Добрым словом и пистолетом

— Я не помню, — с той же улыбкой повторил названный Миаланом. — Я не помню, что я вообще куда-то приезжал. Я даже не уверен, что я действительно… как вы меня назвали?

— Ну это уж точно никуда не годится, — вмешался Турин. — А если он сейчас кинется на кого-нибудь?

— Для этого мы тут все и сидим. Повода беспокоиться не было, господин Турамбар, — не согласился Эстандил.

— Повод беспокоиться есть, — отрезал Белег и указал на другой стул у стены. — Поменяйтесь местами с госпожой Вирмантис. Что с вами?

У последнего тоже были проблемы с памятью.

— …нет, я помню, что был дома. Это было четырнадцатое число, это я точно помню, потому что отмечаю дни в календаре, доктор рекомендовал как раз на такой случай. Я собирался на службу — я счетовод в конторе. Жена приготовила завтрак, мы поели, я вышел и… И все, — бледный взволнованный синда — господин Дорвандуил, некогда вестовой Дорвандуил, — дождался своей очереди и попытался встать, прихватил Белега за рукав. — И вдруг! Вдруг после этого я стою посреди Лесного бульвара в центре Менегрота! За несколько десятков лиг от дома! Первая мысль: надо скорее в госпиталь, но… Вокруг бегут, кричат, где-то стреляют — мне вдруг стало так страшно… Вам не понять, каково это — это не то, это совсем другой страх. Мне стало страшно, жутко, я бросился бежать и опомнился уже в Верхнем городе. Тогда только стал думать и решил идти сюда.

— Сидите на месте, — велел Белег.

Все девять застыли и ждали — кто-то глядел, словно в ожидании приговора, кто-то, наоборот, смотрел в пол; господин Килиан продолжал явно злиться, беспамятный Миалан пришибленно улыбался куда-то в пустоту. Все это уже походило на какой-то результат, только никто из этого результата — из этой девятки — не подходил под описание встреченной Тиглданом пары из Заречья.

В щель приоткрытой двери доносился все тот же шум из зала: разноголосье, звон и стук посуды; тяжелые, легкие, шаркающие, спотыкающиеся шаги, детский топоток, плач, визги… На все это ложилась оживившаяся теперь, попрыгавшая куда-то вскачь мелодия. Когда шел через зал, Белег успел разглядеть: за пианино на круглом крутящемся табурете сидел и наигрывал аккуратный мужчина-эльф — черноволосый, в черном костюме, с торчащими из рукавов белоснежными манжетами; на коленях у него, посасывая то ли сухарь, то ли какое-то печеньице, лупал глазами неопределенно одетый неопределенного пола ребенок лет двух; очень молодая женщина в деревенском платье, в запростецки повязанной косынке стояла рядом и наблюдала со смесью страха и восторга.

— Звони Ордилю, — взвесив все произнес наконец Белег.

Ни Бриан, ни остальные возразить не успели: оттуда же из зала, перекрыв и голоса, и шаги, и мелодию пианино, донесся громкий дробный стук.

— Документы, — коротко распорядился Ордиль.

Эстандил и остальные рядком стояли вдоль сцены, дружно отводя глаза, и только сам Эстандил поднял голову и покосился на Белега — пачку бумаг тот так и держал в руках.

— Документы. Если их не окажется, тем хуже.

Вошедшие — два десятка военных, сплошь прекрасно знакомые лица из разведки — мгновенно сориентировались и рассредоточились по залу, принялись поднимать с пола людей, рассматривать, расспрашивать. Ордиль, Халькон и еще двое с ними сразу прошли к сцене — навстречу вышедшим из гримерки.

— Чьи документы? — моргнув, уточнил Турин.

Белег не стал дразнить, молча протянул Ордилю всю пачку, и тот, тоже промолчав, стал быстро ее перелистывать.

В проеме распахнутой двери замелькали синие мундиры комендатуры и штатские пиджаки — там, на улице, похоже, ждала еще и полиция. Люди в зале принялись шуметь, но быстро притихли, и только дети начинали плакать один за другим.

— Этого тоже? — позвал один из офицеров. Он стоял возле пианино, вздернув с места сидевшего музыканта, и крепко держал его за локоть.

— Ну и бука же ты стал, Орьо. Даже не здороваешься нормально, — рассмеялась Бриан. — Это, к слову, господин Тарион, наш замечательный настройщик.

— Подходящий день для настройки инструмента, да, Бриан? — сухо уточнил Ордиль и коротко взглянул на музыканта.

Очевидно молодой, старательный, в отглаженном черном костюме, не примечательный ничем, кроме чуть глуповатого, смешанного с недовольством удивления в очень ясных голубых глазах, он стоял, держа на руках ребенка, а тот неожиданно невозмутимо продолжал сосать свой сухарь. Взволнованная молодая мать тянулась забрать его, а офицер разведки отстранял ее рукой.

— Приобретенные у нас музыкальные инструменты подлежат регулярной проверке и настройке по гарантии. Вот, — музыкант все-таки вывернулся и отдал ребенка женщине, кивнул на лежащие на пианино бумаги.

— Паспортную книжку, — потребовал Ордиль, подходя ближе. Обернулся к Халькону: — Давай этих, — кивнул на шеренгу вдоль сцены, — по машинам и к нам. А вы, господин… Альмин Риарад Тарион… музыкальный салон «Скрипичный ключ», Парковая-десять… Вы явились именно сегодня, потому что?..

— Потому что всегда прихожу примерно в середине месяца… Извините, господин офицер, я не очень понимаю, в чем причина таких вопросов, — парень нахмурился, попытался снова освободить локоть, но где там — ухвативший его офицер был заметно выше и явно крепче. Ордиль тоже смотрел сверху вниз, пристально изучая от макушки до пят.

Белег пригляделся, но с места не двинулся — просто наблюдал.

— А задержались по какой причине?

— По какой? — не понял парень, возмутился: — Мне, по-вашему, что, надо было под пули лезть? Вот спасибо! И потом, — он посмотрел на Бриан, на держащегося с ней за руки безмолвного Сэнеллаха, кивнул им, — хозяева вот могут подтвердить: им не помешала помощь, я и помог — успокоил немного кого сумел…

— Ясно. Это что? — поразглядывав его еще немного, спросил Ордиль и вдруг резко протянул руку, бесцеремонно ухватил парня за подбородок, повернул лицом к свету — на щеке угадывалась неясная рябь старого шрама.

Парень, как по щелчку, залился краской, отвел глаза, буркнул:

— Ваше-то какое дело?.. С лошади упал.

— Мордой в гравий? — за спиной у Белега хохотнул Турин.

— А если и так?.. — подтвердил тот. — Не всем же быть мастерами… Да в чем дело-то? — он не выдержал, сам, как лошадь, замотал головой и все-таки освободился, стиснул кулаки. — Может, просто в салон позвоните? Или еще лучше — попросите сыграть для проверки, а?

Ордиль еще раз повертел его бумаги, наконец решил: стопкой плюхнул на крышку пианино, потеряв интерес, обернулся.

— Увели? Хорошо. Вы, — он посмотрел на безмятежно наблюдающую за происходящим Бриан, на застывшего рядом Сэнеллаха, — тоже едете.

— Основание, — оборвал его Белег.

— Прямое. При подозрении на прямую угрозу королевству, — спокойно ответил ему Ордиль, — для задержания достаточно личного распоряжения начальника разведки. Не припоминаете такую практику?

— А тут ощущается какая-то угроза? — уточнил Турин.

— Ощущается. Желаете тоже проехать, господин Турамбар?

— Я желаю.

— А вот вы, господин Куталион, можете записаться ко мне на прием у секретаря. В установленном порядке. На свободное время.

— Ты не беспокойся, командир, — улыбнулась Бриан, — мы же не бросим друзей — съездим, поболтаем, управление наше проведаем. Что же, если надо!..

Через две минуты внутри «Хромой собаки» остались только двое офицеров разведки: принялись перебирать вынесенные Сэнеллахом бумаги и еще раз осматривать помещения. Ордиль дал последние какие-то распоряжения, а потом тоже вышел и на улице скомандовал отъезжать — четыре черных автомобиля с бывшими ангбанскими пленниками друг за другом покатили по узкой улице. Притихших людей — здесь, на улице, действительно ждали еще три десятка полицейских — пока рассаживали в запряженные фургоны и тоже собирались увозить; говорили, что во временный лагерь. Кроме них на улице было совершенно пусто, только в темных окнах часто белели прильнувшие к стеклам лица горожан.

Прошло еще минут десять, и тротуар перед «Хромой собакой» опустел — остались Белег, Турин и мнущийся рядом настройщик; он все добивался подписи на каком-то акте приемки и, добившись (капитан полиции, потеряв терпение, черкнул там что-то и что-то рядом приписал), остался понаблюдать еще — стоял теперь и глазел, прижимая к груди папку с документами и время от времени потирая щеку.

Когда последний осевший под весом пассажиров фургон скрылся за поворотом, он вздохнул глубоко, обернулся на Белега и вполголоса заметил:

— Просто обожаю свою работу. Это же, как каламбурили в свое время в Дортонионе, сучий беспредел, — похлопал себя по карману. — Ты… ты не куришь ведь?

Белег посмотрел на Турина, тот полез за пазуху, вытащил мятую пачку и коробок.

— Вообще-то… — закурив, укоризненно добавил, — мог бы и подыграть.

— Ты справился сам.

— Так куда деваться?.. Но так, в качестве ответного жеста доброй воли? Готовность к диалогу там, сотрудничество… О чем вы с шефом договорились, — он передернул плечами. — Я вот тут специально сижу, жду. А он…

— Специально и специально тут? — скептически уточнил Турин.

— А как вы хотели? Одной старьевой лавкой сыт не будешь. Тем более этот вот, наследник угодий твоих, поскромничал, а мог бы и похвастаться: доискался ведь — нагрянул к нам среди ночи. Хорошо мы ученые, вовремя съехали… Так что хочешь не хочешь, приходится вертеться. А что же до прочего, — тут он на полуслове убрал с лица ухмылку, посмотрел бесстрастно и отчужденно, — согласитесь, что неприятно, когда ваших друзей используют втемную. Даже если слегка. А, господин Коммивояжер?

— Действительно, господин Настройщик.

========== Глава III. Голоса в голове ==========

23 часа 03 минуты

Первое, что сделал Саэрос, когда увидел его, это всплеснул руками и издал громкий возглас. Продолжил вопросом:

— Почему ты в черном?! Кто-то умер?

Белег действительно переоделся в другой костюм вместо загубленного — в черный, просто потому что в шкафу тот висел ближе, а пехотная форма оставалась внизу, в салоне «Глаурунга», и за ней пришлось бы специально идти. На вопрос отвечать не стал, предоставив Саэросу возможность выговориться.

— …я сколько раз повторял: тебе нельзя носить черное, ты становишься похож на служащего ритуальной конторы. Или на банковского клерка. А я даже не уверен, что хуже! И потом я понадеялся, голодрим одарят тебя чем-то впечатляющим — не хуже моих любимых красных башмаков…

Красные башмаки стали у них чем-то вроде анекдота: как-то Белегу выпала нужда очень спешно свернуть дела на севере и возвратиться в Менегрот, ехать почти открыто, а потому менять внешность. Он и поменял: весь взмыленный примчался в город, во дворец, и по указке королевского оруженосца сунулся в зал Малого Совета как был — в бисером расшитой аварской куртке, в бриджах и тех самых аварских же праздничных башмаках; еще и волосы для верности выкрашены в черный. Незапланированный эффект был произведен: тот же Саэрос первым на весь зал просто заорал, выставил вперед руки, словно ухватить хотел, и потребовал: «Стой! замри! Я должен это зафиксировать!»{?}[См. рисунок Профессора, где черноволосый и интересно одетый Белег находит Гвиндора: https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/5244319/pub_632812962afe975a040efbec_63285fe4c792b5652a062d7b/scale_1200]