неподалеку находится их дахма, башня молчания. Скоро вы познакомитесь с ней поближе.

Он хлопнул в ладоши. В шатер вошел стражник с подносом в руке. На подносе стояли два стакана с водой, рядом на блюдечке лежали две голубые пилюли.

– Ах, как изящно это смотрится, – восхитился принц, – как красиво! Именно ради таких моментов и стоит жить, как вы полагаете?

Я ничего не ответил, потому что не видел в дискуссиях никакого смысла.

– Сейчас вы примете эти пилюли – сказал Зили-султан, – и запьете их водой.

– Это яд? – спросил я.

Принц нахмурился.

– Я же сказал, что не буду вас убивать. Пейте!

– А если нет?

Зили-султан как-то погано оскалился.

– Вы же знаете такую казнь – распиливание на тысячу кусков. Ее придумали китайцы, но применить ее можно и в Персии.